удк 811.113.1 жанровое и композиционное своеобразие древнеис

УДК 811.113.1
ЖАНРОВОЕ И КОМПОЗИЦИОННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ДРЕВНЕИСЛАНДСКОЙ РУНИЧЕСКОЙ ПОЭМЫ
С. С. Калинин, соискатель кафедры русского и иностранных языков
Научный руководитель: Пименова М. В., д.филол.наук, проф.
Военный институт железнодорожных войск и военных сообщений Военной
Академии материально-технического обеспечения
г. Санкт-Петербург
Рунические поэмы представляют собой особенный жанр древнегерманского фольклора. Можно отметить тот факт, что рунические поэмы до сих
пор остаются малоизученными памятниками древнегерманской культуры и
литературы. На сегодняшний день известно о четырех сохранившихся рунических поэмах. Это Древнеисландская (XV в.), Древненорвежская (XII-XIII
вв.), Древнеанглийская (ок. X в.) и Новоисландская (XVII в.) рунические поэмы. Из них наиболее интересной является Древнеисландская Руническая поэма.
Древнеисландская Руническая поэма написана традиционным древнегерманским аллитерационным стихом. Всего в ней 16 строф, каждая из которых начинается с имени определенной руны. Примечательным является количество строф поэмы, отличающееся от количества рун традиционных
Старшего Футарка – общегерманского рунического алфавита. В нем рун было
24. Можно предположить то, что число рун в Древнеисландской Рунической
поэме совпадает с числом их в Младшем Футарке – региональном скандинавском варианте Старшего Футарка. С другой стороны, можно предположить,
следуя рассуждениям Г. фон Листа, что число рун в данной рунической поэме
близко к т.н. «изначальному» Старшему Футарку, в котором было 18 рун.
Своеобразным культурным феноменом являются и сами руны. Руны,
несомненно, являются символом, причем символом многоплановым, многослойным. В нем сочетаются признаки и семантические слои языкового знака,
что выражается в использовании рун при письме, а также то, что каждая руна
обозначает определенный звук в германских языках. В то же время, у каждой
руны есть и свое сакральное, а также и мифопоэтическое значения. Это отображается в Древнеисландской Рунической поэмы, в частности, с помощью
мифопоэтических ассоциаций, представленных в каждой строфе и относящихся к каждой руне. В качестве примера можно привести третью строфу
рунической поэмы:
(þurs) er kvenna kvöl
ok kletta búi
ok varðrúnar verr.
Sat<ur>nus þengill
Словосочетания kvenna kvöl, kletta búi, varðrúnar verr являются теми самыми мифопоэтическими ассоциациями, проводящимися к имени руны þurs,
что в прямом значении обозначает лексему «великан». В данном случае имена нарицательные становятся именами собственными для каждой соответствующей руны.
Необходимо уточнить сами понятия образа и символа, которыми мы
будем пользоваться, так как рунический символ, как и любой диахронный
символ имеет свою специфику. В частности, С. С. Аверинцев определяет понятие символа так: «В широком смысле можно сказать, что символ есть образ, взятый в аспекте своей знаковости, и что он есть знак, наделенный всей
органичностью и неисчерпаемостью образа. Всякий символ есть образ (и всякий образ есть, хотя бы в некоторой мере, символ); но категория символа указывает на выход образа за собственные пределы, на присутствие некоторого
смысла, нераздельно слитого с образом, но ему не тождественного. … Предметный образ и глубинный смысл выступают в структуре символа как два
полюса, немыслимые один без другого (ибо смысл теряет вне образа свою явленность, а образ вне смысла рассыпается на свои компоненты), но и разведенные между собой и порождающие между собой напряжение, в котором и
состоит сущность символа. Переходя в символ, образ становится «прозрачным»; смысл «просвечивает» сквозь него, будучи дан именно как смысловая
глубина, смысловая перспектива, требующая нелегкого «вхождения» в себя».
По Н. Д. Арутюновой, между символами и образами как структурами возникают сложные системные отношения, эти структуры вступают между собой в
отношения стабилизации. Согласно Н.Д. Арутюновой, «в понятии образа
обозначилась идея формы, мыслимой отвлеченно от субстанции и поэтому
воспроизводимой. Отделившись от природно данной ей материи, форма (образ) слилась с принципиально другим «партнером» - духовной (идеальной)
категорией. Понятие формы из области природы перешло в сферу культуры».
А. Ф. Лосевым символ определяется как «идейная, образная или идейнообразная структура, содержащая в себе указания на те или иные отличные от
нее предметы, для которых она является обобщением и неразвернутым знаком».
