Люди ли мы? (О соотношении «естественного» и «искусственного» в современном человеке)
реклама
Л. М. БУРОВСКИЙ Люди ли мы? (О соотношении «естественного» и «искусственного» в современном человеке) В последнее время все шире обсуждается перспектива «техногенного» будущего человека — постепенного исчезновения «биологического» человека, «каким его создала природа», и превращения в двойственное по своей природе биотехногенное существо; «сращивания» человека с машиной как путем изменения людей благодаря внедрению в их плоть разного рода технических «присадок», так и введения в механические системы различных органов человека. Интонация этих работ различна. В. Зубаков, например, указывает на двойственную перспективу: либо кардинальная «чистка» планеты, создание глобальной экоцивилизации, в которой поддержание оптимального режима будет важнейшей целью функционирования любых социальных и технологических систем, либо появление «киборга», равнодушного к загрязнениям [1]. Работы А. Назаретяна еще более академичны. Для него история человечества — предельная стадия потенциально беспредельного развития интеллекта, которая в обозримом будущем может перерасти в более перспективную, «послечеловеческую» стадию с усиливающимся влиянием техногенных компонентов. Такая перспектива оценивается автором как «меньшее из зол» (по сравнению с самозамыканием эволюции на Земле), а потому вызывает у него сдержанные и неоднозначные эмоции [2—4]. Работы А. Кутырева, напротив, несут явные признаки если и не истерики, то по крайней мере паники [5—7]. По его мнению, следует принять немедленные и самые решительные меры, чтобы «человек, каков он есть» мог сохраниться, коэволюционируя в мире, где «правит бал» все тот же пресловутый «киборг». Я всерьез принимаю перспективу постчеловеческой цивилизации, но не могу согласиться с вышеприведенными концепциями как раз в том, в чем Кутырев вполне солидарен с Зубаковым и Назаретяном. Все они считают нашу эпоху временем исчезновения или кризиса «человека как такового», человека как биологического вида. Мысля в парадигме «биогенное—техногенное», они в большей или меньшей степени исходят из того, что до настоящего времени существовал «естественный» человек, «человек как таковой», «человек, каким его создала природа». Убеждение в том, что биогенная эволюция человека продолжалась миллионы лет и кончается на наших глазах, вообще очень характерно сегодня даже для людей искушенных, ученых и образованных. Я же полагаю это предрассудком. У человека, знакомого с археологией и антропологией, не может не возникать сомнений по поводу, во-первых, единства человечества (что брать за эталон? каков он, «платиновый метр», по которому можно выявить «человека как такового»?), а во-вторых, сущности и меры изменений, произошедших за время «естественной» эволюции человека. Где граница, за которой «техногенные» измеБуровск и й Андрей Михайлович — кандидат исторических наук, директор Ноосферной школы г. Красноярска. 122 нения перетекают в «биогенные»? И если мы — «люди как таковые», то являлись ли ими те, кто жил десять, сто тысяч, миллион лет назад? И наоборот, если отдаленные предки — люди, то люди ли мы сами? От людей ли мы происходим? До начала 60-х годов любая находка костных останков архантропов влекла за собой описание нового вида ископаемого человека. Синантроп, питекантроп яванский, питекантроп африканский, гейдельбергский человек, человек из Торральбы... все эти заклинания хорошо знакомы археологам и историкам постарше. Лишь в 1964 году американский антрополог Ле Гро Кларк объединил всех архантропов в один вид — Homo erectus, т. е. «человек прямостоящий». Большая часть специалистов приняла новую номинацию. Но позволю себе отметить, что, во-первых, Homo erectus — существо, биологически от нас отличное. Ростом не выше 155—160 см и не тяжелее 50 кг (причем женщины значительно ниже и легче — половой диморфизм был гораздо больше, чем у современного человека), со множеством обезьяновидных черт в строении черепа, с объемом мозга порядка 1200—1400 см3, с «хватательной» кистью; архантроп с точки зрения биологической систематики был представителем другого биологического вида. Правда, в биологии, помимо разделения видов по анатомическим критериям, есть еще и такой способ: к одному виду причисляются совокупности особей, могущих иметь жизнеспособное и плодовитое потомство; к одному роду — потомство жизнеспособное, но не плодовитое. Во-вторых, отмечу крайнюю вариабельность вида. И еще неизвестно, вида или все-таки нескольких разных видов. Erectus'ы изучены так плохо, все построено на такой слабой источниковедческой базе, что в любой момент могут быть сделаны открытия, которые перечеркнут все существующие схемы. Отличались от современного «человека как такового» и так называемые неандертальцы (палеоантропы). Они еще более полиморфичны: от очень сапиентоидных до весьма обезьяноподобных [8, 9]. Существует множество противоречащих друг другу схем, в которых специалисты пытаются привести известные им данные в систему и установить, от кого же из бесчисленных пространственно-хронологических неандертальцев происходит современный вид человека. Есть и весьма обоснованное мнение о том, что неандертальцы — тупиковая ветвь антропогенеза, а вид Homo sapiens произошел непосредственно от вида Homo erectus[ 10]. По любой схеме и сколько-нибудь солидном ее обосновании мы происходим от существ, которые были людьми только в одном смысле этого слова — они обладали культурой. Разумеется, мы можем непосредственно изучать только остатки материальной культуры, и притом исключительно те, которые сохранились в ископаемом состоянии. Но и на этом материале вполне убедительно показано, что уже erectus обладал речью, владел отвлеченными понятиями [ 11] и имел хотя бы смутное представление об идеальном. Зафиксированы столь сложные действия, как сохранение медвежьих черепов в каменных ящиках [ 10] или перенесение на несколько километров половины туши ископаемого слона [И]. Но и те, кто совершал эти действия, и те, кто зажег первый известный науке костер (порядка 1 700 000 лет назад) и построил первые ветровые заслоны (порядка 1 400 000 лет назад) [ 12], строго говоря, людьми не были. Стоит вспомнить старый, еще 1950-х годов спор о том, кто же такой легендарный «зинджантроп», или habilis,— человек, обезьяна или совершенно особое «промежуточное существо»? Так сказать, missing link? [13]. Если бы это существо было найдено без сопровождающих находок остатков каменной индустрии, «было бы ясно» — обезьяна. Здесь же данные археологии вступают в кричащее противоречие с данными антропологии — «биологическая обезьяна» (от нее и человека современного типа уж точно не было бы жизнеспособных детенышей) является человеком, но только с точки зрения культуры, культурологии. 123 Многовариантное человечество Казалось бы, с утверждением на Земле одного биологического вида человека ситуация становится более однозначной. Но ведь и человечество не однородно. Группы вида Homo sapiens различаются анатомически, физиологически, биохимически. Обитатели высокогорий обладают грудной клеткой на 30% большего объема, чем обитатели приморских равнин. На расстоянии 300 км друг от друга живут нилоты, средний рост которых 187 см (у мужчин), и пигмеи тамбутти, средний рост мужской популяции которых 148 см. Незначительные, непринципиальные различия? Но вот очарованные пением Кола Бельды москвички пытаются кормить певца овощными салатами, а он чисто физически не может есть ни картофеля, ни овощей. У него такая биохимия. Не имея ничего против как москвичек, так и Кола Бельды (и тем более — против салатов), констатирую факт весьма принципиальных физиологических и биохимических различий между представителями разных групп современного человечества. Можно, конечно, возразить, что эти представители народов-изолятов отличаются от нас, «нормальных» и «обычных» людей. Но, во-первых, само представление об «изолированности» каких-то популяций проникнуто духом высокомерного евроцентризма и уже потому вряд ли может быть принято без оговорок. Во-вторых, для того чтобы появилось представление о чьей-то «изоляции», должна была возникнуть исполинская общность «цивилизованных» народов, охватившая всю Европу и почти всю Азию. А эта общность возникла сравнительно недавно — не более 3—4 тыс. лет тому назад. Большая часть истории человечества — история изолированных друг от друга групп; соответственно, история «народов-изолятов». В-третьих, речь идет не только о крайне малочисленных народах Крайнего Севера или иных районов с экстремальными условиями существования. Широко известно, что алкоголь чрезвычайно губительно действует на представителей народов, которые не «алкоголизировались» на протяжении сотен и тысяч лет. Например, на китайцев, на маленькие охотничьи индейские народы Северной Америки и на многочисленные создавшие мощные цивилизации индейские этносы кечуа, аймара или мочика — в Южной Америке. В-четвертых, европейцев вполне допустимо рассматривать в точно таком же качестве «изолята», как и любую другую группу современных людей. В конце концов, если «изолированные» от Европы и Азии полинезийцы, индейцы или жители островов Океании стремительно вымирали от гриппа, коклюша и других «обычных» болезней [14—16], то известны и прямо противоположные случаи: в 1793—1795 годах успешные действия войск Туссен-Лувертюра на Гаити обусловливались, помимо всего остального, еще и эпидемией желтой лихорадки. Европейцы от нее погибали сотнями, а негритянское население переносило болезнь... примерно так же, как европейцы — легкую форму гриппа. Изолированные от Африки этносы, как видно, не имели необходимого иммунитета... Вероятно, следует считать доказанным фактом: в любой природной зоне, в специфических экологических условиях всякая замкнутая группа людей начинает изменяться анатомически, физиологически, биохимически. Может быть, речь идет о крайне замедленных, проявляющихся лишь на протяжении тысяч лет изменениях? Потомки голландских и французских переселенцев в Южную Африку, буры, живут там всего около 300 лет. Срок по масштабам биологической эволюции ничтожный: 13—15 поколений. Но с 1950-х годов в семьях буров начали рождаться темнокожие дети с ярко выраженной стеатопигией (столь характерной для негритянского населения Южной Африки). Расистское правительство стало выдавать таким детям специальные свидетельства об их «белом», несмотря на темную