УТВЕРЖДАЮ - Институт государства и права РАН

«УТВЕРЖДАЮ»
Проректор по научной работе Российского
университета дружбы народов доктор
философских наук, профессор Н.СЖирабаев
«12» января 2015 г.
ОТЗЫВ ВЕДУЩЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ
на диссертацию Чалаби Башира Фахедовича «Справедливость и законы в
мифопоэтической мысли и философских воззрениях народов древнего мира
(Египет, Вавилония, Греция)», представленной на соискание ученой степени
кандидата юридических наук по специальности 12.00.01 - теория и история права
и государства; история учений о праве и государстве
Диссертация Б.Ф. Чалаби представляет собой фундаментальное комплексное
исследование, анализирующее разнообразные дискуссионные проблемы интерпретации
древних мифопоэтических воззрений на справедливость и законы и их историческую
роль.
Актуальность темы диссертационного исследования обусловливает тот факт, что
справедливость
является
неотъемлемым
свойством
права,
образуя
его
«фундаментальную понятийную детерминанту», которая исторически и ситуационно
меняется. Как верно поясняет диссертант, рассмотреть порядок этих изменений «на
протяжении части истории классического Востока, архаической и классической Греции актуальное в контексте современной науки намерение» (стр. 5).
Диссертантом достаточно полно изучена степень научной разработанности
проблемы правового мышления древних египтян, вавилонян и греков и их представлений
о справедливости. Во введении представлен обширный историографический обзор
проблемы, даны аргументированные и критические оценки отдельным работам. Следует
отметить тот факт, что источниковая база диссертации включает древнее наследие
1
мифопоэтической мысли, в фокус внимания автора попадают поэты классической эпохи,
так как комедии и трагедии воспринимаются как памятники правопонимания греков.
Проблематика,
«обобщения,
являющаяся
представления,
предметом
наблюдения
и
диссертационного
системы
взглядов
исследования
на
законы
и
справедливость, существовавшие на древнем Ближнем Востоке и в Древней Греции»
(стр. 21), не получила должной и комплексной разработки в отечественной и зарубежной
историко-правовой науке. В диссертации анализируются не только оригинальные
концепции философов, но и народные верования и взгляды, а также ситуации правового
общения. Нижняя хронологическая граница диссертационного исследования условно
относится к середине III тыс. до н.э., верхняя - ко второй половине IV в. до н.э.
Проведенное исследование подчиненно главной цели - проследить исторические
изменения воззрений на законы и справедливость в мысли древних народов Ближнего
Востока и Греции.
Методология диссертационного исследования основана на методе интерпретации,
включает метод проблемно-теоретической реконструкции, а также различные приемы
юридического толкования: исторический,
лингвистический, логический, систематический.
Выводы диссертанта хорошо аргументированы, основываются на скрупулезном
анализе источников, демонстрируют умение вычленять концептуальное содержание
исследуемых работ.
Наряду с ярко выраженной теоретической и историко-правовой направленностью,
исследование имеет и своё прикладное,
практическое значение. Материалы
диссертации могут быть использованы при изучении
2
истории
и
теории
государства
и
права,
философии
права,
в
преподавании
соответствующих учебных дисциплин.
В структурном плане диссертация Б.Ф. Чалаби состоит из введения, трех глав,
объединяющих 12 параграфов, заключения, библиографии и списка сокращений. Общий
объем диссертационный работы составляет 216 страниц, в том числе 22 страницы списка
литературы, включающего 328 источников, 160 из которых на иностранном языке.
Глава первая «Справедливость и законы в мифопоэтической мысли народов
древнего Ближнего Востока и архаической Греции» (стр. 39 - 81) посвящена анализу
памятников Древнего Египта, вавилонского «Судебника Хаммурапи» и поэзии Гомера,
Гесиода и Солона с целью вычленения из текстов трактовок категорий справедливости и
законов.
Автор ставит перед собой задачу опровергнуть устоявшиеся мнение о сходстве
древнегреческих и древнеегипетских представлений о законе и справедливости, выявляя
уникальность каждой из древних систем мысли. Он также довольно последовательно
доказывает влияние идеологии Междуречья на греческих авторов, высказывает свои
соображения относительно особенностей шумеро-вавилонских воззрений.
