Великий бас в «Публичном доме»

Выпуск № 140 от 31.07.2009
Великий бас в «Публичном
доме»
Благополучно миновав несколько пограничных
застав в центре Европы, почтовый груз из Парижа
прибыл в Петербург, прошел таможню, ни в чем
предосудительном или незаконном замечен не был и
отправился в распоряжение почтового ведомства
Юрий АЛЯНСКИЙ
Так прибыл очередной заказ, размещенный во Франции,
– почтовые открытки с изображением нового
необычного здания на Петербургской стороне
российской столицы, под северными стенами
Петропавловской крепости. Далеко не первый заказ
такого рода. И свежеотпечатанные карточки
поступили в продажу.
Вскоре обнаружилось, что петербуржцы раскупают новые открытки с необычным
интересом, некоторой поспешностью и даже азартом. Когда пригляделись к добротно
отпечатанным почтовым карточкам, то под изображением недавно построенного
Народного дома прочли по-французски в дословном переводе следующее:
«Публичный дом императора Николая II». Парижскому издателю было в конечном
счете все равно, что народный, что публичный. Но в Петербурге разразился скандал.
Дошло до Зимнего дворца. Царь был весьма шокирован. Министр внутренних дел Д.
Сипягин (еще, разумеется, не зная, что через несколько месяцев он будет убит и не
надо тратить время на пустяки) грозно обрушился на таможню за то, что она
пропустила крамольную продукцию. Но было поздно: почтовые карточки разлетелись
по всей столице.
Это случилось в начале 1902 года. А грандиозное по масштабам заведение для
отдыха и развлечения петербургской публики, Народный дом, открылся 25 октября
1900 года. Новый век, которому предстояло принести людям, особенно России,
неисчислимые катастрофы, несчастья и беды, каких еще не знала история, начинался
весело.
Когда возникла идея воздвигнуть Народный дом на территории Александровского
парка, который уже несколько десятилетий был средоточием народных развлечений,
воспротивилась Городская дума. «Привлечение народных масс к месту, рядом с
которым находится царская усыпальница, крайне нежелательно», – объявила она.
Речь шла об усыпальнице русских монархов в Петропавловском соборе. Но Думе
пришлось отступить. В 1899 году здесь заложили фундамент и воздвигли на нем
специально привезенные из Нижнего Новгорода архитектурно-строительные
конструкции бывшего павильона Всероссийской выставки 1896 года.
В первое же лето существования Народного дома на его территории разбили сад с
выходом к Неве. Начали действовать летний деревянный театр и открытая эстрада.
А в 1912 году к правому крылу Народного дома пристроили Оперный театр (ныне –
М
) Е
б
М
Занавес исполнил художник И. Я. Билибин. Но главное в биографии этого театра
заключается в том, что на его подмостках начал регулярно петь партии мирового
оперного репертуара великий русский артист Федор Иванович Шаляпин.
Выступая в Народном доме, артист не заботился о гонораре и нередко участвовал в
благотворительных спектаклях. Вот несколько строк из Летописи жизни и творчества
Шаляпина: «Самый «народный», самый популярный в народе русский артист первый
сделал так, что в Народный дом пришел в первый раз действительно настоящий народ
посмотреть того, чье имя пользуется легендарной славой даже в деревне». Сбор с
первого его выступления в «Борисе Годунове» был отдан в пользу Ломоносовского
общества грамотности.
На следующем спектакле, организованном артистом для рабочих, шел опять «Борис
Годунов» – в зале присутствовали Горький и Маяковский.
В 1916 году Шаляпин организовал оперный спектакль в пользу Народного
университета. Следующее представление – «Фауст» – в пользу плотников
Мариинского театра. После окончания спектакля благодарные слушатели прямо на
сцене преподнесли артисту крышку от люка, на которой Мефистофель поднимался из
преисподней.
Федор Иванович Шаляпин выступал не только в оперных спектаклях, но и в концертах.
И в одном из них к восторгу публики спел песню – или романс, как угодно, – которую
знает с его легкой руки весь мир, – «Очи черные».
...Когда ныне я слышу «Очи черные», которые звучат в концертных залах вот уже 125
лет, мне мерещится женщина, чьи глаза породили этот маленький шедевр. Кажется
невозможным, чтобы строка – хотя бы одна эта строка! – «Как люблю я вас, как боюсь
я вас» не была адресована реальной женщине, а рождена романтической фантазией.
