Глумливые Вирши

Калаха-кавья
На собрании ашрама
В тишине святого храма,
Расположенного прямо
У подножия холма,
Некто крикнул: «Эй, Учитель,
Ты, советов расточитель,
Маломощных попечитель,
Ты же выжил из ума!
С утеснителей взыскатель,
Горемычущих ласкатель,
Шумной славы возалкатель,
С просветленьем не знаком,
Присягнул на верность Майе,
О спасении болтая,
И асурьей жадной стае
Стал почти что свояком!
Всё б тебе кормить голодных!
Из людей создашь животных,
А не Истинно Свободных,
Воплощённых во плоти.
Набивают пищей брюхо,
Не проникнут в Царство Духа,
Как в иголочное ухо
Трём верблюдам не пройти!
Ты не истинный садхака,
А слезливая собака,
Поступаешь как чарвака,
Нам с тобой не по пути!
Моисею подражая,
Тщишься из объятий Майи
К воротам земного рая
Всех на свете увести!
Мня себя подобным Богу,
Преграждаешь нам дорогу,
Сей программою убогой
Майю только укрепив.
Не читаешь утром сутры,
Не даёшь нам делать мудры…
Разве ж чандалы и шудры
В наш вольются коллектив?»
Гуру из Дакшинесвара,
Хари-Кришны аватара,
Не желал, чтоб вышла свара,
И спокойно отвечал:
«Чем идти дорогой срама
И кричать среди ашрама,
Словно тут случилась драма,
Ты сказал бы лучше прямо,
Какова твоя программа;
Что ж ты ранее молчал?»
И сказал великий ссорщик:
«Ты, Учитель, просто спорщик
И желаниям потворщик
Чтой бы сделать как не все.
Принесу вам облегченье:
Изложу своё ученье
В виде кратких извлечений
Я во всей его красе.
Ни к чему служенье миру,
Иллюзорному вампиру,
Возбесившемуся с жиру
И промокшему от слёз.
Мы пойдём другой дорогой,
Что приводит прямо к Богу,
К пустоте нирваны строгой
И к блаженству дивных грёз.
Пусть наступит Кали-Юга,
Люди изведут друг друга,
Я ж, войдущий в Позу Плуга,
Буду радостен вдвойне
И в безликом Океане,
В среброблещущем тумане
Буду в вечной Савасване
Колыхаться на волне».
Гуру из Дакшинесвара,
Хари-Кришны аватара,
После этого кошмара
Произнёс такую речь:
«Разве ж истинный садхака
Бездуховен, как чарвака,
Чтоб из тамаса и мрака
Малосильных не извлечь?
Тот, кто лишь себе в угоду
Обрести решил свободу,
Пусть ест он одну лишь воду —
Не добьётся ничего!
Он себя всех выше ставил,
Остальных в беде оставил
И, согласно общих правил,
Дух рассеется его.
Кто пренебрегает ямой,
Брахмачарьей, пранаямой,
Чья нелепая гордыня
Сразу рвётся в никуда,
Тот подвержен чарам Майи,
Тот не избежит пралайи,
Тот не станет просветленным
Ни за что и никогда.
Вместо приведущей к Богу
Чтит такую он дорогу,
Что ведёт в нирвану строго,
То есть в полное ничто.
Он — служитель культа Мары,
Побудителя Сансары,
Не избегнет Божьей кары,
Чавких челюстей Макары;
От распада ахамкары
Не спасёт его никто!»
Пробежал в ашраме ропот,
Прозвучал чугунный топот,
И дверей от ветра хлопот
Зал огромный потрясал:
Стопудовый хобот свеша,
Слоноликий бог Ганеша,
Всех собравшихся утеша,
На ругателя сказал:
«Весь раздутый от гордыни,
С мордой наподобье дыни,
Обретущий Кундалини,
Будет он причиной бед,
Догмы писаной болельщик,
Всех перечащих расстрельщик,
Лишь-по-своему-хотельщик-Переделать-белый-свет!
Вот он весь, дрожит от страха,
На груди его рубаха,
Не восстать ему из праха,
В Беспредельность нет пути!
Набиватель пищей брюха
Не проникнет в Царство Духа,
Как в иголочное ухо
Мне, гиганту, не пройти.
