ногайская торговля в XVI-XVII веках - Военно
реклама
© 2000 г. В.В. ТРЕПАВЛОВ* КОЧЕВНИКИ НА РУССКИХ РЫНКАХ: НОГАЙСКАЯ ТОРГОВЛЯ В XVI-XVII ВЕКАХ В XV - первой трети XVII в. одним из восточных соседей России была Ногайская орда. В условиях господства кочевого скотоводческого хозяйства это государство жизненно нуждалось в получении продукции земледелия и ремесла от оседлых народов. Окруженное в основном сильными державами, оно не могло рассчитывать на постоянное обогащение от набегов, поэтому необходимые продукты, изделия и материалы приобретало, как правило, путем обмена. Торговые караваны ногаев** отправлялись во все окрестные страны часто вместе с посольствами верховных правителей - биев и аристократов — мирз. Развитию торговли способствовало расселение кочевых общин - улусов вдоль старых караванных маршрутов и судоходных рек. Наезженными дорогами ногаи пользовались не только для обмена, но и для сбора пошлин с транзитных торговцев. С точки зрения иноземных наблюдателей этот обмен выглядел весьма скудным по ассортименту и в организационном отношении примитивным. Не случайно в историографии встречаются мнения о "первичной стадии обмена продуктами" у ногаев, не доросшей до денежной формы, о слабом развитии торговых отношений, обусловленном низким уровнем экономического развития и т.п.i Однако торговля ногаев не ограничивалась пограничным обменом. В Орде существовали районы с различной экономической ориентацией и, соответственно, с различным набором ввозимых и вывозимых товаров (так, в 1553 г. мирза Исмаил в разговоре с бием Юсуфом обронил: "Твои (...) люди ходят торговати в Бухару, а мои люди ходят к Москве"ii). Существовала и своеобразная организация торговых операций. В середине XVI в., пока еще были живы золотоордынские традиции, пошлины с приезжих и проезжих купцов взимались "девятками": три части имущества из девяти шли в пользу лично бия, одна — в пользу его служителей - карами, остальные — в казнуiii. После завоевания Астрахани русскими (1556 г.) Исмаил, сменивший во главе Орды Юсуфа, просил Ивана IV передать ему, бию, право на две трети всех астраханских пошлин с торговцев с тем, чтобы оставшуюся долю вручать царскому воеводе (царь, однако, не согласился)iv. Позднее таможенная пошлина собиралась бием (или, с его дозволения, мирзами), очевидно, в виде определенной части товара. В начале XVII в. со своих соотечественников, гонявших отары на продажу "в Бухары", ногайские власти брали 500 овец, а с бухарских купцов - тысячу "азямских кафтанов"v. Когда ногаи отправлялись торговать за границу, они обязаны были получить от бия "ерлык" - какое-то разрешение вроде лицензии; не имевшие его были вынуждены действовать контрабандным способом ("украдом по лесу", т.е. вдалеке от оживленных базаров, чтобы не попасться)vi. * Трепавлов Вадим Винцерович, кандидат исторических наук, руководитель центра Института российской истории РАН. ** Этнонимом "ногаи" автор обозначает жителей Ногайской орды согласно самоназванию народа и написанию этого термина в источниках конца XV-XVII в. Пока трудно сказать определенно, являлся ли единственный (?) город Орды Сарайчук торговым центром. Английский дипломат и путешественник середины XVI в. Э.Дженкинсон пишет, что там "не производится никакой торговли, так как здешний народ не употребляет денег"vii. Впрочем, судя по этой фразе, Дженкинсон подразумевал под торговлей привычную для себя операцию "деньги за товар", а не натуральный обмен. Да и посетил он степную державу в тот период, когда она была полностью разорена междоусобной смутой. Исследователи справедливо отмечали наличие в Орде особой прослойки торговцев (гостей); В.М.Жмуринский даже определил по текстам некую корпоративность, объединение в "гостины аргыши", партнерские товариществаviii. Убедительную характеристику данного сословия дал М.Г.Сафаргалиев. Гости, происходившие из простонародья, ездили в Москву продавать коней. Они зависели от бия и мирз и не допускались на совещания знати. Кроме них, были еще ордобазарцы, или "базарные (базарские) люди", привилегированная социальная группа. Они постоянно состояли при бие; полномочия на управление ими переходили к его преемнику. Ордобазарцы обслуживали товарами самого правителя и высших мирз, продавали товары от бия в Москвеix. "Базарские люди" расценивались бием как "оприченная казна моя", и русские наблюдатели видели в них особое "базарское родство", т.е. действительно специфическую замкнутую общность, сопоставимую с племенной общиной ("родством"). Из среды ордобазарцев выделялись ордобазарские головы - предводители караванов и ответственные за заграничные торговые операцииx. Подобное же сословие под тем же названием ("базаряне") и столь же тесно зависимое от казны существовало в Крымском ханствеxi. Караваны и стада на продажу двигались по Дешт-и Кипчаку*. Через западные районы ногайской державы пролегали торговые маршруты, некогда (в XIII-XIV вв.) тянувшиеся из Азака (Азова), Маджара и джучидских столиц через Хаджи-Тархан (Астрахань) к Сарайчуку. Этот более чем трехсоткилометровый отрезок почти не изучен археологически, там не выявлено постоянных поселений золотоордынской эпохиxii. Ногайская столица долгое время стояла на единственной большой переправе через р. Яик. Еще в 1830-х гг. А.