Сюжетность детали

www.a4format.ru
Кричевская Л.И. Портрет героя: Пособие для учителей-словесников и студентов гуманитарных вузов. —
М.: Аспект Пресс, 1994.
Л.И. Кричевская
Сюжетность детали
<…>
Толстовскую деталь мы видим чаще всего сквозь эмоциональное восприятие героев.
Ее зрительное и внутреннее значения неразрывны.
Когда говорят о толстовских повторяющихся деталях, то обычно сразу же вспоминают хорошо известные постоянные приметы персонажей: короткую губку маленькой
княгини Болконской, правдивые глаза Кити и т. д. Но у Толстого есть целый ряд повторяющихся деталей другого типа: это эпизодные детали. Они могут неожиданно появиться
и зазвучать в полный голос в одном или нескольких эпизодах и исчезнуть навсегда.
Писатель раскрывает внутренний мир героя во всей его сложности и противоречивости, разворачивая перед нами движущуюся картину духовной жизни, психологический
процесс формирования личности. Но глубинная жизнь человека выступает у Толстого
в тесном единстве с его социальным и физическим бытием, с обстановкой и событиями
внешнего мира, с впечатлениями, полученными извне.
Как это часто бывает у Толстого, какая-нибудь жизненная ситуация дает герою новое необходимое впечатление, которое направляет его мысли, ставит его перед важнейшим решением. Поэтому даже незначительная внешняя деталь, становясь в ряд с другими
накопленными впечатлениями, может служить той исходной силой, которая медленно
движет мысль героя к открытию. В таких случаях Толстой снова и снова упорно возвращается к этой подробности, как бы стараясь через нее найти ответ на мучительно
важный для героя вопрос.
В сценах Бородинского сражения белая шляпа Пьера вначале лишь подчеркивает
нелепость его невоенной фигуры. Еще по дороге из Можайска белая шляпа и зеленый
фрак Пьера вызывали наивное детское любопытство раненых солдат и удивление военных
разных родов войск. И вдруг после слов доктора о предстоящем сражении и двадцати
тысячах раненых «та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых,
молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было,
наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых
он видел), — поразила Пьера». Повторяющаяся деталь, отраженная рикошетом, как
впечатление от впечатления, вновь возвращается к Пьеру, проникает в его сознание, в его
внутренний монолог, сопрягается с другими впечатлениями от увиденного:
«“Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются
над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч
обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!” – думал Пьер, направляясь
дальше...»
Внезапное осознание ужаса войны приводит героя к тому главному вопросу, на который он будет весь этот день искать ответ и который откроет ему путь к народу.
Внешнее событийное действие и внутренняя жизнь героя развиваются параллельно,
временами перегоняя друг друга. Повторяющаяся деталь в этих условиях воспринимается
как наглядный признак начала нового, еще не осознанного духовного процесса. Прежде
деталь служила завязкой событий, здесь она становится завязкой внутреннего движения.
Деталь сопровождает Пьера на всем протяжении Бородинского боя. Мы видим его
со стороны, глазами солдат, он становится для нас как бы незнакомым странным человеком в белой шляпе. Вот герой случайно затесался в ряды пехотных солдат, «с одинаково
озабоченными лицами, занятыми каким-то невидным, но, очевидно, важным делом. Все
с одинаково недовольно-вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека
www.a4format.ru
2
в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью». Наконец Пьер
попадает на курганную батарею.
«Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих
людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру...
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что
этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе
вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под
выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного
недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие...»
Накануне, наблюдая панораму Бородинского поля и объезжая позицию, Пьер пытался понять сущность завтрашнего сражения. Он безуспешно искал ее в расположении
войск, в плане строящихся укреплений, в приказах военачальников. И неожиданно нашел
«весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения» в простых солдатах,
мужественно и стойко выполняющих свой долг. «Он нашел ту скрытую (latente), как
говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он
видел...» Вот почему солдаты не думали о смерти и удивлялись на его шляпу. Решимость
на подвиг во имя Отечества делала их бесстрашными.
Так постепенно снимается первоначальное противопоставление героя и солдатской
массы. Пьер перестает быть чужим для солдат. Изменяется отношение к нему. Пролетело
очередное ядро, и артиллерист-шутник смеется: «Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила». После Бородинского боя берейтор узнал Пьера, который возвращался с солдатами
в Можайск, по его шляпе, белевшей в темноте. Этот нейтральный контекст, завершая
образ, возвращает детали ее обычное значение и в то же время вызывает у читателя целый
рой воспоминаний о неуклюжей, штатской фигуре Пьера, о народном героизме и о том,
что открылось Пьеру в этом сражении.
«Диалектика души» здесь подана не извне, пластическими средствами, не через
внешнее поведение персонажа, а непосредственно изнутри. Возвращение детали каждый
раз соотнесено со следующей, более высокой стадией развития внутреннего процесса, на
наших глазах разрушающего привычные или возводящего новые связи человека с окружающим миром.
Внешняя подробность в толстовском романе множеством нитей связана с обобщающей мыслью писателя. Еще в начале своей литературной деятельности Толстой стремился к союзу «генерализации» и «мелочности», общего замысла и деталей. Эту мысль
о передаче общего через частное, идеи произведения через художественные детали
Толстой замечательно воплотил в «Войне и мире».
Повторяющаяся деталь, развиваясь вместе с действием, все время направляет наше
внимание в глубь сюжетной ситуации, к ее духовному центру. В бородинских эпизодах
раскрывается толстовская концепция народной войны, успех которой в конце концов
определяется не участием великих полководцев, не хитроумно продуманными диспозициями, не мощными стенами укреплений и даже не численностью войск, а тем чувством,
которое есть в каждом солдате. Так говорит князь Андрей, так думает Кутузов.
Пьер поражен своим открытием. Ночью на постоялом дворе он не перестает
размышлять об увиденном: «…Они все время, до конца были тверды, спокойны...
Солдатом быть, просто солдатом!.. Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими». Мысль героя непрерывно движется, характер развивается буквально на наших глазах. И толчок к этому развитию дала самая обыкновенная
портретная деталь.
<…>