Так и ты, злотолкователь,
На Учителя напатель,
На святыню наплеватель,
Представляешь равно то ж,
Что на пище воспухатель,
Целый день бездумно спатель,
От вина непросыхатель,
Воспеватель красных рож!
И поэтому, приятель,
В Царство Духа ты не вхож!!!»
ОМ
Комментарий
Калаха-кавья — калаха (санскр.) — ссора; кавья (санскр.) — поэма, поэзия. (В дальнейшем принадлежность
терминов к санскриту не оговаривается.)
Ашрам (ашрама) — «община», «школа», «обитель» — некоторая общность людей, объединённая единой
духовной целью, исповедующая общие нравственные идеалы и руководимая одним или несколькими гуру —
учителями нравственности, духовными учителями.
Майя — универсальное понятие индийской философии — мировая иллюзия, марево, чары,— завеса,
скрывающая от взгляда зрителя истинную, духовную сущность мира, препятствующая постижению Истины.
Ср. «магия».
Асуры (асура) — низшие бесплотные существа, обладающие асурической сущностью. Асурическая сущность
включает бестолковость, духовную неуклюжесть, тупость, злобу, жадность, низменные страсти, тамас (см.).
Как в иголочное ухо трём верблюдам не пройти — Ср.: Лк, 18:25. Ср. тж. присловье «Тупой, как три
валенка вместе».
Садхака — от «садхана» — путь самосовершенствования и постижения Истины. Садхака — идущий по пути
садханы.
Чарвака — материалист. Зд.: вульгарный материалист, жизненная позиция которого — «есть, пить, морду
бить».
Моисей — легендарный духовный учитель древних евреев, согласно преданию, спасший их от
преследований, выведя из Египта в Землю Обетованную.
Сутры (сутра) — «нить». Афоризмы-инструкции, предписывающие приёмы йогической практики или же
правила выполнения обрядов.
Мудры (мудра) — «печать». Упражнения из практики Хатха-йоги.
Чандалы (чандала) — неприкасаемый, иначе — пария.
Шудры (шудра) — низшая варна в кастовой системе средневековой Индии.
Гуру из Дакшинесвара, Хари-Кришны аватара — намёк на Рамакришну, великого реформатора индуизма,
утвердившего концепцию служения Человеку в противоположность предыдущим школам, настаивавшим на
полном отречении от мира. По мнению современников, он был воплощением (аватарой) Бога Вишну,
последней аватарой которого был мудрец Кришна, прозванный Хари (буланый). Дакшинесвар — город в
Индии, где жил Рамакришна.
Нирвана — «безветренность», «бездыханность». Понятие о Нирване весьма растяжимо — от значения
«небытие» до значения «отрешённость от всякого миропроявления», «полнейшее самопогружение».
Кали-Юга — «железный век». Характеризуется падением нравов и всеобщим духовным упадком; в конце
концов приводит к мировой катастрофе, после чего наступает тотальная пралайя (см.).
Поза Плуга — одна из йогических поз.
Океан — Единое Поле, элементами которого являются физические сущности мира, психические сущности
людей и всё сущее, но которое неизмеримо глубже и ёмче всего перечисленного, стоит над пространством и
над временем.
Савасана — «поза трупа», одна из йогических поз; полное расслабление. Здесь — символизирует полную
бездеятельность.
Тамас — темнота, тупость, инертность, лень, злоба, глобальное невежество. Низшее из трёх качеств (гун).
Яма — свод этических правил для вступающих на восьмеричный путь йоги.
Брахмачарья — воздержание от низменных страстей (телесно и в мыслях).
Пранаяма — система дыхательных упражнений для уравновешивания психики и приобретения
положительных психических качеств.
Пралайя — всеобщее растворение, лизис. Здесь — полное и необратимое рассеяние, растворение
психической сущности субъекта в безликом океане энергии, духовная смерть.
Просветленный — поднявшийся до высших ступеней по пути садханы. Просветленный обладает высоким
импульсом духа, в результате чего пралайе не подвержен.
Мара — божество, олицетворяющее духовную гибель.
Сансара — круг перерождений душ. Души, не достигшие просветления, но стремившиеся к нему,
возвращаются в физические тела для совершенствования, достигшие просветления — для того, чтобы помогать
другим становиться совершеннее, а остающиеся длительно на одной и той же ступени после многократного
перерождения — подвергаются пралайе и «реконструкции» и только затем повторяют путь сансары.