И. Левшин отмечал, что нет на р. Урал пункта, за исключением этого древнего перевоза, через который отправлялись бы на восток купеческие экспедиции, "кроме необычайных случаев"xiii. Дальнейший участок пути в течение еще долгого времени после исчезновения Ногайской орды носил название Ногайской (Староногайской) дороги (функционировал он с X-XI вв.xiv). Сами ногаи, вероятно, именовали его Бухарской (Ургенчской) дорогой: это выражение фигурирует в грамоте их духовного иерарха - сайда Сайф ад-Дина от 1630 г.xv Дорога шла от Сарайчука до р. Сагиз (134 версты), оттуда - до р. Эмбы (82), от нее - до плато Устюрт (130), далее - до оз. Айбугир (Айбогур) (384) и до города Кун-Ургенч в Хорезме (94), всего 816 верст. Существовало и иное направление Ногайской дороги от Сарайчука до Куня-Ургенча - длиною в 1237 верстxvi. Ногайская дорога была неплохо обустроена - конечно, усилиями еще властей Золотой Орды, а вовсе не ногаев. До сих пор в степях от Сагиза до * Дешт-и Кипчак (перс. Кипчакская степь) - средневековое обозначение степного пояса Евразии от Дуная до Оби. Ургенча заметны остатки полутора десятков караван-сараев - стандартных прямоугольных кирпичных или ракушечниковых построек размерами 24 х 30 или 40 х 40 м, с обязательными колодцами, внутренним двором, комнатками по периметру стен. Стоят они приблизительно через каждые 30 км. Возможно, такие же заведения существовали к западу от Яикаxvii. Археологический материал свидетельствует о том, что скорее всего данная цепь караван-сараев возникла при золотоордынском хане Узбеке и джучидском наместнике Хорезма Кутлуг-Тимуре (вторая четверть - середина XIV в.) и перестала действовать изза походов Тимура в конце того же столетияxviii. До Узбека и после нашествия Тимура путешественники были вынуждены идти от колодца к колодцу (которые тоже издавна были вырыты вдоль маршрута). Именно так следовал в Хорезм в 1333 г. арабский путешественник Ибн Баттута, отмечая, что вода в этих засушливых местах попадается лишь на расстоянии двух-трех дневных переходов. Э.Дженкинсон более чем двести лет спустя со слов мусульманских купцов писал уже о многих пресных колодцах, встречавшихся ежедневно, но и этот автор ничего не слышал о караван-сараях ("На этом (...) пути нет ни жилищ, ни домов, поэтому путешественники живут в собственных палатках и везут с собой различные припасы для еды"xix). Путь от Сарайчука до Ургенча и, стало быть, в целом до культурной области Хорезма я Мавераннахра, по разным сведениям, занимал 20-30 дней, т.е. дневных караванных переходов; от Астрахани до Сарайчука- 10-15 днейxx. Помимо Ногайской дороги, в восточном Дешт-и Кипчаке функционировали и иные направления торговых связей - Казанская, Самарская, Хивинская дороги и проч. Некоторые фиксируются с конца XVI в., в том числе морские - через Каспий. Причем одна из них - от Сарайчука на р. Ишим и р. Тобол, далее - южнее оз. Зайсан и в Монголию - в первой половине XIX в. трактовалась как ответвление именно Ногайской дорогиxxi. Однако на самом деле трудно с уверенностью определить, действовали ли эти степные тракты в ногайскую эпохуxxii. В первой половине XVI в. ногайско-русские мирные контакты осуществлялись главным образом посредством двух путей: 1) Переволока* далее вдоль р. Дона до устья р. Воронеж, потом на Ряжск-Рязань-Москву; 2) Самара-Казань-Нижний Новгород-Владимир-Москва. Во второй половине столетия товарный скот стали гнать из Астрахани на север через Царицын на Саратовxxiii. Основной была вторая, так называемая Казанская дорога. Еще в конце XV в. московское правительство настаивало, чтобы степные послы и купцы шли только на Казань, а из Казани на Нижний Новгород, "а иными дорогами к нам своих людей не посылали"xxiv. Этой же дорогой биевы ордобазарцы пользовались и после взятия Иваном IV Казани в 1552 г., упросив его "поволить нам дорогу Казанскую"xxv. Одна из причин настойчивости Ивана III в. требовании следовать через Нижний (а не через Мордовскую землю) заключалась в том, что приезжие с Востока торговцы обязаны были платить нижегородский мыт. Вообще этот город стал важнейшим узлом транзитной торговли Руси со степью, центром волжского судоходства и перевалочной базой при переправе огромных ногайских табунов с восточного берега на западный. Другой маршрут - от Переволоки, - так называемая Ордобазарская дорога, использовался менее активно. В XVII в. от него ответвилась Большая Саратовская дорога: через степь на Пензу - Тамбов-Шацк-Рязань-Москвуxxvi. * Переволока — местность, где Волга ближе всего к Дону. Развитию ногайско-русской торговли способствовало близкое взаимное расположение двух государств. Западная половина Орды ("правое крыло") базировалась в левобережном Поволжье, и ее мирзы ежегодно "летовали" у границ Казанского ханства (с 1552 г. - у границ восточных уездов Российского государства). Кроме того, неоднократные экономические и политические катаклизмы заставляли ногайские власти обращаться к могучему северозападному соседу за экономической помощью. Именно "торгу для" молил царя властитель разоренной державы Исмаил прислать не только деньги, но и "торговых людей со всякими товары" в 1557-1558 гг.xxvii Хотя обмен товарами начался уже с конца XV в., наиболее интенсивно этот процесс развернулся, видимо, с 1520-х гг. А.И.Исин резонно объясняет активизацию ногаев на российском направлении ослаблением экономической роли Астрахани после разгрома ее крымцами в 1522-1523 гг. и труднодоступностью среднеазиатских рынков из-за тогдашних конфликтов ногаев с казахами. А.Беннигсен и Ж.Вайнштейн видят причину в другом. До 1515 г. Крым был союзником Москвы и поставлял ей лошадей, но с воцарением Мухаммед-Гирея I Бахчисарай начал бороться с "неверными". Русь стала искать новых поставщиков коней, а крымские табуны приглянулись туркам. Сами же турки утратили былой интерес к экономическим связям с ногаями из-за отдаленности Орды и опасного для торговцев усиления донцов и абхазских пиратовxxviii. Т.е. и ногаи, и русские обрели в лице друг друга торговых партнеров после своего разрыва с прежними партнерами. Несомненной вехой в их сотрудничестве стало завоевание Россией Поволжья, когда границы двух держав сомкнулись. Пиком оживленности в торговле следует, наверное, считать вторую половину 1560-х гг. Россия были сильна и богата, ее экономический потенциал находился в безраздельном распоряжении царя, только что учредившего опричнину. А ногаи уже оправились от последствий смуты предыдущего десятилетия. В наказы московским гонцам в Крым с марта 1566 г. по декабрь 1570 г. включалась клишированная фраза: "И послы и гости (ногайские. - В.