кожу, происхождении. Почти то же самое произошло с потомками казаков, которые достигли устья Индигирки в конце XVI века и оказались в изоляции (правительство Алексея Михайловича прекратило плавания Северным морским путем, «чтобы не прознали иноземцы»). К середине XIX столетия «открытые» одновременно с юкагирами и чукчами потомки казаков оказались существенно меньшего роста и 124 веса, чем остальные русские, а овощи и фрукты они есть не могли точно так же, как и представители северных «народов-изолятов». Отмечу также процесс, весьма неоднозначно (порой очень болезненно) воспринимавшийся еще совсем недавно,— процесс акселерации. Между мировыми войнами англосаксонское население Нового Света вдруг начало «расти», и поколение, родившееся в 30—40-х годах, оказалось выше родителей и дедов на 10—20 см и тяжелее на 15—25 кг. И этот процесс сопровождался ускорением полового развития на 3—5 лет, укорочением пубертатного периода и вступлением в половую жизнь на 2—4 года раньше. А после Второй мировой войны акселерация охватила всю Европу и Японию. Глядя на фотографии идущих в атаку солдат Первой мировой войны, летчиков на фоне «Ильи Муромца», студентов семинара И. Менделеева или на семейные фотографии, имеет смысл вспомнить, что на них изображены люди, существенно отличающиеся от нас по ряду важнейших анатомо-физиологических показателей. Кстати, нечто подобное акселерации происходило с представителями тех групп, которые начинали занимать престижное положение в обществе и, соответственно, изменять образ жизни и режим питания. В каждой экологической зоне и в условиях изоляции возникают группы биологически отличных от остального человечества людей. Любые устойчивые изменения в местообитании, образе жизни, режиме и составе питания вызывают очень быстрые изменения биологии самого человека. Вид Homo sapiens оказывается настолько пластичным, так быстро и с такой силой реагирующим на изменение любых параметров среды обитания, что в биосфере Земли с момента появления рода Homo постоянно идет процесс образования специфических локальных групп, в перспективе — новых видов рода Homo. Даже существующие «изоляты» так сильно различаются, что перспектива браков между их представителями весьма сомнительна. По крайней мере в Бразилии, где бытовой расизм практически отсутствует, общество негативно относится к бракам индейцев и негров: огромный процент внутриутробных патологий, выкидышей, детей с патологиями развития доказывает, что убеждение в равенстве людей не в силах преодолеть факта дивергенции этих групп. А при изолированном развитии американских индейцев на протяжении еще нескольких тысячелетий, вероятно, пришлось бы констатировать существование на Земле сразу нескольких видов рода Homo. Причем все виды были бы от одной предковой формы и должны были бы быть признаны «равными» и в интеллектуальном, и в культурном, и в политическом отношениях. Но браки между представителями этих видов приводили бы к появлению жизнеспособного, но неплодовитого потомства. Эти соображения заставляют с большой иронией читать фантастические сочинения от И. Ефремова до П. Андерсона о различных популяциях человека, затерявшихся в беспредельности космоса, которые затем, «обнаружив» друг друга, выясняют, что сохранили свою идентичность. Если реализуется космическое будущее человечества — в смысле современного «человечества как оно есть»,— совершенно неизбежно возникновение крайне отличающихся друг от друга видов людей при изменении практически всех параметров окружающей среды. Что же такое «человек как он есть» и «каким его создала природа»? Средних лет европеец с высшим образованием и престижной профессией? Сельский учитель из «глубинки» Китая? Индианка племени кечуа? Сикх-полицейский? Индира Ганди с ее чисто вегетарианской диетой? Кола Берды, который не мог есть овощей? А ведь перспектива — не «стирание различий», а их нарастание и углубление. Особенно при выходе в космос... Что такое «искусственный»? Все авторы, озабоченные механизацией современной жизни и нарастанием в ней техногенных, искусственных компонентов, по совершенно не понятной мне причине считают вполне естественными собственное здоровье и долголетие. Они не проявляют беспокойства по поводу того, что, достигнув 40, 50, даже 60 лет, 125 сохраняют активность, пишут книги, а родители многих из них живы до сих пор. Тем не менее такое положение несравненно более «искусственно», нежели использование механизмов или обитание в среде с заранее заданными параметрами. Современный человек биологически еще менее «естествен», нежели породы домашних животных. Глобальная тенденция развития рода человеческого состоит в том, что люди становятся более долговечными и одновременно менее здоровыми. Все, что мы знаем о палеолитическом человеке, свидетельствует об очень небольшой продолжительности его жизни. Причем речь идет не только о колоссальной детской смертности. Естественно, указание на среднюю продолжительность жизни в 20 или 25 лет нельзя принимать всерьез. Человек, прошедший горнило детской смертности, жил дольше. Средний возраст, в котором переходят в мир иной представители данного общества, должен учитываться отдельно. Для этого показателя существует несколько