Макара — «делающий Ма», «произносящий Ма» (карати — делать). Легендарный зверь-крокодил,
произносимый которым звук символизирует пралайю.
Ахамкара — эмпирическое «я», душа, самосознание.
Ганеша — слоноликое божество, олицетворение мудрости.
Кундалини — сила, обретаемая в процессе йогических упражнений. Кундалини даёт практически
неограниченное могущество и неограниченную власть над умами, и психически неуравновешенный ум
способен, воспользовавшись Кундалини, причинить неисчислимые бедствия и привести к катастрофическим
последствиям (см. роман Луи Пауэльса и Жака Бержье «Утро магов. Введение в фантастический реализм»).
Беспредельность (адити) – символ потенциально неограниченного могущества человеческого Духа.
Ом (аум) — священное слово, символизирующее всеобщее слияние, интеграцию, единение с Миром.
Традиционно заключает священные индийские тексты.
Помимо собственно санскритских терминов в поэму введены неологизмы и обороты речи, имитирующие
санскрит: употребление причастий будущего времени («войдущий», «обретущий»)*, избегание в некоторых
случаях личных местоимений («набивают пищей брюхо», «не избегнет Божьей кары»), более широкое и тонкое,
чем обычно в русском языке, применение суффиксов, обозначающих деятеля (-тель и -щик); так, «напатель»
означает «тот, кто напал» в отличие от «нападатель» — «тот, кто нападает». (Об употреблении имени деятеля
при переводе санскритских текстов см.: Т. Я. Елизаренкова. К вопросу о лингвистическом аспекте перевода
«Ригведы» // История и культура Древней Индии (к XXVI Международному конгрессу востоковедов). М.: Изд.
вост. лит., 1963, с. 113.)
____________________________
* Эта форма, отсутствующая в литературном русском языке и образованная по типу формально подпадающих под такую грамматическую
категорию слов «будущий» и «грядущий», не является изобретением автора: время от времени она встречается не только в
авангардистской, но и в классической литературе. Н. А. Полевой, цитируя письмо Гоголя к Данилевскому (между мартом и октябрём
1841 г.) — «Как путешественник, который уложил уже все свои вещи в чемодан и усталый, но покойный, ожидает только подъезда кареты,
понесущей его в далёкий верный желанный путь, так я, перетерпев урочное время своих испытаний, изготовясь внутреннею, удаленною от
мира жизнью, покойно, неторопливо по пути, начертанному свыше, готов идти, укрепленный и мыслью и духом» (Н. В. Гоголь. Полное
собрание сочинений. М., 1952, т. 11, с. 343),— замечает в сноске: «Любопытная неправильность, допускаемая Гоголемъ[:] «понесущая» —
т. е. которая его понесёт — нечто в роде не существующего у нас причастия буд.[ущего] времени» (Н. А. Полевой. История русской
словесности с древнейших времён до наших дней. СПб.: Изд. А. Ф. Маркса, 1900, т. 3, с. 291). Однако употребление этой формы Н. М.
Языковым спорно: в стихотворении «К. К. Яниш» встречаем строку: «Он трепетен, падущий перед вами», но, видимо, «падущий» всё-таки
представляет собой устаревшую форму причастия «падающий».
ньи!
Гаджешвара
Из притч Шри Рамакришны
Не спеша вилась дорога
Средь возделанных полей;
Ученик святого йога
Важно шествовал по ней.
Бесконечно горд познаньем
Мирового Божества,
Затвердил со всем стараньем
Он Учителя слова,
Что, мол, всем без исключенья
Мудрость Божия дана —
От пахучего растенья
До могучего слона.
Погружён в благие думы,
Наконец очнулся он
Лишь от топота и шума:
Перед ним взбешённый слон.
Проводник грозит правилом:
«Уходи, пока живой!
Захотел, стервец, в могилу?
Ты рискуешь головой!
Разнесу тебя, как пешку!
Убирайся из-под ног!»
Ученик твердит с усмешкой:
Бог благой — а слон есть Бог!
Не спеша вилась дорога
Меж возделанных полей;
Ученик святого йога
Чуть живой хромал по ней.
От досады аж зелёный,
Весь в колючках и репьях,
Он являлся, разозлённый,
У Учителя в дверях:
«Вот твоё, старик, ученье,
Что, мол, всем без исключенья
Мудрость Божия дана —
От пахучего растенья
До могучего слона!