Т.) ко государю нашему ежедень ходят. А государя нашего гости и всякие люди из Нагаи не выходят, в Нагаи живут"xxix (последняя фраза, может быть, отразила наличие каких-то русских факторий в Дешт-и Кипчаке). Как правило, ногайские караваны шли в Россию после получения царских грамот, содержавших формальное приглашение. На Руси ногаи торговали в Москве, Астрахани, Казани, Нижнем Новгороде, Самаре, Саратове, а также в сибирских городах. Эти пункты можно считать специализированными центрами торговли с ногайскими купцамиxxx. Существовал целый перечень "заповедных" товаров, запрещенных российской стороной к экспорту. В него включались оружие и доспехи, вообще ремесленные изделия из металла, селитра, печеный хлебxxxi. Впрочем, ногаи выходили из положения. Они либо выпрашивали эти товары у правительства в виде исключения, либо выменивали их у сибирских татар и остяков, к которым те поступали от пермских контрабандистовxxxii. Самым привлекательным ногайским товаром для русских были лошади. Русские источники подразделяют степных коней на аргамаков, иноходцев, коней отрядных и кобылxxxiii. Все они славились силой и выносливостью. Настоящий гимн ногайскому коню сложил в конце XVI в. Ж.Маржерет, пораженный его превосходными качествамиxxxiv. Сами ногаи подразделяли скакунов на тулпаров (богатырских), бедеу (княжеских), аргымаков (породистых скаковых), юйрик ат (скаковых), ебе и аласа (ординарных). Признанными авторитетами считались знатоки лошадей - сынши, - умевшие распознавать качества особи с жеребячьего возрастаxxxv. Масштабы конского импорта из-за Волги в Россию в XVI-XVII вв. были столь внушительны, что создается впечатление, будто тогда словом "конь" обозначались только лошали ногайской породыxxxvi. Конский рынок на Руси формировался еще во времени Золотой Орды. Лошади в ней были чрезвычайно дешевы. Ордынцы гоняли табуны на продажу в русские княжества и Иран (в европейские страны меньше, так как туда шел аналогичный товар из Венгрии и отчасти из Северной Африкиxxxvii). Ввоз коней в Россию в 1470-1480-х гг. продолжала и Большая Ордаxxxviii. С 1520-х гг. главными поставщиками стали ногаи. Не будет преувеличением утверждать, что дворянская конница формировалась в основном благодаря поставкам ногайских лошадей. Существует мнение, что именно они "послужили инструментом преобразования прежней феодальной московской пешей армии в армию, соответствующую эре огнестрельного оружия... Без кавалерии русские никогда не смогли бы завоевать мусульманские территории"xxxix. Табуны гнали в Россию с середины весны, дождавшись, "как конской болшой корм поспеет". Спешка, слишком ранние или поздние снегопады и заморозки в степи приводили к истощению животных, потере их потребительских качеств и удешевлению. Так произошло, например, в 1539 г., когда "были лошади дешевы, едва и живы пришли (в Москву. - В.Т.), а иных много помроша, понеже снег пал рано, безъкормиа ради"xl. Поэтому цены колебались не только в зависимости от породы коней, но и от их физического состояния. По наблюдениям В.Д. Назарова, минимальная стоимость степной лошади на русских рынках в первой половине XVI в. составляла 1,5-2 руб.xli По материалам исков о кражах Н.И.Костомаров определил, что при Иване IV за угнанного ногайского коня с конокрада взыскивали 5 руб., за ногайскую кобылу 3 руб. (за русскую - 6 руб.), за ногайского жеребенка - 2 руб.; при Михаиле Федоровиче по 8, 6 и 1,5 руб. за ногайского коня, кобылу и жеребенка соответственноxlii. Таможенные книги первой половины XVII в. фиксируют диапазон цен на ногайских жеребцов в 3-8 руб., на ногайских кобыл - в 1,5-5 руб. Но стоимость отдельных отборных аргамаков и кобыл могла достигать 10 (в XVI в. - 20) руб. Двукратное превышение цены степных лошадей над местными было узаконено Соборным уложением 1649 г. (гл. 24, ст. 3): ногайский конь - 8 руб., кобыла 6, жеребенок 3, русские соответственно - 4, 3 и 1,5. По замечанию Н.И. Костомарова, в "народной торговле" лошади были дороже, и при царе Алексее Михайловиче посредственные ногайские лошади оценивались от 5 до 15 руб.xliii Во второй половине XVII в. ногаи сочли более выгодным сбывать табуны в Крым и Азов. Их место на русском рынке заняли калмыки. К тому же дворяне, скопив денег, норовили купить товар южного и западного происхождения: установилась мода на молдавских ("волошских"), турецких и немецких лошадей. Стоили они в конце XVII в. 100-110 руб. Покупатели победнее выбирали коней калмыцких - гораздо более дешевыхxliv. Лошадьми присутствие ногаев на российских рынках не ограничивалось. На втором по значению месте в степном экспорте стояли, очевидно, коровы и овцы. Этих менее выносливых, по сравнению с лошадьми, животных не решались гнать слишком далеко. Как правило, "животинный базар" устраивался в поволжских городах. В частности, славились могучие, тучные быки, которые паслись на лугах левобережьяxlv. Прочие предлагаемые ногаями товары обычно тоже являлись продуктами кочевого скотоводства или же охоты и рыболовства. В 1635 г. мирзы, жалуясь на таможенные поборы, перечисляли ассортимент своих товаров на астраханских базарах: "Как (...) продадим лошадь, или корову, или овцу, или ведро молока, или масла кринку, или рыбу, и у нас (...) денги все возмут..."xlvi. Ногайское топленое сливочное масло пользовапось повсеместной известностью. Изготовляли и продавали его "весьма много". Однако как скоропортящийся продукт его везли недалеко - в Поволжьеxlvii. Через два столетия у потомков ногаев, живших в крымских владениях, главными статьями сбыта оказались ячмень, просо, масло, мед, воск, шерсть, шкуры, ягнятаxlviii, т.