В параграфе 1.1 центральной является древнеегипетская онтологическая по сути
категория
«маат»,
которую
соискатель
исследует
в
текстах
памятников
древнеегипетской теокосмогониии, «Поучении царя Мерикаре», «Речении Ипувера»,
«Текстах пирамид» и «Книге мертвых», а также в историко-правовом экскурсе Диодора.
Религиозный переворот Эхнатона, как полагает автор работы, отстранил от «творения
маат как порядка дел в государстве» всякого, кроме самого фараона. В итоге маат
приобрела черты этической справедливости как личной добродетели (стр. 48).
Далее, в параграфе 1.2 исключительно на примере одного памятника права
нововавилонского царства сер. XVIII в. - «Законов Хаммурапи», который к тому же, по
спорному мнению автора, не имел реальной юридической силы,
предпринята попытка рассмотреть место законов и справедливости в идеологии
3
Вавилонии и всего древнего Междуречья. Отрадно, что попутно автор также упоминает
великий эпос о Гильгамеше. Несколько оправдывает критическое отношение автора к
«Законам Хаммурапи» довольно детальный разбор трёх модусов содержания пролога и
эпилога к этому правовому памятнику (стр. 53 - 59), но вывод о сугубо демагогическом
характере всех памятников права Месопотамии позволяет оценить позицию автора
диссертации как субъективную.
Заслугой автора является упоминание «указов справедливости» месопотамских
правителей и краткий разбор аккадской категории misarum (мишарум) (стр. 58-59).
Два последующих параграфа 1.3 и 1.4 посвящены соотношению справедливости с
правосудием и благозаконием в мифопоэтической мысли Древней Греции (на примере
наследия Гомера, Гесиода, Солона).
Автор рассуждает об этимологии древнегреческого термина dike и его связи с
одноименной богиней Дики, божеством справедливости, дочери Зевса и Фемиды, которая
следует с мечом в руках за преступником и пронзает нечестивца. На наш взгляд, этот
фрагмент мог бы быть удачно дополнен упоминанием о том, что воплощением
негативной справедливости (справедливости как возмездия за грехи) у древних греков
являлась Немесида, богиня мести, наблюдающая за справедливым распределением благ
среди людей {пето - «разделяю») и обрушиваюшая свой гнев на тех, кто преступал закон
(nemesao - «справедливо негодую»). Не упоминается в диссертации и ещё одна
древнегреческая богиня справедливости Адрастея («неизбежная», «неотвратимая»),
являвшаяся символом неотвратимости справедливого воздаяния.
Соискатель в оригинальном ключе подходит к разбору двух парных терминов
архаической эпохи, связанных со справедливостью - йШ?-процедура и themis-обычай. Он
рассматривает практику вынесения решений-dikai на примерах из гомеровского эпоса,
постулируя, что представления о dike у Гомера и Гесиода не идентичны сугубо
процедурному восприятию этой категории как эквивалента притязания, формального
процесса судебного разбирательства и выносимого на нем решения (стр. 69-71).
В дополнение к этой авторской позиции, можно было указать и на тот факт, что
гомеровское обозначение судьи как «дикасполуса» свидетельствовало о том, что уже
обособилась категория лиц, специально контролировавших соблюдение формульных
установлений с правом изрекать соответствующие правила.
4
Понимание афинским законодателем и эллинским поэтом Солоном категории «дике»
исследуется в диссертации с привлечением текстов его элегий, «Афинской политии» и
«Сравнительных жизнеописаний». Уделяя специальное внимание такому термину в
элегиях
Солона,
как
благозаконие
(eunomia),
соискатель
также
исследует
противоположное ему понятие dysnomia и описывает данное состояние дел в полисе,
ассоциировавшееся Солоном с пренебрежением к самим основаниям dike. Утверждается
также, что «для современников Солона, а равно и для него самого, слово nomos с законом
не связывалось» (стр. 77 - 78). Автор работы приходит к выводу, что экспликациями
«номоса» как общеполисного порядка были судебные решения-«дике». В связи с этим
автор мог бы попытаться порассуждать на тему соотношения термина «dike», при его
употреблении в смысле частного иска, с понятием «урасрё», как иска публичного. В
целом, следует согласиться с мнением диссертанта, что «дике» отражало идею
общеполисного порядка, равновесия и мировой гармонии, нарушение которых влекло
неминуемое возмездие.
