Эволюция сексуальных предпочтений | Новосибирский

НГУ
Эволюция сексуальных предпочтений
09.07.2015
Нетрадиционные сексуальные отношения встречаются не только у людей, но и у животных. Наличие разнообразия сексуальных
предпочтений в природе интересует ученых уже много десятилетий. Заведующая кафедрой сравнительной психологии НГУ и
заведующая лабораторией в Институте систематики и экологии животных СО РАН, биолог Жанна Резникова и доктор
математических наук Даниил Рябко, работающий во Франции, предложили новый взгляд на старую проблему.
Результаты своего исследования авторы опубликовали в журнале «Frontiers in Psychology». О проведенной работе и сделанных
выводах доктор биологических наук Жанна Резникова рассказала пресс-службе НГУ.
— Жанна Ильинична, Вы вместе с математиком Даниилом Рябко предложили гипотезу, объясняющую существование
разнообразных сексуальных предпочтений в природе. Под разнообразием имеются в виду случаи, когда сексуальный интерес
направлен не на представителей противоположного пола, а на другие объекты. Это – особи своего пола, нерепродуктивного
возраста, других видов или даже неживые предметы. Все, что в человеческом обществе называют гомосексуализмом,
геронтофилией, зоофилией и т.д. Ваша гипотеза универсальна, она применима к разным биологическим видам, включая человека.
Как возникла идея провести это исследование?
— Сам эволюционный «парадокс» наличия разнообразных сексуальных предпочтений хорошо известен и широко обсуждается. Парадокс
состоит в следующем: почему особи, направляющие свои предпочтения на объекты, с которыми у них не может быть потомков, не
исчезают из популяций, а сохраняются в череде поколений?
Важно отметить, что, с эволюционной точки зрения, парадоксальными кажутся именно отличия в сексуальных предпочтениях, а не просто
в сексуальном поведении. Мало ли с кем или с чем развлекается морской котик или снегирь в свое свободное от выполнения прямого
эволюционного долга время. Парадоксально именно отсутствие интереса в репродуктивном ресурсе. Вряд ли будет преувеличением
сказать, что каждый, кто интересуется эволюцией и знает, что разнообразие сексуальных предпочтений характерно не только для нашего
вида, задумывался, как это могло получиться в ходе эволюции?
Так, этим вопросом задался и мой соавтор, математик, который всегда интересовался эволюцией. По его словам, впервые он задумался
над проблемой лет десять назад, когда один из приятелей заявил, что у него была собака – лесбиянка. И правда, человек с лёгкостью
предполагает, что наш вид какой-то необычный и особенный, но когда один и тот же феномен встречается и у других видов, требуется
эволюционное объяснение (собаки не лучший пример, поскольку над ними помимо естественного отбора поработал еще и искусственный).
В то время мы обсудили этот вопрос, но удовлетворительного решения не нашли, как не нашло его, оказывается, и мировое научное
сообщество. Сама идея предлагаемого объяснения пришла Даниилу в голову значительно позже. Он привлек меня в качестве экспертабиолога, зная, что я сейчас особенно интересуюсь проблемой фракционирования популяций, т.е. проблемой возникновения отдельных
группировок на основе поведенческой, когнитивной и социальной специализации. Устойчивость разнообразных сексуальных предпочтений
– это одно из проявлений поведенческой специализации. Удивительно широкое распространение этого явления в разных таксонах, от
насекомых до млекопитающих, делает проблему особенно интересной.
— Что было первично: вы сформулировали гипотезу и проверили ее с помощью анализа данных, или она стала результатом
исследования?
— Первичной была формулировка гипотезы. Затем нужно было проанализировать огромное количество научной литературы. В нашей
статье процитировано около 70 публикаций, и это только «вершина айсберга». Работа велась медленно, на протяжении двух-трёх лет.
Основным результатом стала принципиально новая логическая схема.
Скажу прямо: высказанная нами гипотеза гипотезой и остаётся. Мы предлагаем несколько конкретных путей её проверки для каждой
рассматриваемой популяции, однако собственно экспериментальную работу оставляем на будущее. Экспериментальная проверка гипотез
об эволюционном происхождении поведенческих феноменов – дело очень сложное, и однозначного результата может не дать. Например,
классик-эволюционист Роберт Трайверс в 70-х годах предложил следующее эволюционное объяснение происхождения гомосексуализма у
людей: гомосексуалы, отвлекаясь от собственного размножения, помогают выращивать сестер, братьев и племянников. Т.е. речь идёт о
ставшей классической теории отбора родичей, предложенной Уильямом Гамильтоном на основе идей Джона Холдейна и непосредственно
применённой к одному из проявлений рассматриваемого феномена – гомосексуализму. В настоящее время считается, что предложенное
Трайверсом теоретическое объяснение неверно; однако, убедительные экспериментальные опровержения появились только спустя 30 лет
после того, как была высказана гипотеза. Более того, и сейчас не все исследователи согласны с этим выводом.
