10.6. ЕВРАЗИЙЦЫ В ПОЛИТИКО- ПРОБЕЛЫ В РОССИЙСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ № 1

ПРОБЕЛЫ В РОССИЙСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
10.6. ЕВРАЗИЙЦЫ В ПОЛИТИКОПРАВОВОЙ МЫСЛИ РОССИИ
Перейти на Главное МЕНЮ
Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ
Баранова Е.С., соискатель кафедры государственноправовых дисциплин
Владимирский государственный педагогический
университет
На рубеже XX–XXI вв. в политической мысли Российского государства вновь возник интерес к такому
направлению, как евразийство. Важнейшей вехой в
истории евразийского мировоззрения стал приход к
власти В.В. Путина, который в своем программном заявлении на съезде глав стран Тихоокеанского региона
в Брунее провозгласил Россию евроазиатской страной
и сделал акцент на том, что это не просто географическая констатация фактов. В этой связи исследование
истории евразийского направления актуально для политической мысли России.
Евразийство как геополитическое и социальнофилософское учение сформировалось в 20-30-х гг. XX
века в среде российской эмиграции. Его основателями
стали великие русские мыслители: Г.С. Трубецкой,
П.П. Сувчинский, П.Н. Савицкий, В.Н. Ильин, Н.Н.
Алексеев, Г.В. Флоровский, М.М. Шахматов, Г.В. Вернадский и Л.П. Карсавин.
Евразийцы начали свою издательскую деятельность
в Софии в 1920 г., а затем активизировались поочередно в столицах разных европейских государств –
Праге, Париже, Берлине. Кроме монографических трудов и сборников статей, они выпускали тематические
сборники «Евразийская хроника» в Праге и «Евразийский временник» в Берлине и Париже, а со второй половины 1920-х гг. печатали во Франции газету «Евразия».
В политическом плане евразийство оказалось одной
из ветвей более широкого движения – сменовеховства. В целом для сменовеховцев были характерны такие черты, как пестрота составных частей идеологии,
неопределенность позитивной программы, противоестественная широта идеологического охвата при общей
нечеткости положений политической платформы. Евразийство сумело более определенно выразить политические устремления сменовеховства, придав ему
достаточно четкие программные и теоретические установки.
Ведущим аспектом идеологии евразийцев стала
мысль о замкнутом самодостаточном пространстве,
представляющем собой обособленный географический и культурный мир и носящем название «Россия –
Евразия».
Евразия как особое географическое пространство
находится на пути двух колонизационных волн, идущих с Востока и Запада и сталкивающихся на берегах
Берингова пролива. Если не вдаваться в нюансы, границы Евразии совпадают с историческим границами
Российской империи, что свидетельствует об их естественности и устойчивости. По мнению сторонников
440
№1
данного направления, именно в географической целостности Евразии выражено ее культурное единство.
«Россия – Евразия» является продолжательницей
культурных традиций Византии. Однако византизм –
не единственный элемент евразийской культуры: заметный вклад в ней оставили восточные традиции
монгольских народов XIII в. По мнению евразийцев,
евразийский культурный мир своими истоками восходит не к Киевской и не к Северо-Восточной Руси, а к
империи Чингисхана. Именно монголы сформулировали историческую задачу Евразии, положив начало ее
политическому единству и основам ее политического
строя1. Таким образом, евразийская культура представляется культурой-наследницей, осваивающей чужие традиции и соединяющей их с генеральной идеей
– православием.
Евразийцы были убеждены, что рождение всякой
национальной культуры происходит на почве религиозной: она появляется на свет, сопровождаемая мифом о своем рождении. При этом мифом евразийской
культуры стало православие, которое характеризуется
стремлением к всеединству, что позволяет ему синтезировать различные идеологические течения. Православие не считает государство единственной реальной силой, верит в собственную силу и потому благожелательно ко всем разновидностям политической
организации общества, расценивая любую из них как
преходящую, а не раз и навсегда данную и неустрани2
мую модель .
Взаимопроникновение церкви и государства затрудняет разграничение сфер их культурного творчества.
Евразийство стремится выработать принцип такого
разграничения: направление деятельности церкви –
свободная истина, соборное единство, освоение и
раскрытие соборного предания; государства – единство нецерковного мира, отъединенного от церкви и
разъединенного в самом себе.
Государство черпает основы своей идеологии в
церкви, пребывает в органической связи с нею, но конкретизирует и осуществляет эти идеи в собственной,
мирской среде. Его внутренняя разъединенность ярче
всего проявляется в разделении людей на правящих и
управляемых, в отчуждении личности от общества, в
использовании силы принуждения.
К своему идеалу Русь шла не путем рационального
сознания, а через религиозно-положительный опыт.
Главная идея справедливого государства, «Государства Правды», которое она постоянно стремилось создать, – подчинение государственности ценностям,
имеющим непреходящее значение. В евразийской
трактовке перед «Государством Правды» всегда стояли три задачи: блюсти православие, «возвращать
правду на землю» и противостоять абсолютизации материального начала в жизни народа. При этом самой
важной была обязанность «возвращать правду на
землю». Евразийцы подчеркивали, что «Государство
Правды и правовое государство Запада – два различных миросозерцания: для первого характерен религиозный пафос, для второго – материальные устремле-
1
См.: Евразийство. Опыт систематического изложения. – Париж,
1926. – С. 358.