Вторая
глава
«Культурно-социальные
предпосылки
становления
древнегреческой философии права классического периода» (стр. 82 - 125) написана на
основе литературных и философских источников, отражающих народные представления
древних греков о справедливости и законах.
В параграфе 2.1 исследуется категория справедливости, понимаемая как «чистота» в
раннем орфизме, а также пифагорейская «пропорция» справедливости, «абсолютная»
формула, которая имеет у пифагорейцев также нормативные, связанные с судебной
деятельностью, аспекты.
Автор заключает, что если
для
Гесиода и
Солона
nomos-«порядок» был, в общем, социальной нормой, то в орфическом гимне речь идет о
боге Номосе как персонификации меры всей природы (стр. 85). В орфической
интерпретации идея справедливости становится данной один раз и навсегда.
В параграфе 2.2 описывается «космическая» справедливость и земная власть по
трудам ионийского философа Гераклита. Он выступает и как сторонник созданного
аристократами или монархом законодательства - «полисных законов», и как
призывающий к подчинению закону логосного, аксиологизованного единства. При этом
5
судейские полномочия богини Дике воспринимаются как экспликация единого
«космического» правосудия (стр. 95).
Параграф 2.3 посвящен образам правосудия в литературном наследии периода
расцвета демократии в Афинах, в частности, в трилогии Эсхила «Орестея». На ее
страницах отражается окончательная «аксиологизация» категории dike, которая из
известного
еще
Гомеру
процессуального
понятия
становится
содержательной
этико-правовой категорией; формируются представления о единстве благочестия,
правосудия и процветания в едином образе справедливости (стр. 106).
В параграфе 2.4 автор сопоставляет правосудие и демократию в классических
Афинах V в. до н.э.
Вызывает определенные сомнения изучение историко-правового наследия по
вопросам понимания закона и справедливости в древней Греции на примере лишь одного
из почти полутора тысяч полисов, хотя соискатель и приводит определенные доводы в
обоснование такого подхода (стр. 106). Вместе с тем, безусловно, стоит признать, что
именно
древние
Афины
-
самый
влиятельный
полис
региона
с
наиболее
репрезентативным наследием.
Достоинством данного параграфа является подробный экскурс в историю
становления в древних Афинах «народного суда» (гелиэйи) и судебных полномочиях
совета пятисот (булэ). Особенно примечателен разбор процессов по искам graphe
рагапотдп («обвинение в противозаконии»), которые стали одной из предпосылок
формирования уважительного отношения к позитивному праву (стр. 114 - 116). Следует
согласиться с диссертантом в том, что «в слове рагапотдп основа пото существует уже
не в солоновском значении "порядка", но в более строгом смысле "статут"» (стр. 115).
Примечательна мысль диссертанта по поводу популярности среди афинского
народа V в. одной из древнейших интерпретаций справедливости как «равенства». Так,
серия процессов по исангелии и тяжесть их судебных вердиктов свидетельствовали о
присутствии среди задач этой процедуры не только карательной, но и уравнительной:
«здесь она смыкается с существовавшим в Афинах вплоть до конца V в. институтом
остракизма, ввели который, по словам Аристотеля, "стремясь к всеобщему равенству"»
(стр. 120).
6
В главе третьей «Идеи справедливости и закона в древнегреческой философии
права классической эпохи» (стр. 126 - 189) исследуется правовая проблематика,
нашедшая отражение в философских дискуссиях V - IV вв. до н.э.
В параграфе 3.1 акцентируется внимание на критике законов софистом и ритором
Антифонтом, судебным писателем и автором трактата «Об истине». По мнению
диссертанта, он «предвосхитил рассуждения Платона и Аристотеля об общем характере
законных предписаний, но усмотрел в нем недостаток законов,
а не их сущностное качество» (стр. 128).
В параграфе 3.2 описывается полемика о законах в конце V - начале IV вв. до н.э. и
роль в ней Сократа. Диссертант приходит к выводу, что Сократом признавалась
своеобразная иерархия норм, наверху которой стояло исполнение предостережений
внутреннего голоса, на следующей ступени было исполнение «неписаных законов», еще
ниже - соблюдение полисных законов и решений легитимного суда, и уже затем шло
исполнение распоряжений и указов
отдельных магистратов и управителей (стр. 142).