В целом, сейчас большинство исследователей сходится на том, что ни одно из существующих объяснений наличия разнообразных
сексуальных предпочтений не является удовлетворительным. Тут стоит отметить, что предложенная нами гипотеза полностью
оригинальна, т.е. она не является приложением одного из известных объяснений к новому примеру.
— Расскажите, пожалуйста, в чем заключается предложенное вами объяснение? Почему у множества биологических видов,
включая человека, до сих пор существуют представители нестандартных сексуальных отношений? Отчего предпочтения, которые
не ведут к продолжению рода, не исчезли в процессе эволюции?
— В основе нашего объяснения лежит привлечение самоиндуцируемого эволюционного механизма «фишеровского убегания». Теория,
предложенная известным математиком и основателем популяционной генетики Рональдом Фишером в 30-е годы, помогает объяснить
различные эволюционные парадоксы, в том числе, и дарвиновский парадокс «павлиньего хвоста». Согласно Фишеру, возникшие в силу
каких-либо внешних причин либо просто случайной мутации предпочтения самок к самцам с заметными украшениями могут привести к тому,
что самцы с более выраженным этим признаком начинают оставлять больше потомства, чем те, которые этим признаком обладают в
меньшей степени. В результате следующее поколение наследует как более развитые украшения у самцов, так и предпочтения к таким
самцам у самок.
Предпочтение, возникшее как «случайная прихоть» самок, начинает давать преимущества в размножении. Возникает механизм
положительной обратной связи, процесс становится самоиндуцируемым. Выбирать носителей признака выгодно уже просто потому, что их
выбирают другие. Не следовать этому своеобразному «соглашению» становится опасным – если у твоих сыновей не будет красивого
хвоста, их не выберут! Более того, начиная с какого-то момента, украшение в виде пышного хвоста становится довольно «дорогим».
Действительно, у того же павлина хвост уменьшает подвижность и делает его более заметным для хищников. Тем не менее, фишеровский
процесс продолжается до тех пор, пока эта цена не достигает значения преимущества, предоставляемого положительным отбором по
этому признаку самками (отсюда «убегание», англ. runaway).
Идея, лежащая в основе нашей гипотезы, очень проста: отсутствие интереса к представителям противоположного пола служит для
«соискателей» сигналом популярности, а значит и репродуктивного успеха «выбирающего». Так, к примеру, самка, видя отсутствие
интереса со стороны потенциального партнёра, может заключить, что он имеет возможность выбрать другую – которая «лучше». Тогда
становится важным добиться именно его внимания – ведь их общие сыновья смогут выбрать партнёршу получше! Конечно, тот же механизм
работает и в обратном направлении (выбор самцов самками). Иными словами, «выбирающий» вольно или невольно играет в игру «а ну-ка,
добейся меня». Тут лучше Пушкина не скажешь: «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей...», и именно эти строки из
«Евгения Онегина» мы сделали эпиграфом к своей статье.
—“The less we love a woman \\ the easier 'tis to be liked by her, \\ and thus more surely we undo her \\ amid seductive toils” в переводе на
английский Владимира Набокова.
— Да. Наш следующий логический шаг – это фишеровский процесс применительно к рассматриваемой нами ситуации. Он начинается не с
какого-то случайного признака (такого, как перья в хвосте или песня), а с признака «отсутствия интереса», который закономерно
возникает в любой большой популяции, если в ней выбор осуществляется как самками, так и самцами. Итак, мы предположили, что
«отсутствие интереса» может быть интерпретировано как сигнал о популярности выбирающего и, таким образом, как свидетельство его
репродуктивного успеха. С этого момента признак подхватывается процессом «фишеровского убегания». Этот процесс
самоиндуцирующийся, и развивается он до тех пор, пока цена признака, по которому идёт отбор (здесь: «отсутствие интереса») не
перевешивает те преимущества, которые предоставлялись обладателю этого признака предпочтением со стороны противоположного пола.
