Над Ереваном на горе стоит памятник Сталину. Откуда ни посмотришь, виден гигантский бронзовый маршал. Если бы космонавт, прилетев с далекой планеты, увидел бы этого бронзового гиганта, возвышающегося над столицей Армении, он бы сразу понял, что это - памятник великому и грозному владыке. Сталин одет в длинную бронзовую шинель, на голове его военная фуражка, бронзовая рука его заложена за борт шинели. Он шагает, шаг его медлителен, тяжел, плавен - это шаг хозяина, владыки мира, он не спешит. В нем странное, томящее соединение - он выражение силы, которой может обладать лишь бог, так огромна она; и он выражение земной грубой власти солдатской, чиновной. […] Я приехал в Ереван в дни XXII съезда партии, в дни, когда проспект Сталина, красивейшая улица города, обсаженная чинарами, широкая и прямая, ночью освещенная фонарями, вчеканенными в асфальт мостовой, - был переименован в проспект Ленина. Мои собеседники-армяне, один из них был в свое время в числе тех знатных людей, которым поручили стянуть полотнище с памятника Сталину, очень нервно относились к моим похвалам, обращенным к гигантскому монументу. […] Все мои попытки замолвить словцо о причастности Сталина к созданию Советского государства ничего не дали. Мои собеседники не хотели присвоить ему и кванта заслуг в строительстве тяжелых и сверхтяжелых заводов, в руководстве войной, в создании советского государственного устройства. Все совершилось вопреки ему, несмотря на него. Их необъективность была столь очевидна, что порождала невольное желание вступиться за Сталина. […] Я подошел в темноте к памятнику Сталина. Картина, которую я увидел, была поистине потрясающей. Десятки артиллерийских орудий стояли полукругом у подножия монумента. При каждом залпе длинный огонь пушек освещал окрестные горы и гигантская фигура Сталина вдруг выступала из мрака. Светящийся, раскаленный дым клубился вокруг бронзовых ног Хозяина. Казалось, генералиссимус в последний раз командовал своей артиллерией мрак раскалывался грохотом и огнем, сотни солдат суетились у орудий, и вновь тишина и мрак, и опять слышались слова команды, и вдруг из горной тьмы выступал грозный бронзовый бог в шинели. Нет, нет, нельзя уже отнять от него того, что принадлежит ему, - он, он, совершивший множество бесчеловечных злодейств, безжалостный строитель, руководитель великого и грозного государства. Его уже не уместить в ранге мама дзоглу. Так же, как не годилось ему звание отца и друга народов Земли. Работники Ереванского горкома партии рассказывали, что в одной деревне в Араратской долине на общем собрании колхозников было предложено снять памятник Сталину. Крестьяне заявили: с нас государство собрало сто тысяч рублей, чтобы поставить этот памятник. Теперь государство 1 хочет его разрушить. Пожалуйста, разрушайте, но верните нам наши сто тысяч... А один старик предложил памятник снять и, не разрушая, похоронить. “Он, может, еще пригодится, если придет новое правительство, тогда нам не придется вновь выкладывать свои денежки”. […] Когда Андреас увидел исчезновение Сталина, он пришел в страшный гнев. Он потрясал посохом, он бросался на шоферов, на детей, на Карапета-агу, на студентов-лыжников, приехавших из Еревана. Для него Сталин был победителем немцев. А немцы были союзниками турок. Значит, памятник Сталину разрушили агенты турок. А ведь турки убивали армянских женщин и детей, казнили армянских стариков, бесчеловечно уничтожали мирных, ни в чем не повинных тружеников - крестьян, рабочих, ремесленников, убивали армянских писателей, ученых, певцов. Турки убили родных Андреаса, разрушили его дом, убили его брата. Турки убивали купцовармян и армян-нищих, убивали армянский народ. Против турок воевал великий Андроник-паша, русский генерал. А главнокомандующим русской армии, разбившей могущественных союзников турок, был Сталин. Весь поселок смеялся над гневом Андреаса - он спутал две войны - в его безумном мозгу смешались 1914 и 1941 годы... Сумасшедший старик требовал, чтобы гипсовый, покрытый золотой фольгой Сталин вновь вернулся на площадь в Цахкадзоре - ведь он разгромил немцев, победил Гитлера. Люди смеялись над стариком - он был безумен, а люди вокруг не были безумны. 2