В параграфе 3.3 анализируются диалоги философа Платона и в частности понятие
«справедливости души» и «справедливости полиса» в «Государстве» и «Законах». В
первом из этих произведений философ вводит новый термин для обозначения
справедливости, говоря уже не о «дике», а о dikaiosyne как справедливости,
ассоциируемой с личной добродетелью. Автор исследования делает верное наблюдение,
что «регулирующее только образовательно7
воспитательную сферу законодательство является замковым камнем выстроенного в
"Государстве" философско-правового здания» (стр. 153).
В параграфе 3.4 рассматривается учение Аристотеля о справедливости. Внимание
соискателя сосредоточено на трех видах справедливости по книге пятой аристотелевской
«Никомаховой этики»: распределяющая, уравнивающая и меновая (коммуникативная)
справедливость; исследуются также представления Стагирита о законах и общей
(универсальной) справедливости, которая отождествляется с законопослушностью.
В заключении диссертации сформулированы основные выводы по
исследуемой проблеме.
Вместе с тем работа Б.Ф. Чалаби, как и любое творческое исследование, не свободна
от недостатков.
1. В первой главе, посвященной древнему Востоку, диссертант не совсем
объективен, когда отказывает Египту и Вавилонии в наличии репрезентативного
правового материала. В частности, тезис о том, что маловероятно существование в
Древнем Египте каких-либо законодательных сводов и попыток их создания, явно
нуждается в корректировке1. В частности, при четырех следующих фараонах были
составлены своеобразные своды права: при фараоне первой правящей династии Менесе
(конец IV тыс. до н.э.), при фараоне Сазихисе в эпоху Древнего царства, при фараоне XX
династии Рамсесе II Великом и, наконец, при фараоне XXIV династии Бокхорисе. От
царских «законов» (хеп) отличались «наказы» фараона, или инструкции (теп-ред), т.е.
царские узаконения, регулировавшие должностное право и адресованные джати, жрецам,
воинам, ремесленникам и др.
2. Соискатель сосредоточился на анализе только одного памятника права Древней
Месопотамии - «Законов Хаммурапи», тогда как и ему самому известен целый корпус
правовых текстов данного региона, к каковым относятся также шумеро-аккадские,
вавилоно-ассирийские, хеттские законы, а также два свода из Торы - «Книга Завета» и
«Девтерномический свод». Соискатель обходит
1
См. подробнее: Трикоз Е.Н. Формирование древнеегипетского права: у истоков древнейшей
традиции//Правоведение. 2005. № 1. С. 183-193;
правовой
8
вниманием
тысячи
известных
юридических
актов
Вавилонии
(судебные
протоколы-дитиллы, тексты судебных решений, служебных инструкций и сообщений о
рассмотрении дел, «заявлений» и т.д.), в том числе законы аккадского царя Саргона и
таких правителей Междуречья, как Гудеа, Урукагина, Шульга, Липид-Иштар, Билама и
др. Вместо анализа этих текстов, диссертант воспроизводит достаточно известные
специалистам доводы о юридической природе и практике применения царского
Судебника Хаммурапи (стр. 50 - 51). Весьма спорным и слабо аргументированным
представляется вывод о том, что «Законы Хаммурапи» «оставались, в лучшем случае,
общими принципами решения дел» (стр. 52).
3. Из источниковой базы диссертации незаслуженно исключен недавно впервые
переведенный на русский язык полный текст древнейшего в истории человечества
«кодекса законов» древнешумерского царя Ур-Наммы, ряд положений которого, по
крайней мере, в части пролога и эпилога, спустя 350 лет были повторены в судебнике царя
Хаммурапи .
4. В параграфе 1.3 автор достаточно однозначно трактует позицию Гомера как
якобы воспринимавшего «дике» исключительно в качестве процедурной справедливости,
действующей в правовом поле «третейского суда». В таком случае, как соискатель может
пояснить встречающееся у древнегреческого поэта понимание справедливости как
моральной и даже «юридической» категории, о чем сам автор попутно упоминает в
диссертации, когда пишет, что «в "Одиссее" Гомер говорил о dikai как обычаях царей,
стариков и рабов» (стр. 73)?