разных наименований, от сухо протокольного «смертность взрослых» до почти поэтического «мода смерти». Для изучаемых этнографами племен доаграрной первобытности «мода смерти» нигде не превышает 50 лет (при том что встречаются отдельные особи несравненно более преклонного возраста). А у синантропов из пещеры Джоу-Коу-Дянь этот показатель не превышал и 40 лет. В аграрных обществах «старики» в возрасте порядка 60 лет перестают быть исключениями из правила. Но и для них «естественным» является биологическое угасание человека после 50 лет. И только в нововременную эпоху, в ходе складывания прединдустриальной цивилизации в Европе кривая «моды смерти» резко поползла вверх; к началу XX века «мода смерти» в Северной Европе превысила 60 лет, к 1960-м годам «переползла» за 70. Одновременно сократилась, почти до полного исчезновения, детская смертность и крайне выросла заболеваемость. В какой-то мере этот процесс — прямое продолжение того, что происходило в ходе биологической эволюции при возникновении все более сложных организмов, которые производили на свет меньшее число детенышей и тратили на них все больше и больше сил и времени. Биологическая эволюция — это, помимо всего прочего, замена R-стратегии устрицы, выметывающей 500 млн икринок и глубоко безразличной к судьбе каждой из них, K-стратегией высших млекопитающих, производящих на свет всего 10—20 детенышей на протяжении всей жизни и прилагающих в дальнейшем большие усилия для их охраны, прокормления и обучения. Человечество, как видно, тоже эволюционирует в сторону меньшего числа рождений и все большей ценности каждой новой жизни. Но в эволюции человечества возникают как минимум два «не предусмотренных» природой следствия: 1) практически полное исчезновение естественного отбора; 2) резкое изменение возрастной структуры популяции. Итогом обоих «следствий» становится чудовищное возрастание заболеваемости. Одна причина банальная — остаются жить (и имеют детей и внуков!) те, кто наверняка умер бы еще 50 или 100 лет назад. Вторая — более опосредованная... Дело в том, что сердечно-сосудистые, раковые, нервно-психические и прочие практически не излечимые заболевания, как правило, поражают людей, переваливших за 40. Последние десятилетия эти «болезни преклонного возраста» стремительно молодеют — в большой степени из-за сохранения младенцев, которые в традиционном обществе были бы обречены. Но в целом заболеваемость всевозможной хронической пакостью устойчиво возрастает в каждой возрастной группе. Другое дело, что абсолютное большинство людей исторического прошлого успели умереть насильственной смертью либо от простудных заболеваний. Точно так же «не доживает до рака» большинство населения стран «третьего мира». А «дожившие» обречены на мучительную медленную смерть — без надежды на помощь, а часто и без понимания, что же с ними происходит. А теперь позволю себе задать вопрос: может ли считаться «естественным» человек, выживание которого еще в младенчестве зависело не от природного 126 здоровья, не от везения, а от уровня развития медицинского обслуживания и от просвещенности родителей? На поверку «человек каков он есть» оказывается не очень-то молодым, вышедшим или почти вышедшим из возраста воспроизводства индивидом, не способным к жизни не только вне искусственной среды, но даже и в этой искусственной среде без множества медикаментозных «подпорок» химического и хирургического происхождения. Человек + механизм — это, по мнению В. Кутырева, ненавистная «биотехногенная система». Но и сам по себе «биологический» человек — точно в такой же мере искусственное, «техногенное», невозможное вне современной цивилизации существо. 90% современного населения так называемых развитых стран — «живые покойники», те, кто всего 100 или 200 лет назад были обречены умереть в первые годы, если не месяцы жизни. И получается, что само существование людей конца XX века — причем в собственно биологическом аспекте — сугубо искусственно и продолжается исключительно потому, что есть фабрики медикаментов и медицинского инструментария, а медицина руководствуется высокогуманными принципами максимального продления жизни. Результаты возрастных подвижек Насколько «естественна» (т. е. насколько согласуется с законами эволюции живых организмов) жизнь множества людей, не способных к тяжелой физической работе и к воспроизводству,— это еще вопрос. Но возрастающая продолжительность жизни сама по себе изменяет представления о том, каков должен быть человек. Общество, в котором большинство взрослых членов пребывают между 15 и 30 (а таково общество доаграрных культур), неизбежно культивирует как «естественные» и «само собой разумеющиеся» «молодые» качества — здоровье, смелость, агрессивность, способность и готовность совершать сверхусилия, сексуальную и прочую энергию. Общество, в котором индивид становится взрослым к 20 годам и стареет к 50, неизбежно будет более рассудительным, более «положительным» и спокойным; импульсивность и непосредственность уже не будут казаться имманентно присущими взрослому человеку. Что же говорить об обществе, где индивид становится вполне взрослым, порой уже имея собственных детей, годам к 30 и, даже достигая 70—80 лет, сохраняет энергию