е. доля оседло-земледельческого сектора экономики явно увеличилась. Из ремесленных изделий следует выделить, во-первых, "войлоки, выделываемые из самой белой шерсти", которые москвичи охотно раскупали. Во-вторых, "кожи телятинные". Правда, сведений о том что степняки привозили их на базары в российские города, не имеется, тем не менее русские юслы "в Ногаях" не упускали случая приобрести ихxlix. В-третьих - в больших количествах на российские рынки из Ногайской орды поступали тулупы и армяки. Есть данные о торговле звериными шкурами. Хотя едва ли "зверование" имело в степной Ногайской орде такой размах, чтобы стать целой промысловой отраслью. Скорее всею ногаи выменивали меха и шкуры на скот и молочные продукты у таежных соседей. Причем этот обмен был довольно эффективным, поскольку Ж. де Люку в 1620-х гг. показалось, будто "очень много водится у них (...) диких лошадей, волков, медведей, лисиц, оленей (...) и лосей. Ногайцы их бьют и продают шкуры, составляющие (...) самый обыкновенный их товар"l. При вступлении ногайских караванов на русскую территорию правительство обеспечивало их охраной, бесплатными подводами, вьючными животными и, если требовалось, брало на себя расходы по их содержанию. Правда, иногда торговые делегации бывали столь многолюдны, что льготы приходилось ограничивать: на бесплатный корм для коней могли рассчитывать только послы биев и мирз, а купцы (шедшие в Россию, как правило, в составе посольств) должны были покупать его. Вместе с тем русская администрация аккуратно взимала сборы с купцовli. Как правило, выплата пошлин осуществлялась в лошадях. Н.М.Карамзин считал, что "отдавали царю на выбор десятую долю табунов своих". Это суждение основано, видимо, на известиях Г.Штадена о "каждой десятой лошади в виде таможенной пошлины", забираемой царемlii. Мне встречались цифры: 4 головы с сотни или 2 головы с сотни в виде льготы. Увод же таможенниками большего количества или "лутчих коней" по своему усмотрению расценивался ордобазарцами как злоупотребление и часто вызывал жалобы на имя государяliii. Другое утверждение Н.М.Карамзина о сборе "в казну пять со ста" (рублей?) не подтверждается известными мне документами. Пошлина в денежной форме действительно в XVII в. взималась с ордобазарцев. Но размер ее составлял 8 денег с лошади, а также какой-то сбор с каждой коровы, овцы, ведра молока, кринки масла и рыбыliv. В добавление к московской, владимирской, коломенской, касимовской и другим таможенным службам, в 1553 г. была учреждена еще одна. Иван IV даровал основанному в только что завоеванной Казани Троице-Сергиеву монастырю право на сбор пятна, т.е. пошлины, взимавшейся при клеймении лошадей смоляной печатью. Если в столице за данные операции отвечали подьячие Посольского приказа, то в Казани ногайскими конями занимались монастырские слуги, "по тому же, как на Москве"lv. Освобождение от пошлин было актом чрезвычайным, требующим всякий раз специального царского указа. Ногаи постоянно обращались в Москву с прошениями о дозволении беспошлинного торга. Резоны приводились самые разные: истощение Орды от голода и войн, необходимость проявления дружелюбия со стороны царя и т.д. В 1554 г. мирза Юнус убедил Ивана Васильевича не облагать податями его караван, так как следом шел еще больший караван его, Юнуса, отца - бия Юсуфа, на котором государь-де и наверстает убытокlvi. Правительство иногда шло навстречу этим мольбам, прекращая взимание платежей на один год или даже более. Диктовалось это прежде всего политическими соображениями. Льготы получали ордобазарцы мирз, державшихся пророссииской ориентации, особенно в периоды разлада ногайско-русских отношенийlvii. Такие льготы стимулировали также торговые обороты на новоприсоединенных территориях. При продвижении караванов и табунов по русской территории к месту торга купцам запрещалось совершать сделки с населением, а местным воеводам вменялось в обязанность выведывать ассортимент товаров и заблаговременно извещать царя о самых ценных. В пути ордобазарцы сами должны были следить за сохранностью своих тюков и животных. Местная и центральная администрации снимали с себя ответственность за пропажу товара. На такой случай торговцам заранее заученно заявляли, что "то им от себя (т.е. по собственной вине. -В.Т.) станетца, а платежу (т.е. компенсации. - В.Т.) им на Москве (...) не будет". По прибытии в Москву огромный табор размещался на кошеном лугу: во избежание потравы запрещалось ставить ногаев на травостойных угодьях. Власти следили, чтобы между пришлыми торговцами и местными жителями не возникало конфликтов. А если они все же случались, то к разрешению их привлекались служащие Посольского приказа. Ногаям строгонастрого было велено сидеть в своих "корованах" в окружении стрелецкой стражи "от татбы", "чтоб не ходили и не ездили куды торговати, кто их позовет (...) а торговали б на базаре. Зане ж государство великое (т.е. обширное. – В.Т.) ино лихово где нет?". Пренебрегавшие этими рекомендациями "базарные люди" принимались разъезжать по "непригожим местам" и, случалось, бесследно исчезали в лабиринтах московских закоулков. Особое внимание уделялось ограждению их от контактов с московскими соплеменниками и единоверцами: правительство справедливо опасалось действий крымской и османской агентурlviii. В сибирских городах в конце XVI в. не разрешался также осмотр городских укреплений, поскольку существовала вероятность шпионажа в пользу свергнутого сибирского хана Кучума и Кучумовичейlix. Находясь в окружении русской охраны, купцы не смели начинать торговлю до тех пор, пока государь не "даст базара", т.