Вера Михайловна Заусаева до сих пор помнит первого

Вера Михайловна Заусаева до сих пор помнит первого ребёночка, которого она приняла
самостоятельно в качестве акушерки Енисейского родильного дома. Это была девочка – дочка
Галины и Бориса Болотовых. Она помнит свой страх и растерянность, когда начались у женщины
проблемы, и как старая санитарочка подсказала ей выход и создавшейся ситуации. Сколько их
потом было, таких девочек и мальчиков, впервые увидевших свет, за 47 лет её работы и сосчитать
трудно. Четыре или пять тысяч? Но, как говорит сама Вера Михайловна, на маленький посёлок
вполне бы хватило.
Понятно, почему эту женщину знает у нас почти весь город, но мне с ней предстояло встретиться
впервые. Ясно, что идти к Вере Михайловне с утра было бы нерезонно: у неё всё равно бы не
нашлось для меня времени, ведь ей сначала надо выполнить все назначения врача, взять кровь на
анализ.
Она могла бы со мной побеседовать разве что после одиннадцати часов и то, не факт, ведь
именно в тот момент кому-нибудь могла срочно понадобиться её помощь. Но мне повезло: ближе
к обеду Вера Михайловна смогла немного освободиться.
Удивительно, как всё-таки могут устраиваться человеческие судьбы: один мечтает стать врачом,
но в мединститут поступает только на третий раз, другой и не думает связать свою жизнь с
медициной, а его словно кто ведёт по этой дороге. Разве хотела Вера стать акушеркой, она и
слова-то такого не слышала. До 17 лет в куклы играла. Это сейчас в 14 рожать приходят, а в
прежние времена-то позволить юноше даже коснуться твоей руки было непозволительно. После
окончания Ярцевской школы поехала Вера в Томск, где училась её старшая сестра. Стали они с
Тамарой учебное заведение ей подыскивать.
- Нет, Верка, сюда мы не пойдём. У тебя с математикой плохо. Не потянешь. Идём дальше, – и
Тамара упрямо тянула сестру подальше от очередного техникума или вуза. – А может, тебе в
медучилище? Давай-ка зайдём.
В училище готовили фельдшеров и акушеров, но кто это такие, девушки не знали. У кого из
поступающих ни спросят, никто толком сказать не может.
Единственное, чего добились: фельдшеров отправляют на участок по одному, а акушеров
обязательно с фельдшером. Это и сыграло для Веры решающую роль, не остановило даже то, что
конкурс на акушерское отделение был три человека на место!
А начали учиться, вон оно что! Оказалось, что и секс в стране у нас был, и фельдшер выходил
главнее акушерки. Только выбор-то был уже сделан.
Надо было учиться. Первое посещение родового зала, тоже Вере запомнилось. Их тогда человек
восемь на практику пришло. Только в самый ответственный момент всех девушек словно ветром
сдуло. Озирается по сторонам наставник: а где же мои акушерки? А те в коридор выбежали, шок
переживают. Только года через два, как начала Вера работать самостоятельно, ушёл из души
страх, и уверенность в руках появилась. А за полвека работы всякие ситуации бывали. Иногда
времени на раздумывание не было, надо было срочно меры принимать. И правильные меры, от
которых жизнь человека зависела. Но, наверное, Бог каждый раз помогал ей, ведь не иначе, как
Он, привёл её к этому столу.
Вера Михайловна взглянула на часы: «Наташа, посмотри, сколько там осталось». Несмотря на
разговор, она помнила, что у неё под капельницей лежит женщина, поэтому время от времени
она просила санитарку проконтролировать, как работает система. И снова она уходит в
воспоминания...
Вот она ещё совсем молодая идёт по городу. Туфли на шпильках. Душа поёт.
Вдруг подъезжает скорая. Не успела она опомниться, как уже сидит в машине с чемоданчиком в
руках, а её саму везут в аэропорт. «Что случилось-то? Дайте хоть переодеться!» - просит Вера.
«Некогда. Там человек рожает!» - и весь ответ. Привозят в деревню, да поздно. Стоит уже в доме
маленький гробик. Благо, женщина жива осталась, а то ведь вместе с ребёнком погибнуть могла...
«Что сейчас-то не работать, - говорит Вера Михайловна, - когда стоит рядом с тобой врач. Ты роды
принял и отошёл. Мне десять лет скинуть, я бы ещё двадцать проработала, - смеётся она. - Это
раньше вся ответственность на акушерку ложилась, когда она вдвоём с санитаркой в родовой
оставалась. Конечно, были случаи, когда приходилось самой предпринимать какие-то действия
только потому, что врача на месте не оказывалось, но всё, к счастью, заканчивалось благополучно.