Итак, «отсутствие интереса», с одной стороны, увеличивается до тех пор, пока оно может быть компенсировано повышенным интересом, с
другой стороны. Это-то «отсутствие интереса», приумноженное фишеровским процессом, и выражается в различных сексуальных
предпочтениях.
Новизна нашей гипотезы состоит не только (и не столько) в использовании «фишеровского механизма», а в том, что «фишеровское
убегание» начинается с оригинальной и закономерно возникающей тактики ухаживания. Именно поэтому нам казалось важным
опубликовать это объяснение, пусть и в теоретическом виде.
— Отчего тогда нестандартные сексуальные предпочтения в процессе фишеровского убегания не захватили всю популяцию в той
или иной мере? Например, почему не распространилась бисексуальность?
— Как я уже объясняла, потери репродуктивных возможностей, вызванные отсутствием в них интереса, компенсируются повышенным
интересом со стороны противоположного пола. Чем больше носителей нестандартных сексуальных предпочтений, тем меньше суммарный
интерес к ним: каждый представитель противоположного пола может выбирать из большого числа кандидатов, т.о. интерес к каждому из
них меньше. Поэтому процесс не может захватить всю популяцию. Еще раз отметим, что предлагаемая гипотеза объясняет именно
нестандартные сексуальные предпочтения, а не особенности поведения. Бисексуальность, строго говоря, не означает предпочтения ни
одного, ни другого пола. Таким образом, если вести речь именно о бисексуальности, то высказанная гипотеза не исключает
распространения бисексуальности по всей популяции.
— Вы говорите об универсальности своей гипотезы. Хотелось бы понять, много ли вообще на свете биологических видов, у
которых существуют различные сексуальные предпочтения? Относятся ли к ним только птицы и млекопитающие? Или сюда
попадают другие классы и типы, например, рыбы и насекомые?
— Гипотеза применима к любой популяции, в которой половой отбор присутствует с двух сторон: и самки выбирают самцов, и самцы
выбирают самок. Надо сказать, что эта ситуация встречается далеко не у всех животных – у многих видов самцы готовы спариваться со
всеми самками. В литературе упоминают более полутора тысяч видов, у которых были замечены проявления сексуального поведения,
направленного на объекты, с которыми размножиться заведомо не удастся (в частности, гомосексуальные спаривания). Этот список
включает большое количество видов рыб и насекомых. Однако это включает и просто поведенческие проявления, без документированных
устойчивых предпочтений. Что же касается именно предпочтений, т.е. собственно феномена, об эволюционном происхождении которого
мы пишем, то разнообразие видов, у которых они описаны, тоже очень велико, но, насколько нам известно, ограничено млекопитающими и
птицами. Это может объясняться тем, что проявления поведения значительно легче выявить, чем предпочтения. Чтобы достоверно
говорить о предпочтениях, надо наблюдать ситуации выбора. Кроме того, ситуация полового отбора с каждой стороны для рыб и
насекомых значительно менее характерна.
— Насколько возможны дальнейшие проверки вашей гипотезы экспериментальным путем? Планируете ли Вы этим заниматься?
Будете ли с соавтором продолжать работу над гипотезой?
— В статье мы указываем несколько вариантов экспериментальной проверки предложенной гипотезы. Исследователю конкретной
популяции предлагается ответить на следующие вопросы: Наблюдается ли повышенный интерес к носителям альтернативных сексуальных
предпочтений? Присутствуют ли в сообществе носители «паразитических» стратегий, которые имитируют «отсутствие интереса» к
представителям противоположного пола (на самом деле, такой интерес сохраняя в полной мере) или сопутствующие ему вторичные
признаки? Если в каких-либо популяциях носители нестандартных сексуальных предпочтений преследуются сородичами, то выражены ли
в них альтернативные сексуальные предпочтения сильнее (т.е. интерес к репродуктивным целям меньше)?
Положительный ответ на хотя бы один из этих вопросов свидетельствует в пользу применимости нашей гипотезы для той популяции,
которую мы рассматриваем, а отрицательный – против.
Я уже говорила, что экспериментальная проверка гипотез об эволюционном происхождении поведенческих признаков – процесс очень
длительный. Возможно, сначала было бы интересно заняться математическим моделированием рассматриваемого процесса. Прямо сейчас
конкретных планов дальнейшей работы у нас нет.
Подготовила Дина Голубева
Фото Анастасии Давлетгильдеевой и из открытых источников
Последняя редакция: 09.07.2015 16:35