е. не позволит приступить к продаже лошадей и прочего. Основной смысл ограничения заключался в том, чтобы за два-три дня до "базара" ясельничие выбрали лучших скакунов для царской конюшни (перед этим дворяне, встречавшие караваны в предместьях, подробно описывали монарху привезенный товар). Обычно туда отбиралось до четверти поголовья, за которое расплачивалась казна. В эти же несколько дней шел подсчет лошадей и выплата пошлин. Для ускорения счета сооружались так называемые прогоны - клети, вмещавшие по сто голов. Такое количество загонялось туда со стороны "корована" и выпускалось с противоположной стороны - туда, где будет торг. Русские таможенники бдительно следили, чтобы пересчитанные кони не смешивались с еще не учтенными. Не менее строгими оказывались требования к москвичам. Под страхом пыток и конфискации неправедно выторгованного имущества запрещалось предлагать кочевникам заповедные товары, а перекупщикам пушнины можно было являться в "корованы" только после того, как распродавались кони. "Великая опала и казнь" грозили присланным туда для надзора служилым людям, если они покупали что-нибудь до официального открытия "базара" или пытались утаить хороших коней от царевых ясельничих. Посадским же людям и крестьянам в XVI в. вообще запрещалось приобретать ногайских лошадей. Особое внимание уделялось лошадям, взятым в качестве пошлины. Для их оценки привлекались опытные барышники, выступавшие в качестве экспертов при оценке жеребцов и кобыл и помогавшие регистрировать их в соответствии с мастью, возрастом и особыми признаками ("в шерсть, и в лета, и в приметы"). Для надзора за соблюдением всех этих многочисленных регламентации из служилых людей назначались "приставы", или "воеводы на базаре". Именно они вместе с помощниками размещали табуны на лугах, а купцов - на Ногайском дворе, выставляли караулы и следили за их несением, организовывали таможенные мероприятия, подыскивали барышников, наблюдали за ходом торговли, отлавливали тех, кто норовил увести купленного коня без "записи" (т.е. без уплаты таможенной пошлины), улаживали споры, разнимали дерущихся торговцев и т.д.lx Тут же работали толмачи - как правило, из живших в Москве татар. Им предписывалось не вступать с ордобазарцами в посторонние разговоры. Правительство столь жестко следили за предотвращением утечки нежелательной информации за рубеж, что списки толмачей составлялись в Посольском приказе, и приставам строго запрещалось привлекать кого-либо помимо этих списковlxi. На обратном пути ногайских купцов подвергали проверке: не везут ли они в Орду "заповедново товару и лишнева полону, и в полону место руских людей". В случае обнаружения таких нарушений заповедный товар изымался в пользу казны. Повод для подобной проверки находился всегда, потому что ногаи возвращались нагруженные товарами, приобретенными на Руси. Ассортимент вывозившихся в степь товаров был, конечно, намного шире ввозившихся. Этот сюжет хорошо представлен в источниках и обобщен в литературе. А.Беннигсен и Ж.Вайнштейн подразделяют русский экспорт в Ногайскую орду на предметы повседневной необходимости, "предметы цивилизации" (ремесленного производства) и предметы роскошиlxii. С середины XVI в. приток товаров из Московского царства стал необходимым элементом экономики ногаев, подорванной внутренними распрями в Орде. Анонимный автор "Казанского летописца" вложил в уста мирз утрированную формулировку этой ситуации: "Нам же, убогим и скудным всем, и аще бы не наполнял потребою нашу землю московский царь, то не бы могли жити и ни единого дне"lxiii. Эта "потреба" детально разобрана в исследовании М.В.Фехнер: помимо заповедных статей (главным образом, металла), в Дешт отправляли кожевенные изделия (сбрую, обувь), деревянные ларцы и "коробьи", русские и западноевропейские тканиlxiv, бумагу, седла, стремена, рукомойники, стекло, ртуть, краски, ловчих птиц, моржовую кость, а также хлебные товарыlxv. Особого разговора заслуживает торговля людьми. Она имела место в среде самих ногаев. Еще родоначальник ногайской знати Эдиге - фактический правитель Золотой Орды в начале XV в. - пытался запретить подданным продажу собственных детейlxvi. В эпоху правления его детей и внуков сведений о подобном явлении не обнаружено. Но в Ногайской орде конца XVI -первых десятилетий XVII в. оно возникло вновь. Номады разорялись и вынуждены были продавать в неволю родственников. Родители продавали детей, мужья жен, старшие братья -младших братьев и сестерlxvii. Австрийские послы С. Какаш и Г.Тектандер вынесли о ногаях начала XVII в. такое впечатление: "У них один продает другого (...) и за небольшую, к тому еще, цену. В Астрахани во время нашего пребывания можно было, по причине господствовавшего голода, купить татарина за 4-5 флоринов, а то и дешевле"lxviii. Случалось и воровство ногайских детей на продажу, отчего родители для облегчения поисков с младенчества наносили им на лица несмываемые отметиныlxix. Гораздо более существенным источником дохода мирз и улусников был полон. Поступал он в основном благодаря набегам на русские "украйны". Иногда ногаям удавалось захватить мимоезжих купцов или послов или же обратить в рабство и продать послов тех государей, с которыми у Орды портились отношения. В 1560-1570-х гг. московское правительство торговало с ордобазарцами "литовским" и "немецким" полонами - европейскими воинами, угодившими в руки воевод на фронтах Ливонской войны. Продажа пленников велась по спискам, и каждому мирзе полагалось не больше заранее оговоренного количества ихlxx. Но все же в большинстве своем в ногайскую неволю попадали именно русские. Это были самые беззащитные перед набегами кочевников жители приграничных селений. В источниках отмечено, что полон у ногаев - только деревенский, нет ни одного горожанинаlxxi. Когда набег удавался, русские пленники шли с рук в Ногайской орде "дешевою ценою: человека золотых в десеть и в пятнатцать, а доброго и молодого в дватцать золотых"lxxii. Если же добыча оказывалась слишком многочисленной, то "имали (...) за руского молодого человека по чаше проса, а старых руских людей били (т.е. убивали. В.