5. В параграфе 1.4 соискатель присоединяется к точке зрения, согласно которой
«Солон в действительности вовсю использовал популярность тиранической идеологии
среди афинян» (стр. 80). Но как быть с тем местом у Плутарха, где указано, что Солон
«отменил все законы Драконта, кроме относящихся к убийствам, вследствие их суровости
и величины наказаний...»
Трикоз ЕЛ. История кодификации права. Вып. 1. Клинописные своды законов: «Кодекс УрНаммы». М.: Изд-во РУДН, 2013. 114 е.; Трикоз Е.Н. «Кодекс Ур-Наммы»: особенности шумерской
правовой традиции // Журнал «Правоведение». 2013. № 1. С. 219-231.
9
2
(Плутарх. Солон, 17), а также сведениями об амнистии Солона, за исключением
приговоренных судом эфетов за стремление к тирании?
6. В параграфе 2.4 диссертант сетует на то, что правовые идеи греческой архаики
приходится обсуждать на основе почти только одних поэтических сочинений, в отличие
от ранней классикой (V в. до н.э.) с ее живыми примерами правовой практики (стр. 106).
Почему
же
обделены
вниманием
диссертанта
такие
примеры
архаического
законотворчества из периферийных регионов, которые случались в правление Залевка в
Локрах Эпизефирских (662 г. до н.э.), Харонда в Катане (кон. VII в. до н.э.) и Питтака в
Митилене (VI в. до н.э.). Этим троим античная традиция приписывает составление сводов
законов, посвященных вопросам судопроизводства, защите частной собственности и
основ нравственности. *И почему даже вскользь в своей работе соискатель не
задерживается на анализе законодательного корпуса афинского фесмофета Драконта
(621/620 г. до н.э.), древнейшего лакедемонского документа - Большой ретры
спартанского царя Ликурга (ок. 750 г. до н.э.), а также Гортинских законов, составленных
на острове Крит (ок. 450 г. до н.э.). Хотелось бы, чтобы автор пояснил свой избирательный
подход к первоисточникам.
7. В параграфе 3.4, посвященном интерпретации справедливости в учении
Аристотеля, заявлен тезис об отрицательном отношении философа к судейскому
правотворчеству и в целом расширительному толкованию законов в афинской судебном
практике. На этом сюжете диссертанту следовало бы остановится подробнее.
Отмеченные недостатки не снижают общего высокого уровня диссертационного
исследования. Представленная Б.Ф. Чалаби к защите диссертация отвечает требованиям
актуальности и научной новизны, обладает внутренним единством, свидетельствует о
личном вкладе соискателя в науку. Содержание диссертационного исследования нашло
отражение в автореферате и семи статьях автора, четыре из которых опубликованы в
журналах, рекомендованных ВАК.
10
На основании изложенного можно сделать вывод о том, что диссертация Башира
Фахедовича Чалаби «Справедливость и законы в мифопоэтической мысли и философских
воззрениях
народов
древнего
мира
(Египет,
Вавилония,
Греция)»
является
научно-квалификационной работой, которая содержит решение задачи, имеющей значение
для историко-правовой науки, соответствует требованиям, предусмотренным п.п. 9-11
Положения о порядке присуждения ученых степеней, утвержденного Постановлением
Правительства Российской Федерации от 24 сентября 2013 г. N 842, а ее автор
заслуживает
присуждения
ученой
степени
кандидата
юридических
наук
по
специальности 12.00.01 - теория и история права и государства; история учений о праве и
государстве.
Отзыв подготовлен кандидатом юридических наук, доцентом Е.Н. Трикоз, обсужден
и утвержден на заседании кафедры теории и истории государства и права Юридического
института Российского университета дружбы народов, протокол заседания кафедры № 5
от 16 декабря 2014 г.
Доцент кафедры теории и истории государства и права
Юридического института Российского университета
дружбы народов, кандидат юридических наук,
доцент
Заведующая кафедрой теории и истории
государства и права Юридического
Е.Н. Трикоз
института Российского университета
дружбы народов, доктор юридических
наук, профессор
Директор Юридического института
СГ
~
Российского
университета дружоыс.на
доктор юридических наук,
доктор экономических наук,
"РОССИИ
О.А. Ястребов
профессор
-,
ПРУ»\
НАРОД,.
\Ц е\ грудн,
117198, г. Москва, ул.
М.В. Немытина
Миклухо-Маклая, www.rudn.ru
11