2
См.: Зеньковский В.В. Идея православной культуры // Православие
и культура. – Берлин, 1923. – С. 40.
Баранова Е.С.
ЕВРАЗИЙЦЫ В ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ МЫСЛИ РОССИИ
ния, в первом правят герои, во втором – серые, сред3
ние люди» .
Для того чтобы не лишиться одушевляющего пафоса, культура должна выработать свою идеологию. При
этом в истолковании евразийцев идеология предстает
в двух ипостасях: «идее – правительнице» и «правящем отборе». Первая является ее основой, вторая –
социальной почвой.
Идеология проистекает из некой абсолютной стержневой идеи, которая становится смыслом всей действительности, «правительницей», а вся система власти
оформляется в идеократию. Так, реальная власть в
государствах Востока принадлежит не столько царю,
сколько религиозной идее царя; в Риме – не императору, а национально-религиозной идее Рима; в Англии
4
– не министрам, а идее правового государства .
«Правящий отбор» евразийцы определяли как правящий слой в широком смысле слова, который выражает не групповой, а общенациональный интерес. С
евразийской точки зрения «правящий отбор» определяет не только тип государственного устройства, но и
тип социальной структуры общества, тип народного
хозяйства, тип культуры в целом. Когда «правящий отбор» находится на службе у «идеи – правительницы»,
это – время его нормального функционирования. Когда же служба становится самоцелью, тогда усиливаются бюрократизм и коррупция, происходит конфликт
между правящей группой и «отбором».
Истории известны удачные и неудачные попытки
создания «правящего отбора». К неудачным, например, относится опричнина Ивана Грозного, к удачным
– формирование петровской гвардии, служилого дво5
рянства . Наиболее качественным типом «правящего
отбора» должен стать такой, при котором происходит
сплочение на основе общности мировоззрения.
В евразийской концепции культуры государство описывается как «демотическое». Это значит, что феномен народного суверенитета в нем рассматривается
как органическое и организованное единство.
Народ в нем не случайный набор граждан, а совокупность исторических поколений: прошедших, настоящих и будущих, образующих оформленное государством единство культур. Государство не должно
выражать волю «всех взрослых вообще», оно опирается на реальных носителей организационных государственных функций.
Организующим принципом государственности и
культуры является «государственная константа», вокруг которой концентрируется вся общественная жизнь
и которая предстает как принцип, идеал, нуждающийся
в конкретизации. Сама «константа» формируется
«правящим отбором», трактующим ее в соответствии
со своим пониманием «идеи – правительницы». Информация о последней носит эзотерический, закрытый
характер, доступна лишь небольшому числу посвященных. «Демотические» элементы выражены в народных обсуждениях и дискуссиях.
«Демотическое» государство, хотя и идеократично,
но не доктринально, избегает принудительного внушения тотального религиозного или философского миросозерцания. Отказываясь от принудительного внедрения идеала в жизнь, оно стремится сформировать не
цельное, всеобъемлющее мировоззрение, а «общественное мнение определенной культурно-исторической
эпохи».
Еще одно отличие демотического государства от
доктринального заключается в том, что оно построено
на «внешней правде», на общенародном признании,
т.е. является правовым, хотя и не в западном смысле.
Механизмы нормирования и запретов, действующие в
таком государстве, сводятся в основном к двум формам: физическому принуждению и отношениям властвования – подчинения. Вторая форма предполагает
духовную связь между властвующими и подчиненными. Властные отношения по природе своей всегда иррациональны, в них присутствует элемент гипнотичности, им не чужды состояния магического очарования,
особого обаяния, поклонения и восторга. Несомненным преимуществом властных отношений является то,
что они основаны на первичных и элементарных сторонах человеческой психики. Надежда на полное исчезновение властных отношений – утопия, т.к. до тех
пор, пока в жизни индивида играют важную роль чисто
эмоциональные факторы (любовь, ненависть, привязанность, отвращение и т.д.), они сохраняют свое значение. Такое толкование наводит на мысль, что власть
для евразийского мышления – самоцель.
Таким образом, политические воззрения евразийцев
1920-1930-х гг. являются актуальными в современной
России. Об этом свидетельствует возрождение идеи о
«евразийском пространстве», укрепление российской
государственности, усиление вертикали власти, предпринимающиеся попытки гармоничного решения межконфессиональных и межэтнических проблем, переход
в режим автономной экономической политики и др. В
этой связи можно говорить о возникновении нового
направления в политической мысли России – неоевразийства.
3
Шахматов М.М. Подвиг власти (опыт по истории государственных
идеалов России) // Евразийский временник. Кн. 3. – Берлин, 1923. – С.
76.
4
См.: Волгин М.Н. Закон живой идеи // Евразийская хроника. Вып. 3.
– Прага, 1925. – С. 46.
5
См.: Макшеев Н.А. О воспитании ведущего отбора (идеократии) //
Евразийская хроника. Вып. 12. – Берлин, 1937. – С. 45.
441