Т.), для того что было их купить некому"lxxiii. Едва ли следует расценивать охоту за рабами как пережиток еще золотоордынского рабовладельческого уклада и как поиск даровых рабочих рук для скотоводческого хозяйстваlxxiv. Экономика Ногайской орды была сугубо натуральной и не испытывала нужды в рабах - в отличие от Золотой Орды, где массы рабов требовались для городского и ирригационного строительства. Главной целью полона у ногаев была его перепродажа на азиатских рынках. Активный сбыт шел в турецкие владения и в Крым. Центрами торговли людьми считались Кафа и Стамбулlxxv. Впрочем, крымцы, тоже совершавшие нападения на "украйны", сами приводили "ясырь" и старались отправить его поскорее за море, поскольку на таврических полях и виноградниках не находилось применения множеству рабов, а вместе с ногайскими трофеями полуостров оказался бы заполненным невольникамиславянами. Османы же охотно брали живой товар, используя его на своем огромном гребном галерном флотеlxxvi. Иногда ногаи перепродавали полон через посредников - казыевцев или азовских турокlxxvii. Обзор ногайско-русской торговли показывает, что традиционные экономические связи России с кочевниками, зародившиеся в раннем средневековье, активно развивались в XVI-XVII вв. Скотоводы-ногаи превратились в основных поставщиков лошадей в русские города. Торговля между двумя соседними державами расширялась на протяжении XVI в. и сохранялась в первой трети XVII в., в эпоху распада Ногайской орды. Тесные отношения послужили одним из главных факторов их относительно мирного сосуществования на протяжении полутора столетий. За это время между русскими и ногаями не произошло ни одного крупного военного конфликта. Значительная часть кочевой знати, заинтересованная в товарном обмене с Россией, часто гасила устремления агрессивных биев и мирз, планировавших набеги на русское пограничье. i См., напр.: Кочекаев Б.-А. Б. Ногайско-русские отношения в XV-XVIII веках. Алма-Ата, 1988. С. 32, 33; Сафаргалиев М.Г. Ногайская орда в середине XVI в. Диссерт. ...канд. ист. наук. М., 1938 (Научная библиотека МГУ, рукопись). С. 59. ii РГАДА, ф. 127, on. 1, кн. 4, л. 191. Материалы ф. 127 РГАДА ("Сношения России с ногайскими татарами") автор изучил во всей полноте. Они представляют собой документы ногайско-русской дипломатической переписки: инструкции (наказы, памяти) московским послам в Ногайскую орду и их отчеты (статейные списки); донесения (отписки) на государево имя астраханских, терских, царицынских и прочих воевод; записи Посольского приказа о прибытии, пребывании в Москве и отъезде ногайских посольств и др. Сначала документы в хронологическом порядке подклеивались друг к другу в свитки (столбцы), а затем переписывались в официальные своды дипломатических отношений — посольские книги. Таких книг, посвященных контактам Руси с ногаями, ныне насчитывается десять (три из них полностью опубликованы). Они охватывают период с 1489 по 1582 гг. (с перерывами); информация о тех годах XVI в., за которые посольские книги не сохранились, а также за XV11 век частично восстанавливается по черновым столбцам. Ф. 127 - основной источник для настоящей статьи. Кроме того, использованы фонды РГАДА "Сношения России с Турцией" (ф. 89), "Калмыцкие дела" (ф. 119) и "Сношения России с Крымом" (ф. 123). iii Поноженко Е.А. Общественный строй ногайцев в XV - середине XVII в. // Вестник Московского университета. Сер. 11: Право. 1977. № 4. С. 94. iv РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 5, л. 44. v Там же, 1618 г., д. 2, л. 206. vi Там же, д. 1, л. 32, 33. vii Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке / Пер. Ю.В.Готье. Л., 1937. С. 173. viii Алексеева Е.П. Очерки по экономике и культуре народов Черкесии XVI-XVII вв. Черкесск, 1957. С. 79; Жирмунский В.М. Тюркский героический эпос. Л., 1974. С. 421. ix Сафаргалиев М.Г. Указ. соч. С. 68, 69; см. также: Поноженко Е.А. Указ. соч. С. 95, 96. x РГАДА, ф. 127, оп. 1,кн. 6, л. 84 об.; 1631 г., д. 2, л. 52; 1618 г., д. 3, л. 48, 55, 56. xi См.: Сыроечковский В.Е. Мухаммед-Герай и его вассалы // Ученые записки МГУ. Вып. 61: История. Т. 2. 1940. С. 17. xii Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М., 1985. С. 124, 125; Иванов И.В., Васильев И.Б. Человек, природа и почвы Рын-песков Волго-Уральского междуречья в голоцене. М., 1995. С. 175. xiii Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсакских орд и степей. Ч. 1. СПб., 1832. С. 182. xiv Бижанов Е., Лоховиц В. Устюртский торговый путь из Хорезма в Восточную Европу и Поволжье // Вестник Каракалпакского филиала АН Узбекской ССР. 1969. № 2 (36). С. 52. xv РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1630 г., д. 3, л. 38. xvi Макшеев А.И. Географические сведения Книги Большого Чертежа о киргизских степях и Туркестанском крае // Записки Русского географического общества по отд. этнографии. Т. 6. 1880. С. 16; Галкин М.Н. Этнографические и исторические материалы по Средней Азии и Оренбургскому краю. СПб., 1868. С. 130-132. См. также: Бижанов Е., Лоховиц В. Указ. соч. С. 53; Григорьев В.В. Описание Хивинского ханства и дороги туда из Сарайчиковской крепости // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. 19. 1908. С. 108-116, 185-192; Левшин А.И. Указ. соч. С. 180-182. xvii Егоров В.Л. Указ. соч. С. 125; Иванов И.В., Васильев И.Б. Указ. соч. С. 175. xviii Манылов Ю.П. Археологические исследования караван-сараев Центрального Устюрта // Археология Приаралья. Вып. 1. Ташкент, 1982. С. 112. xix Английские путешественники... С. 190, Voyages d'Ibn Batoutah / Texte arabe, accompagne d'une traduction par C. Defremery et B.R. Sanguinetti. T. 3. P., 1874. P. 2. xx Английские путешественники... С. 189, 190; Галкин М.Н. Указ. соч. С. 312; Левшин А.И. Указ. соч. С. 181; Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией. Т. 2. СПб., 1892. С. 172,250; Реgоlоtte F.B. La pratica della mercatura. Cambridge (Mass.), 1936. P. 21; Voyages d'Ibn Batoutah. P. 2. xxi Иванин М.И. О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар и среднеазиатских народов при Чингис-хане и Тамерлане. СПб., 1875. С. 199. xxii Подробнее о них см.: Абусеитова М.Х. Казахское ханство во второй половине XVI века. Алма-Ата, 1985. С. 82; Баикова Н.Б. Роль Средней Азии в русско-индийских торговых связях: (Первая половина XVI - вторая половина XVIII в.). Ташкент, 1964. С. 2, 23; Левшин А.И. Указ. соч. С. 180-191; Фехнер М.