и активность. В конце концов назвать «стариком» академика Н. Амосова в его 81 год или У. Черчилля даже в последние годы его 90-летней жизни — вряд ли можно. Взрослый индивид в постиндустриальном обществе может разменять и девятый, и десятый десяток, функционально оставаясь «пожилым джентельменом», не очень отличающимся от тех, кому 50 или 60. Такое общество неизбежно становится «старым» по своим психологическим ориентациям. И даже к самой молодой группе своих взрослых членов предъявляет «стариковские» требования: осмотрительности, опыта, осторожности, квалификации, тактичности... Для средневековых людей было вполне естественным, что профессор университета слагает любовные мадригалы или славится как волокита. Средний возраст профессуры Болонского университета в XV веке составлял 34 года... В «обществе стариков» «молодые» формы поведения мало ассоциируются с учеными званиями или иными признаками высокого статуса. Само существование общества, в котором большая часть взрослых членов достигла непроизводительного возраста, не способно к тяжелой физической работе и сугубо «искусственно». «Естественный» человек, переваливший за 50,— больной человек, за 70 — умирающий. Развитие культуры (в том числе материальной) делает болезни не слишком мучительными, умирание — продолжительным и комфортным, растянутым на десятилетия. Но вне этих культурных достижений «искусственный» человек нашего времени в считанные месяцы, если не недели, превратится в то, чем был его сверстник до появления этой системы «подпорок»,— в развалину, в дряхлого старика или в разлагающийся труп. 127 Естественность искусственного Почему-то «искусственное» в представлении большинства людей устойчиво связы: с созданием материальных объектов и с манипулированием ими. Сооружение жилищ, каменных орудий или деревянных копий делает ископаемых людей создателями искусственного и техногенного мира. Но для того чтобы создавать «вторую природу», необходимо обладать сознанием, способностью к номинации, к мысленным операциям с объектами и т. д. Сознание человека, сфера духовной культуры в такой же степени продукт социо- и культурогенеза, как и сфера материальной культуры. Подобно объектам материальной культуры, человеческий интеллект, способность к интеллектуальным операциям создаются «искусственно», путем совершения целенаправленных воспитательных действий или действий по обучению индивида. Без этого детеныш человека становится идиотом, патологическим субъектом с интеллектом трехлетнего малыша или несчастным «Маугли». По-видимому, следует четко оговорить, что человек, по определению,— существо естественно-искусственное. В ходе глобальной эволюции возникает «искусственное», т. е. сознательно и целенаправленно создаваемое. Появление искусственного, его эволюция — естественны! И это порожденное сознанием никак не сводится к трансформируемому материальному миру. Психология человека сугубо искусственна и точно так же, как и материальное, обнаруживает множество культурных и территориально-временных вариаций. Все упования на «естественно присущие человеку» психологические качества — от доброты до агрессивности — неизменно оказывались надуманными. Едва ли не самое слабое место в последней книге К. Лоренца [17] — утверждение о том, что лишь отсутствие биологически обусловленных «сигналов» от жертвы к убийце делает возможными массовые убийства. По Лоренцу, стоит только вернуться к войнам с использованием холодного оружия, чтобы видны были общепонятные «сигналы»,— и садистская жестокость войн навсегда отойдет в прошлое. Не могу поверить, что замечательный ученый не слышал о том, как в Кампучии треть населения была в буквальном смысле слова забита насмерть мотыгами. И если ему неприятно вспоминать, как именно были уничтожены миллионы «расово неполноценных» на его родине, то ведь от этого ничего принципиально не меняется. К сказанному добавлю многочисленные свидетельства о массовом истреблении иноплеменников и соплеменников в гражданских войнах — по большей части самым примитивным оружием. Войны на истребление столь обычны для всей истории человечества, что просто не знаешь, какие факты привлечь в первую очередь. Иудейскую войну? Тридцатилетнюю войну? Вырезанных Юлием Цезарем друидов? Варфоломеевскую ночь? Турецко-армянскую резню 1915 года? Но и исходить из «естественной жестокости дикого зверя» в человеке — не менее наивно. Не случайно процент самоубийств среди «арийцев», непосредственно участвовавших в «расчищении жизненного пространства», неимоверно высок, не говоря о множестве повредившихся в уме, сбежавших, сказавшихся больными и т. д. По-видимому, все психологические качества — и благородство, и жертвенность, и доброта, и жестокость, и злоба — не имманентны человеку, а воспитуемы. В разной мере у разных индивидов, но воспитуемы, т. е. искусственны. Еще более показательны различия между психическими состояниями людей разных эпох. Например, между человеком доаграрного общества, не способным копить продукты питания (их «надо» немедленно съесть!), пытавшимся охотиться на домашних животных, и крестьянином. Или между человеком «доосевой» культуры, отнюдь не осознающим общности людей, несущим ответственность только по отношению к единоплеменникам, и людьми «осевых» культур. Единство человечества, обязанность помогать любому так «очевидны» для современного человека, столь «естественны», что миссионерам казались дикими поступки южноамериканских индейцев, способных пройти в лесу мимо умирающего человека, не оказав ему никакой помощи. Миссионеры гневались. Индейцы не понимали подобных волнений — ведь они не нарушали никаких норм своей, «доосевой», культуры [ 18]. Впрочем, что Южная Америка? 