А какие переживания! Как тут седина не полезет! Я помню, когда я только пришла работать сюда в
1961 году, перед моим приездом умерли подряд при родах три женщины. Тогда акушерку с
работы сняли. А лет через двадцать после этого поступила к нам в роддом женщина. Боится,
плачет, говорит, у неё в этом роддоме мама умерла. Помню я её маму, и отчего она умерла тогда,
тоже помню. «Не бойся, милая. Всё у нас будет хорошо», - успокаиваю её.
И действительно всё обошлось».
Вера Михайловна снова на время оставила меня: надо было кому-то срочно сделать инъекцию, да
и время подошло убирать капельницу. «У этой женщины бесценный опыт, - делится со мной её
молодая коллега гинеколог Юлия Тирикова. – Вера Михайловна у нас - акушерка высшей
категории, она хорошо умеет чувствовать роженицу и всегда очень исполнительна. Она у нас и
акушерка, и процедурная медсестра в одном лице». «Эта наша знаменитость! Таких на всю
Россию - единицы!» - добавляет врач Елена Гимадеева. В общем, пока Вера Михайловна
отсутствовала, я получила на неё полную характеристику от её коллег.
Из соседней палаты донеслись стоны:
- Наша уже зашумела, - улыбается Вера Михайловна, вернувшись.
- Скоро рожать?
- Нет, не скоро. Часа через два. Она потом по-другому кричать начнёт.
Врачи иногда удивляются, мол, как я понимаю женщину по голосу. Так для этого лет тридцать
надо отработать. Я молчунов не люблю, от них ничего не добьёшься, поэтому прошу иногда
женщин просто со мной разговаривать, чтобы я чувствовала их состояние. Ведь у каждого
человека свой болевой порог. Рыженькие в этом плане очень нетерпеливые. От них чего угодно
можно ожидать. Ты сам их начинаешь бояться, - смеётся она. – Накричатся, а потом у них сил нет.
Приходится Вере Михайловне иногда и жёсткой быть. У неё к каждой свой
подход: кого пожалеет, кого пожурит. «А ты разговаривай с ребёночком-то,
- советует она роженице. – Хорошие слова ему говори, проси его о помощи». Переключится
женщина на дитя и о боли забудет, значит, снова материнство победу свою одержало. Только и об
отказах от новорожденных много раз приходилось ей слышать, иногда там же в родзале заявляют
об этом. Раньше такое разве что присниться могло. А сейчас уже не редкость.
И каждый раз сердце акушерки кровью обливается.
- Можно я на ребёнка посмотрю, - просит напоследок горе-мать, покидая роддом, оставляя в нём
своего младенца.
- Ты пошла, вот и иди! Нечего на него смотреть!
Опомнилась потом мамочка, приехала с родителями в детское отделение, забрала малыша. То ли
материнство в ней проснулось, то ли совесть заговорила. Так что получалось иногда уговорить
нерадивую мать не бросать дитя. И слова нужные у Веры Михайловны находились. Может, и не
пришли потом, не сказали акушерке спасибо, а всё же не в детском доме оказывались дети, с
родными оставались. И неизвестно, как бы сложилась их судьба, не попадись на пути их мам вот
такая добрая и мудрая женщина.
Однако приятных моментов всё-таки в жизни акушерки больше, потому и любит она свою работу.
70 лет недавно исполнилось, а она всё ещё трудится. Может, оттого, что и такие случаи в её жизни
есть, как этот.
Родилась у одной женщины девочка. Хорошенькая да пригоженькая. И заметила Вера
Михайловна, что девчушка не плачет, а вроде как песенки поёт. «Певицей, наверное, будет Ваша
Катенька!» - говорит она маме. Так оно и случилось. Выросла Шишкина Катя и правда запела и
однажды в День медицинского работника в честь своей акушерки песню исполнила.
А вот идут по городу навстречу Вере Михайловне мама с дочкой. На свет девочка появилась весом
чуть меньше 900 граммов. Не чаяли тогда, что выживет. Санитарка специально ватный мешочек
для малышки сшила. «Гляди, Михайловна, вот они, те «900 граммов!». Конечно, приятно.
Приятно, что люди её помнят, что детей ей потом и внуков своих доверяют. А скольких она, как
говорится, с того света вытащила, когда смерть буквально на пороге стояла, и не перечесть.
Сегодня входя в родовой зал, она всякий раз просит у Бога помощи для очередной роженицы. Не
за себя, за неё молится… Какой всё-таки это удивительный дом – родильный. Всё в нём
перемешано:
радость и слёзы, счастье и горе, надежда и отчаяние, здесь боль и страх всегда рядом. И чтобы
светлого в нём было больше, ему всегда будут нужны такие руки, как у Веры Михайловны, такое
же сердце, такое отношение к работе, потому что только таким рукам и такому сердцу можно
доверить новую жизнь...
Женщина в родзале стала стонать громче, и Вера Михайловна, попрощавшись, поспешила к ней. А
внизу стояли люди, они весело переговаривались.
Кого-то готовили к выписке. Уже покидая роддом, я увидела подъехавшую машину скорой
помощи... Жизнь текла своим чередом.