Специфика диахронного образа-символа в том, что в нем заложено
большое количество концептуальных смыслов, синкретично связанных между собой. Более древняя символика содержит больше таких концептуальных
смыслов и ее сложнее интерпретировать. «Важнейшим средством концептуализации окружающего мира в древнем человеческом коллективе была символика, которая теснейшим образом связана с магическим мышлением язычников. Любое действие и движение… облекались в форму символа, соотносимого с божественной благостью, опасностью, жизнью или смертью, божественным очищением, принесением клятвы и т.д.». Руны уже являются выражением более абстрактно и обобщенно понимаемого бытийного опыта, в то
же время они конкретны, к примеру, в своих значениях при гадании и предсказании судеб. Кроме того, важен еще и контекст «раскрытия» рунического
символа, например, руны при письме обозначают совершенно не то, что они
означают в ритуале гадания и т.д. Таким образом, в руническом символике
скрывается много слоев, которые постепенно раскрывают в зависимости от
того, каким видом деятельности занят человек, использующий эти руны. В
этом смысле рунический символ диалогичен: он не может существовать вне
контекста, ему требуется участник-наблюдатель, который и встраивает этот
символ в тот или иной контекст. «Большинство сакральных значений слова,
обычно, табуированы, как бы «упрятаны» в пределах одного слова. Необходимо иметь в виду, что в целом ряде случаев в одном слове может быть скрыта тайна другого слова того же языка или целой семьи слов, а в этих словах
может быть скрыта тайна человеческого бытия. Буквенные формулы (слова),
имевшие изначально сугубо сакральный характер, хранят в себе тайну человеческой духовности, сущность различных ступеней, форм и параметров духовной энергии, глубоко скрытой от взглядов поверхностного наблюдателя».
Своеобразной является также и композиция строф Древнеисландской
Рунической поэмы. Каждая строфа начинается с имени той или иной руны,
далее следуют мифологические и мифопоэтические ассоциации (по форме
представляющие собой концептуальные метафоры) с этим именем и его
внутренней семантикой. Далее, в конце каждой строфы ставится та или иная
лексема на латинском языке, которая обобщенно выражает семантическое
наполнение всей строфы. Затем ставится лексема на древнеисландском языке,
близкая по семантике к латинскому обобщающему слову. В качестве примера
можно привести четвертую строфу Древнеисландской Рунической Поэмы:
(óss) er aldingautr
ok ásgarðs jöfurr
ok valhallar vísi.
Jupi<ter> Oddviti
Здесь лексема óss значит «ас», т.е. бог (в данном контексте имеется в
виду Один – верховный бог-ас древнегерманского пантеона), в то же время
это слово – это имя руны. Слова и словосочетания, следующие за данным
именем, а это aldingautr, ásgarðs jöfurr и valhallar vísi, являются кеннингами –
концептуальными метафорами, обозначающими все того же Одина (соответственно, это «Древний Гаут», «вождь Асгарда», «предводитель Вальхаллы»).
Следующая далее лексема обозначает Юпитера – верховного бога римской
античной мифологии, который сопоставляется с Одином. Далее следует лексема Oddviti, которая значит «вождь», «предводитель». Действительно, Один
являлся предводителем всех богов древнегерманского пантеона, кроме того,
он и военный вождь – он отбирает в свою дружину павших в битве воиновгероев.
Интересным является то, что в конце каждой строфы следует латинская
лексема, означающее того или иного бога античной мифологии или же предмет либо явление действительности. С одной стороны это может быть прямям
сопоставлением германской мифологии с античной, что восходит еще к Корнелию Тациту (в своем труде «Германия» он называет Одина Меркурием, а
Тора – Юпитером). С другой стороны, это может быть сопоставлением своей
национальной культуры с латиноязычной европейской, дабы подчеркнуть
специфику собственной, но в то же время сопоставить с образом эталонной
для Средних Веков античной культуры.
В результате, мы показали специфику композиции и жанровое своеобразие Древнеисландской Рунической поэмы. Этот малоисследованный и во
многом загадочный памятник может предоставить нам богатейший материал
для исследования и культуры и лингвокультуры древних германцев, что в конечном итоге даст возможности для реконструкции картины мира древних
германцев и дальнейшим исследованиям их ментальности.
Список литературы:
1. Аверинцев, С. С. Символ [Текст] / С. С. Аверинцев // Философский энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1983. – С. 607608.
2. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. [Текст] / Н. Д. Арутюнова. – М.: Изд-во «Языки русской культуры», 1999. – 895 с.
3. Лосев, А.Ф. Диалектика мифа [Текст] / А. Ф. Лосев. – М.: Изд-во
«Мысль», 2001. – 558 с.
4. Маковский, М. М. Язык – миф – культура: Символы жизни и жизнь символов. Изд. 2-е [Текст] / М. М. Маковский. – М.: ЛЕНАНД, 2014. – 320 с.
5. Халипов, В. В. Жанр рунической поэмы в английской, немецкой и скандинавских литературах VII–XVI веков [Электронный ресурс]. Режим доступа – http://norse.ulver.com/articles/khalipov/khalipov3.html