128 Притча о добром самаритянине появилась в Библии отнюдь не случайно. Всего 2 тыс. лет назад жителей культурнейшей и прогрессивнейшей части тогдашнего мира приходилось убеждать в нормах новой, «осевой» морали. А на севере Европы еще в VIII—IX веках новой эры поляне тысячами истребляли иноплеменников-древлян, а норманны с искренним наивным зверством «доосевого» человека преспокойно ели человечину. То, что абсолютно «естественно» для европейца XX века — от существования надэтнической морали, обязательной в применении к любому человеческому существу, и до отвращения к людоедству, торговле рабами или многоженству,— на поверку оказывается следствием продолжительного, драматичного культурного развития. Современный человек не способен считать ни «нормальными», ни «естественными» поступками, казавшиеся его не столь уж давним предкам как раз идеально соответствующими «природе человека». История Третьего рейха доказала, что «осевой» человек не может без ущерба для психического здоровья, для сохранения собственной жизни воспроизводить даже малую толику действий «доосевого» человека. В конце концов в Треблинке не совершалось ничего более кошмарного, нежели в захваченном ассирийцами городе, а рыболовные крючки и вязальные спицы из человеческих костей или предметы-украшения из человеческой кожи — столь же обыденная деталь материальной культуры в Полинезии или Южной Америке, как чаши из черепов и чепраки из человеческой кожи у германцев, славян и обитателей степей еще в раннем средневековье. Характерно, что в регионах земного шара, сохранивших «доосевые» формы культурного развития, вполне возможны самые устрашающие формы обращения с рабами, иноплеменниками и младшими членами семьи и даже президент-людоед. Как видно, «осевой» человек — существо, крайне отличное от «доосевого», целиком искусственное. Но и «доосевой» земледелец очень отличается от более древнего охотника. Представители самых архаичных земледельческих культур вполне понимают, что такое индивидуальность человека. А вот австралийцы, даяки, бушмены, некоторые индейские племена еще совсем недавно убивали «лишних» младенцев, при этом уговаривая прадедушку воплотиться попозже, в следующем из рожденных. И все эти соображения заставляют с еще большей решительностью поставить вопрос: какой из этих (в общем-то бесчисленных) человеческих типов естествен, а какой и в какой степени искусствен? Идеал «во вчера» Нетрудно заметить, что «естественным» признается не какое-то объективными методами исследования определенное состояние человека. «Естественно» — привычное, традиционное состояние. Для российских «почвенников» идеал «человека как такового» — в традиционном крестьянском обществе, таком, каким оно было в конце XIX — начале XX столетия: «...есть простую, но здоровую пищу, дышать чистым воздухом, пользоваться огнем от сгорающего дерева, ежедневно физически трудиться... находиться в постоянном контакте с землей и небом, с природой...» [ 19]. К этой идиллии стоит добавить и колоссальную детскую смертность, и беззащитность от любой напасти (начиная от вульгарного гриппа), и избиение жен и детей по престольным праздникам потерявшими человеческий облик главами семей. Для В. Солоухина «модельным» является социальное и психологическое состояние обеспеченного, культурного, почти забывшего о крепостном праве крестьянства начала XX столетия. Такое крестьянство, радовавшее сердце П. Столыпина и его сторонников,— явление для России исторически недавнее. Правда, крепостное право оказывается для писателя «диким» и «противоестественным» (sic!— А. Б.) [20]. А, собственно, почему? Только потому, что облик ломающего шапку, забывшего отчество, глубоко бесправного человека современному человеку (а тем более праправнуку крепостного) глубоко неприятен и порождает неясное, но оттого особенно сильное ощущение пресловутой «исторической вины» и «вины перед народом»? 5 ОНС, № 4 129 И идея пашенного земледелия никем не рассматривается как «античеловеческая» либо как «неестественная». Цивилизацию мотыжного земледелия на Руси успели «забыть». Даже если три польская или зарубинецкая культуры и впрямь созданы праславянами, дела это не меняет. «Позавчера» не создает в сознании людей данного времени стремления в себя вернуться. Тем более «позапозавчера». Никому не хочется вернуться в эпоху охоты на мамонтов, отвергая земледелие как нарушение естественного состояния человека, а крестьянина с мотыгой — как зловещую «биотехногенную систему». Зато в Перу и Боливии существует течение, согласно которому пахать землю плугом и даже сохой, которую тянут быки,— надругательство над «истинно индейской» матерью-Землей (Пачамамой) и мерзкая выдумка европейцев. Возделывать землю надо палкой-копалкой! Только тогда