Я, дурак, развесил уши;
Всё ты врёшь, дрянной старик!»
Йог промолвил: «Ты ж не слушал,
Как старался проводник.
Слон есть Бог. А ты — калека.
Слон бока тебе намял
Поделом: ведь ты не внял
Слову Бога-человека!»
Комментарий
Гаджешвара — слонобог.
Стихотворение представляет собой переложение одной из наиболее известных притч, которые рассказывал
ученикам Шри Рамакришна (см. комментарий к Калаха-кавье).
Слепцы
Из притч Шри Рамакришны
Семь философов бродячих,
От рождения незрячих
Как-то по миру пошли.
Жаждой знанья одержимы,
Шли слепые побратимы
По лицу родной земли.
От Китая до Гаваев
Мир на ощупь познавая,
И на запах, и на вкус,
Шли, куда вели их ноги,
Но однажды на дороге
Им сказал один индус:
«Уважаемые гуру!
Обращаюсь к вам не сдуру,
А по искренней нужде:
У меня был слон доселе,
Да пропал на той неделе —
Не сыскать его нигде!
Ваша мудрость всем известна,
Ваша помощь тут уместна,
Я утратой удручён
И прошу у вас совета».
А слепцы в ответ на это:
«Мы не знаем, что есть слон.
Мы живём на слух, на ощупь,
Или, выражаясь проще,
Вечной тьмой окружены.
А на близком расстояньи,
Где пригодно осязанье,
Не встречались нам слоны».
«Это дело поправимо,
Дорогие пилигримы,—
Я слона вам покажу.
Ежели его потрогать,
Вид слоновий, ей же Богу,
Станет ясен и ежу».
Вот приспичило балбесу!
Он подводит их к навесу,
Где стоял соседский слон.
И незрячие уроды,
Словно мухи миску мёду,
Облепили эталон.
Изучают что есть мочи,
А индус вокруг хлопочет:
«В двух шагах от вас овраг!
Ради Бога — осторожно!
А не то свалиться можно.
Разобьётесь в пух и прах!»
Но, индуса не послушав,
Каждый мял слоновью тушу,
Как великий диагност.
Каждый щупал что поближе,
Кто повыше, кто пониже,
Кто за хобот, кто за хвост.
Ухватив слоновье ухо,
Старший крикнул, что есть духу:
«Я теперь специалист!»
И прибавил непечатно,
Мол, теперь ему понятно:
Слон широкий, словно лист.
А который помоложе,
Голосил, аж лез из кожи:
«Мой ответ предельно прост.
Я решил проблему ловко:
Слон — как тонкая верёвка!»
(Он тянул слона за хвост.)
«Измышленья несуразны,
Что слоны листообразны,
А тем более — тонки! —
Крикнул тот, что хобот трогал.—
Слон, клянусь Бессмертным Богом,
Наподобие кишки!»
Но, держа слона за ноги,
В раздраженьи и в тревоге,
Что неверно понят слон,
Завопили как шальные
Все четыре остальные,
Что слоны — подвид колонн.
«Утверждения обидны,
Что слоны колонновидны,—
Возразил им хоботист,—
Заявляю убеждённо:
Слон, конечно, не колонна,
Не верёвка и не лист!»
Но сторонники колонны
Пригрозили: «Вы, вороны,
Прёте против большинства!
Это просто бред какой-то —
И пожарные брандспойты,
И шпагаты, и листва!»
Тут индусу на потеху
Брату брат под дых заехал,
Каждый взялся за клюку.
Заварилась потасовка
За колонну, за верёвку,
За пожарную кишку.
Побратим на побратима
Навалились пилигримы,
Умножая кавардак.
Слон утратил чувство такта,
Не стерпел такого факта
И свалил их в буерак.
Дело кончилось печально:
Все ушиблись, натурально.
А индус весь день рыдал,
Что такой подход нестрогий
В кутерьме гносеологий
Разобраться им не дал.
Комментарий
Из притч Рамакришны — см. комментарий к Гаджешваре.
Притча неоднократно интерпретировалась различными поэтами (Джон Годфри Сэкс, Валентин Сидоров и
др.), но предлагаемый вариант, кажется, удачнее всех.