В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI веке. М., 1956. С. 39; Чулошников А.П. Торговля Московского государства с Средней Азией в XVIXVII вв. // Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. Вып. 3. Ч. 1. Л., 1932. С. 67, 68, 78; Юлдашев М.Ю. К истории посольских и торговых связей Средней Азии с Россией в XVI-XVII вв. Ташкент, 1964. С. 63 и след. xxiii РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 6, л. 186, 187; Фехнер М.В. Указ. соч. С. 18; 19; Веnnigsеn A., Vеinstеin G. La Grande Horde Nogay et le commerce des steppes pontiques (fin XV-е siecle - 1560) // Turkiye'nin sosyal ve ekonomik tarihi, 1071-1920. Ankara, 1980. P. 50. xxiv Посольская книга по связям России с Ногайской ордой: 1489-1508 гг. / Подг. текста, вступ. ст. М.П. Лукичева и Н.М. Рогожина. М., 1984. С. 22. xxv РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 4, л. 260. xxvi Осипов В.А. Очерки по истории Саратовского края: Конец XVI и XVII в. Саратов, 1976. С. 53. xxvii РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 5, л. 46 об., 60 об., 61. xxviii Исин А.И. Взаимоотношения между Казахским ханством и Ногайской ордой в XVI в. Автореф-дисс. ...канд. ист. наук. Алма-Ата, 1988. С. 15; Веnnigsеn A., Veinsten G. Op. cit. P. 57, 58. xxix РГАДА, ф. 123,оп. 1, д. 12, л. 178 об.; д. 13, л. 386. xxx Фехнер М.В. Указ. соч. С. 50. xxxi Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею (далее: АИ). Т. 3. СПб., 1841. С. 212, 213, 215. См. также: РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1618 г., д. 3, л. 59-61. xxxii Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 2. М.; Л., 1941. Приложение. С. 228. xxxiii Для покупателей были важны и возрастные характеристики, в соответствии с которыми кони подразделялись на рослых, четвертаков, третьяков и лоншаков, а в зависимости от физического состояния – на добрых, середних, рядовых и худых ("больных и хромых, и всяких увечных") (РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 8, л. 24 об., 222). xxxiv См.: Россия начала XVII в.: Записки капитана Маржерета / Пер. Т.И.Шаскольской. М., 1982. С. 178, 179. xxxv Сикалиев А.И.-М. Ногайский героический эпос. Черкесск, 1994. С. 116. xxxvi Денисова М.М. Поместная конница и ее вооружение в XVI-XVII вв. // Труды Государственного исторического музея. Вып. 20. М., 1948. С. 40; Россия начала XVII в. ...С. 178. xxxvii Шарапова З.М. Торговые связи Золотой Орды в XIV-XV вв. // Историко-краеведческие записки. Вып. 3. Волгоград, 1975. С. 76, 77. xxxviii См.: Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн. 2. М., 1989. С. 58; George Trakhaniot's description of Russia in 1486 / Transl. and ed. by R.M.Croskey and E.G.Ronquist // Russian history. 1990. Vol. 17. № l. P. 64. xxxix The North Caucasus Barrier: The Russian Advance towards the Muslim World. L., 1992. P. 22. xl ПСРЛ. T. 13. 4. 1. СПб., 1904. С. 130. См. также: Михалон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян / Пер. В.И. Матузовой. М., 1994. С. 75; РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1617 г., д. 1,л. 100. xli Назаров В.Д. Российско-ногайская торговля (первая половина XVI в.) // Восток. 1998. № 1. С. 61. xlii Костомаров Н.И. Очерк торговли Московского государства в XVI и XVII столетиях. СПб., 1862. С. 272. xliii Карамзин Н.М. Указ. соч. Кн. 3. С. 145; Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 272; Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией. С. 151; Памятники южновеликорусского наречия: Таможенные книги / Подг. С.И. Котков, Н.С.Коткова. М., 1982. С. 94, 98, 116, 118, 122, 126, 137, 144, 151, 174, 176, 178; Памятники южновеликорусского наречия: Челобитья и расспросные речи/ Подг. С.И.Котков и др. М., 1993. С. 38. xliv Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 9; Подградская Е.М. Экономические связи Молдовы со странами Центральной и Восточной Европы XVI—XVII вв. Кишинев, 1991. С. 152-154; Khodarkovsky М. Where Two Worlds Met: The Russian State and the Kalmyk Nomads, 1600-1771. Ithaca; L.. 1992. P. 28. xlv См. напр.: Акты времени правления царя Василия Шуйского (1606 г. — 17 июля 1610 г.). М., 1914. С. 200; Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно / Пер. A.M.Ловягина. СПб., 1906. С. 414; РГАДА, ф. 127, оп. I, кн. 8, л. 369; кн. 10, л. Ill, 111 об.; 1618 г., д. 3, л. 48, 53. См. также: Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 3. М., 1989. С. 49. xlvi РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1635 г., д. 2, л. 168. xlvii Эвлия Челеби. Книга путешествия (Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII в.). Вып. 2. М., 1979. С. 162; Новосельский А.А. Из истории донской торговли в XVII веке // Исторические записки. Т. 26. 1948. С. 214. xlviii Тунманн. Крымское ханство / Пер. с нем. Н.Л.Эрнста и С.Л.Белявской. Симферополь, 1991. С. 48. xlix Бумаги Флорентийского центрального архива, касающиеся до России. Итальянские и латинские подлинники с рус. пер. М.Д.Бутурлина. М., 1871. С. 111, 309; РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 8, л. 342. l Описание перекопских и ногайских татар, черкесов, мингрелов и грузин Жана де Люка, монаха Доминиканского ордена (1625) // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. 11. 1879. С. 487. li Веселовский Н.И. Татарское влияние на русский посольский церемониал в московский период русской истории. СПб, 1911. С. 7; Фехнер М.В. Указ. соч. С. 108, 109. Пограничные таможни стояли в Нижнем Новгороде и Муроме (Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханаства. М., 1991. С. 222). Иногда ногаи выражали недовольство обилием сборов, и царю приходилось пускаться в объяснения: "Тамги тем обычаем ведутся изстари, что зде на Москве на вас тамгу емлют. А коли пойдут на Резань и на Коломну, и они емлют на коломенского намесника тамгу ж. Ино то твоим (бия Исмаила. - В.