Пачамама будет по-прежнему любить своих детей-индейцев, даст им вдоволь пищи и поможет избавиться от имущественного расслоения, от городов, демократии и прочих ужасов. Забавно? Не больше, чем призыв мыться не «европейским» мылом, а «истинно полинезийским» песком [21] или магическим образом вернуться в полные бизонов прерии и кормиться, как раньше, охотой на крупного зверя [15]. Наивно? Не более, чем устойчиво воспроизводимые представления о «правильном» уровне и «достаточном» способе воздействия человека на самого себя и окружающий мир и о теряемой на глазах «естественной» цивилизации. Как никто не ответит на элементарный вопрос: где грань между человеком и «биотехногенной» системой? — точно так же непонятно, какое именно состояние цивилизации, в какую именно эпоху пережитое есть последняя стадия естественного? Куда именно следует «вернуться»? Или — где именно остановиться? «Вчерашний» идеал отражает культурные привязанности авторов, но не содержит сколько-нибудь доказательного ответа на наш вопрос. Возможные «завтра» Мало того, что мы, ныне живущие, не во всяком смысле можем быть признаны людьми (идентичность современных людей и неандертальцев, даже современных людей и патриархальных крестьян XIX века требует осмысления и внесения ряда оговорок в констатацию каждого факта единения); мало того, что граница «естественного» и «искусственного» в человеке условна и текуча (как правило, под «искусственным» понимается то, что свидетельствует о разрыве с привычной традицией); мало того, что отсутствует сколько-нибудь приемлемый эталон «естественного» человека, и на любом из этапов своего развития вид sapiens предстает как существо крайне многовариантное; и мало того, что на протяжении всей истории человечества эта культурная, физиологическая, анатомическая многовариантность постоянно была чревата появлением сразу нескольких видов разумных существ, происходящих от общих предков. Они, однако, не в состоянии уже воспроизводить жизнеспособное и плодовитое потомство (до сих пор изолированные группы слишком быстро воссоединялись и новые виды просто не успели возникнуть). Будущее вполне определенно готовит нам перспективу сосуществования нескольких видов живых и разумных существ на одной, отдельно взятой планете или в одном, не очень значительном уголке космоса. Имеется в виду не только и не столько появление пресловутых «киборгов». Разумеется, их появление создает ситуацию коэволюции разных типов разумных существ. Тем более невероятно, чтобы возникла только одна форма «биотехногенных» существ. Но завершена ли биологическая эволюция человечества? Перспектива «людена» Статья начиналась с констатации: наша культура живет в предощущении «киборга». Но точно так же — и в предощущении «сверхчеловека» (которого, строго говоря, было бы точнее назвать «надчеловеком»). Правда, перспектива эта, с точки зрения нынешней науки, столь невероятна, что обсуждают ее больше фантасты. 130 У А. и Б. Стругацких неведомые «странники» — представители неимоверно древней негуманоидной цивилизации — ухитряются «растормозить» такие дремлющие в человеке (точнее — в некоторых людях) качества, которые позволяют иметь не пять, а несколько десятков чувств, изменять по своей воле пространственно-временные характеристики... и т. д. [22]. Эти существа, «людены», неизмеримо интеллектуальнее, невообразимо могущественнее человека, во всех отношениях выше его. Настолько же, насколько sapiens сложнее и выше австралопитека. Эти существа неизбежно отдаляются от людей — будь то родители, мужья и жены, братья и сестры, дети и сослуживцы. «Им» с «нами» попросту невыносимо скучно. И «людены» уходят. От наскучившей, слишком маленькой Земли. В космос. Они будут теперь жить там. Уходят в космос и «экзоты» С. Павлова. Изуродованные пребыванием в космосе — своего рода «удачные мутанты»,— они не смогут жить среди людей. Их естественный удел — Внеземелье [23]. Подкорка современной цивилизации ничуть не меньше отягощена «люденом», нежели «киборгом». Ибо «людены» (как, впрочем, и «киборги») постепенно начали вылупляться на свет. И обстоятельства появления первых «люденов» практически исключают общественное негодование. Что может быть благороднее оздоровления жизни людей, очищения их органов, установления хороших отношений друг с другом и с остальным миром! Но стоит задуматься и о том, к чему реально ведет реализация призывов П. Брэга, Ю. Андреева и его бесчисленных последователей [ 24, 25]. Появляется группа людей, которые живут в несколько ином режиме, чем большинство населения, придавая особое значение диете, рациональному образу жизни и «очистке организма» (включая продолжительное голодание). Предположим, что человеку (или некоторым людям) достаточно 1000—2000 килокалорий в день, что часть необходимой энергии человек может получать из «тонких пластов» космоса, что, перестроив свое отношение к жизни, питание и поведение, человек может жить по меньшей мере 90—120 лет, а в перспективе — и несколько столетий. Если даже это не «люден» в полной мере, то «предлюден»; и уж во всяком случае — никак не «человек каков он есть». И хотя в «предлюдене» нет ни грамма металла или пластмасс, он — столь же искусственное, столь же «умышленное» существо; в