Знаменитые строки больших поэтов говорят о том же. «Я помню чудное мгновенье»
Пушкина посвящено Анне Петровне Керн. «Сердитый взор бесцветных глаз,/ Их
гордый вызов, их презренье...» у Блока – Любови Александровне Андреевой-Дельмас.
Очевидно: когда автор «Черных очей» заглянул в их жгучую темную бездну, ни он, ни
женщина, их обладательница, не предполагали, что эти глаза, запечатленные всего в
трех стихотворных строфах, в двенадцати строчках, переживут не только их самих, но
и породившее их время и войдут в историю русской художественной культуры.
...В 1812 году на малороссийском хуторе под Полтавой родился мальчик, которому
предстояла пестрая, но короткая жизнь – всего тридцать шесть лет. Звали мальчика
Евгений Гребенка. Он служил в казачьем полку, после переезда в Петербург – в
Комиссии духовных училищ при Синоде. В военных училищах преподавал
словесность. В области литературного творчества отличался плодовитостью и
многообразием форм, находясь, впрочем, в своих пьесах под сильным влиянием
Гоголя, что беспокоило и раздражало Николая Васильевича.
Поворот в биографии и судьбе Гребенки случился однажды летом, когда он
отправился в родные края – погостить у помещика Растенберга. Когда на веранду
впервые вошла юная дочь хозяина Маша – Мария Васильевна и взглянула на гостя
своими черными очами, судьба Гребенки была решена. Он написал короткое
стихотворение, которое прочла поначалу одна лишь Маша Растенберг. Но вскоре с
ним познакомился и весь читающий Петербург: в январе 1843 года оно было
опубликовано в «Литературной газете».
Впрочем, тогда легендарные строки не были еще ни такими драматичными, ни такими
страстными, какими мы знаем их ныне. Последняя, третья, строфа выглядела так:
Н
не печален я,
Утешительна мне судьба моя:
Все, что лучшего в жизни
Бог дал нам,
В жертву отдал я
огневым глазам!
Вскоре Гребенка женился на Маше и
провел с нею счастливый остаток жизни.
Стихотворение, сокрытое в подшивке
«Литературной газеты», просуществовало под спудом около тридцати лет. Но его
слава была впереди. В 1884 году оно стало романсом и опубликовано с нотами вальса
композитора Флориана Германа. И стало исполняться в музыкальных салонах и на
музыкальных вечерах. А еще через четверть века у Евгения Гребенки появился
соавтор, несколько изменивший на свой лад и текст, и музыку. Звали соавтора Федор
Иванович Шаляпин. Он включил романс в свой концертный репертуар, привнеся в него
трагические интонации:
Не встречал бы вас,
не страдал бы так,
Я прожил бы жизнь
улыбаючись.
Вы сгубили меня,
очи черные,
Унеся на век мое счастие...
Персонификация романса сохранилась. Правда, Маша Растенберг оказалась забытой,
Шаляпин посвятил «Очи черные» другой женщине, своей будущей жене Иоле Торнаги.
Достоянием певцов всего мира «Очи черные» стали в 1927 году, когда разлетелись по
планете с выпущенной Шаляпиным пластинкой. Несмотря на сугубо «мужской» текст, романс исполняют и женщины-певицы: Изабелла Юрьева, Лолита Торрес,
Патрисия Каас, Мирей Матье. А мужчин не перечесть.
Есть еще одна песня, которая вошла в историю музыкальной культуры с именем
Шаляпина и особенно проникновенно прозвучала в спектакле, поставленном на сцене
Народного дома, – «Дубинушка».
В конце 1918 года Россия отмечала столетие со дня рождения И. С. Тургенева. Был
поставлен драматический спектакль по рассказу «Певцы», где одну из центральных
ролей – роль Яшки – играл Шаляпин! Тогда состоялись две премьеры. Одна – на сцене
Александрийского театра, другая – на подмостках Народного дома. По роли Шаляпин
должен был произнести всего несколько слов. Но он пел. В рассказе Тургенева Яшка
поет песню «Не одна во поле дороженька пролегала». А в спектакле артист пел
«Дубинушку». Ну а как пел – словами не передашь.
Это было одно из последних выступлений великого артиста в Народном доме
Петербурга, сохраненное исторической памятью.
Фото из ЦГАКФФД