Т.) людем кабы две тамги кажютца. А коли пойдут на Володимер, и тогды тамгу другую емлют - на володимерского наместника. Да на Володимер же коли ходят твои послы, тогды им лучитца идти на Городок (т.е. Касимов, центр вассального ханства. - В.Т.). А у нас исстари живут на Городке цари и царевичи - ино на царя и на царевича идет пошлина ж, да на болшего князя на Ширинского (в Касимовском ханстве. - В.Т.) идет пошлина ж (...) И потому твоим людем кажетца: емлют на них кабы четыре пошлины. А те пошлины емлют на них старые, а новых пошлин не прибавили есмя ничего" (РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн.6, л. 186-187). lii Карамзин Н.М. Указ. соч. Кн. 3. С. 145; Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немцаопричника. Л., 1925. С. 116. liii РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 6, л. 52, 53, 187; кн. 8, л. 222, 222 об., 230, 230 об.. liv Карамзин Н.М. Указ. соч. Кн. 3. С. 145; РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1623 г., д. 3, л. 12; 1635 г., д. 2, л. 168. lv АИ. Т. 1. С. 360; ААЭ, Т. 1. СПб., 1836. С. 239; РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1623 г., д. 3, л. 12. lvi ЧОИДР. 1918. Кн. 1.С. 104;РГАДА, ф. 127, оп. I, кн. 4, л. 231, 231об.; кн. 5, л. 178; 1604 г., д. 3, л. оп. 2, д. 11, л. 1. lvii См., напр.: РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 4, л. 15 об., 19 об.; кн. 9, л. 51 об., 55 об., 59; кн. 10, л. 111 об. lviii См.: Трепавлов В.В. Тюркская знать в России (ногаи на царской службе) // Вестник Евразии. 1998. № 1/2. С. 104, 105. lix lx Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. С. 298, 299. Конфликты с местным населением нередко сопровождались всякого рода махинациями и злоупотреблениями. Они были обусловлены, главным образом, жесткой монополией казны на торговлю лошадьми. Во-первых, наживались барышники, которые скупали у ногаев ослабленных долгой дорогой коней, откармливали их и затем, по отъезде ордобазарцев, продавали втридорога (Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 271). Во-вторых, ограничение контингента покупателей только служилыми людми чрезвычайно сужало рынок сбыта. Ногаям лишь изредка, в виде исключения, дозволялось торговать лошадьми с "мужиками" (РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 10, л.111, 111 об.). Это не могло не вести к расцвету контрабанды. Присланные на службу в Астрахань бояре, воеводы и дьяки засылали в улусы и пригородные селения-юрты своих толмачей для отбора лучших аргамаков, которых затем тайно отправляли на север, в свои вотчины и поместья. А бояре, дворяне и купцы из "верховых" городов, в том числе из Москвы, тайно же, без официальных проезжих грамот, направляли своих слуг на юг - для приобретения у ногаев коней дешево и беспошлинно. Царь неистовствовал: "Когда ногаи приходят в Москву, то пригоняют в табунах клячи самые худые и жеребята малые, которых ужь в Астарахани за худобою никто не купит, и из тех лошадей на государеву конюшню выбрать не из чего!" От воевод требовали пресекать контрабандные операции, а если им доведется покупать коней для несения своей службы, то лишь по два "или для самые нужи" по три на человека, и эти покупки регистрировать в таможенных книгах (АИ. Т. 3. С. 215, 216). lxi Очерк организации ногайской торговли в России составлен мною по следующим материалам: Осипов В.А. Указ. соч. С. 53; Фехнер М.В. Указ. соч. С. 48; Хлебников П.Х. Астрахань в старые годы. Вып. 1. СПб., 1907. С. 89-91; Чулощников А.П. Указ. соч. С. 70, 71, 108; PГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 4, л. 5, 24 об., 25, 42, 42 об.; кн. 8, л. 27 об. - 31, 182-183, 213-215, 216 об., 222, 222 об., 223 об., 230, 230 об., 236 об., 237; 1618 г., д. 1, л. 44, 45; д. 3, л. 59-61. lxii Веnnigsеn A., Vеinstein G. Op. cit. P. 53. lxiii ПСРЛ. T. 19. СПб., 1903. С. 84-85; Сказание о царстве Казанском. М., 1959. С. 98. lxiv Мирза Исмаил, говоря бию Юсуфу о своей экономической привязанности к Москве, назвал прежде всего заинтересованность в тканях: "И толко мне (с Россией. - В.Т.) завоеватца, и мне самому ходити нагу, а которые люди учнут мерети, и тем и саванов не будет" (РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 4, л. 191), т.е. ткани были необходимы для одежды и для саванов, обязательных при мусульманском погребальном обряде. lxv Фехнер М.В. Указ. соч. С. 53-56, 64-66, 83, 84, 97; см. также: Хлебников П.Х. Указ. соч. С. 8991. lxvi Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды / Пер. В.Г.Тизенгаузена. Т. 1. СПб., 1884. С. 474. lxvii См., напр.: РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1628 г., д. 1, л. 375, 378, 388, 389. lxviii Какаш С., Тектандер Г. Путешествие в Персию через Московию 1602-1603 гг. М., 1896. С. 26-27. lxix Олеарий А. Указ. соч. С. 526. lxx См., напр.: РГАДА, ф. 127, оп. 1, кн. 6, л. 87; кн. 9, л. 84-85. lxxi Сборник князя Хилкова. СПб., 1879. С. 404. lxxii РГАДА, ф. 123, оп. 1, 1614 г., д. 3, л. 66. lxxiii Материалы для истории Войска Донского. Новочеркасск, 1864. С. 52; РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1633 г., д. 2, л. 1-2. lxxiv См.: Петрушевский И.П. Рец. на кн.: А.А.Новосельский. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М.; Л., 1948 // Ученые записки ЛГУ. № 128. Сер. востоковедч. Наук. Вып. 3. 1952. С. 233, 234. lxxv Бережков М.Н. Русские пленники и невольники в Крыму // Труды VI Археологического съезда в Одессе (1884 г.). Т. 2. Одесса, 1888. С. 356; Шмидт С.О. Русские полоняники в Крыму и система их выкупа в середине XVI в. // Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России. М., 1961. С. 31. lxxvi Бережков М.Н. Указ. соч. С. 355, 356; Inаlсik Н. Servile labor in the Ottoman Empire // The Mutual Effects of the Islamic and Judeo-Christian Worlds: The East-European Pattern. Brooklyn; N.Y., 1979. P. 38, 39. lxxvii РГАДА, ф. 89,оп. 1, д. 2, л. 46; Эвлия Челеби. Указ. соч. С. 138. Казыевцы - жители Малой Ногайской орды ("Казыева улуса"), образовавшейся в 1570-х гг. на Северо-Западном Кавказе.