такой же степени продукт рассуждения, сознательного планирования, управления и анализа. На эксперименты в области генной инженерии наложено вето. Надолго ли? История показывает, что все, что теоретически возможно, практически реализуется. И вовсе не обязательно стремиться породить чудовищ — тех же сверхсолдат или абсолютно безжалостных нелюдей-палачей. Вполне возможно, начнут создаваться как раз «идеально здоровые», «максимально естественные» люди. Причем так же, как и поклонникам Брэга, мало кому придет в голову, что идеальное здоровье, тем более в старости, как раз неестественно. И созданные с участием генной инженерии разумные существа лишь условно могут быть названы людьми. Честно говоря, мне мало интересны времена, когда Солнце, превращаясь в красного гиганта, кремирует ближние планеты. Срок в миллионы лет исключает личную и даже родовую заинтересованность. Мне трудно понять людей, которых волнует возможность покинуть пределы Земли. Но выйти в космос, оторвавшись от поверхности одной, отдельной планеты, придется несравненно раньше. И «стать киборгами» — только один из способов. Вполне можно представить себе и создание людей, способных существовать в зоне космических излучений, переносить сверхнизкие температуры и т. д. «Людей»,— написал я? Сомнительно... Тем более легко представить себе эволюцию человечества в космосе как дивергентную эволюцию все отдаляющихся друг от друга подвидов... а там и видов... По-видимому, в ближайшее время на Земле и в околоземном пространстве начнут сосуществовать сразу несколько разумных рас. И не только «люди как они есть» со зловещими «киборгами», а несколько типов (или видов?) «киборгов» и несколько видов «люденов». Те формы разумных, которые возникли в верхнем плейстоцене и дожили до наших дней, обречены не только потому, что отменили 131 естественный отбор и тем самым обрекли себя. Просто такое разумное уже не нужно. Оно вряд ли способно решать новые задачи эволюционного развития. Причем этот процесс изменения человека вплоть до исчезновения его нынешней формы, вплоть до появления нескольких дивергирующих групп не зависит от состояния биосферы. В. Зубаков полагает, что случись глобальная чистка планеты, установись на Земле экоцивилизация, а затем ноосферная цивилизация (определения А. Урсула [26]) — и зловещий «киборг» не возникнет. На взгляд же автора, никакие, самые замечательные решения экологических проблем не спасают человечество от вырождения... одной формы и от рождения других. Дело в самом человеке, а не в окружающей его среде. Поливариантность разума на планете и в ближайших «окрестностях» — настолько новая идея, что фантасты осмысливают ее куда активнее, чем люди науки (если не считать, что ведутся исследования возможных появлений новых разумных видов — «от крыс, от медведей» и т. д.). В блестящем романе К. Льюиса на планете вполне бесконфликтно обитают три вида разумных существ, происходящих от разных предков. Ведь все они — «хваи», т. е. разумные, обладающие членораздельной речью [ 27]. Все земные «хваи» в обозримом будущем имеют одних предков — смышленных плотоядных обезьян, обитавших когда-то в Восточной Африке. Однако сохранят ли будущие «хваи» сентиментальные чувства по этому поводу? Если сохранят, то все ли их виды? Во всяком случае идентичными нам эти создания не будут. ЛИТЕРАТУРА 1. Зубаков В. А. Эволюция и человечество // Эволюция геологических процессов в истории Земли. М., 1993. 2. Назаретян А. П. Интеллект во Вселенной. Истоки, становление, перспективы. Очерки междисциплинарной теории прогресса. М., 1991. 3. Назаретян А. П. Беспределен ли человек?//Общественные науки и современность. 1992. №5. 4. Назаретян А. П. Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры. М., 1994. 5. Кутырев В. А. Искусственное и естественное: борьба миров. Нижний Новгород, 1994. 6. Кутырев В. А. Утопическое и реальное в учении о ноосфере // Природа. 1990. № 11. 7. Кутырев В. А. Космические утопии разума // Русский космизм и современность. М., 1990. 8. Якимов В. П. Австралопитековые // Ископаемые гоминиды и происхождение человека. М., 1966. 9. Левин М. Г. Очерки по истории антропологии в России. М., 1960. 10. Елинек Я. Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. М., 1985. 11. Столяр А. Д. Происхождение изобразительного искусства М., 1983. 12. Возникновение человеческого общества. Палеолит Африки. Л., 1977. 13. Нестурх М. Ф. Происхождение человека.. М., 1970. 14. Хейердал Т. В поисках рая. М., 1966. 15. Мато Нажин. Мой народ сиу. М., 1964. 16. История Сибири. Т. 2. М.— Л., 1967. 17. Лоренц К. Агрессия. М., 1994. 18. Кауэлл Дж. В сердце леса. М., 1969. 19. Солоухин В. А. Смех за левым плечом. Франкфурт-на-Майне, 1987. 20. Солоухин В. А. Владимирские проселки. М., 1968. 21. Бишоф Э. де. Плавание на Таити-Нуи. М., 1967. 22. Стругацкие А. и Б. Волны гасят ветер. М., 1993. 23. Павлов С. И. Лунная радуга. М., 1983. 24. Брэг П. Чудо голодания. Как сохранить сердце здоровым. М., 1995. 25. Андреев Ю. А. Три кита здоровья. М., 1994. 26. Урсул А. Д. Путь в ноосферу. Концепция выживания и безопасного развития цивилизации. М., 1993. 27. Льюис К. С. За пределами безмолвной планеты. М., 1993. © А. Буровский, 1996 132
