Добавить в коллекции Добавить в сохраненное
  1. История
  2. Древний мир
  3. Древний Египет

Ступени совершенства

реклама 
Annotation
В исторической повести «Ступени совершенства» рассказывается о великом
древнеегипетском художнике Тутмосе, создателе знаменитого скульптурного портрета
царицыНефертити.
В.Митыпов
АфриканБальдуров.Вдобрыйпуть
Предисловие
Глава1
Глава2
Глава3
Глава4
Глава5
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
В.Митыпов
Ступенисовершенства
Повесть
АфриканБальдуров.Вдобрыйпуть
Давно известно, что «мечты поэзии, создания искусства» больше всего
волнуютвоображениемолодежи.Красота—привилегияюности.Инепотомули
столь органично, столь неразрывно связано искусство с молодостью: с одной
стороны, предметом, натурой искусства всегда и главным образом является
человеквпорецветущей,врасцветесвоихсил,сдругойстороны,врядлинайдется
такой молодой человек, который сознательно или безотчетно не тянулся бы к
искусству.
Мне кажется, не так уж неправы те, кто считает художественную
самодеятельность — главным направлением искусства будущего. Гармоничное
развитиеличностичеловека—строителякоммунизмаприведетктому,чтоужев
обозримом будущем в нашем обществе станет одиозной фигура так называемого
профессионала в искусстве, если он бесталанен. Даже сейчас можем сказать,
положа руку на сердце: старательной посредственности в профессиональном
искусстве,всему,чтоэтапосредственностьнесетссобой—штампу,безмозглому
и бездушному воспроизведению творческих приемов, принадлежащих гениям
прошлого, работе без поисков, поискам без риска, — разве всему этому мы уже
сейчас не предпочитаем непосредственность и чистоту самодеятельности, ее
искренность,ееумениеотдаватьсяискусствубезостатка,страстно,самозабвенно?
ВэтомсмысленельзянесогласитьсясМариэттойШагинян,чьисмелыеисильно
аргументированные мысли об искусстве будущего, как известно, вызвали не так
давноцелуюбурюсредидеятелейискусствацентрастраны.
Обо всем этом невольно думаю, собираясь представить читателю нашего
журнала нового автора — Владимира Митыпова, чью повесть «Ступени
совершенства»публикуемвэтомномере.Передвами,читатель,ввысшейстепени
любопытное явление: молодой бурят, работающий в геологопоисковой партии в
далеком северном районе, а именно в Северо-Байкальском, написал повесть... О
чем бы вы думали, читатель? Об искусстве древних египтян времен Среднего
Царства, ободном из величайшихисамыхзагадочныхпроявленийчеловеческого
гения — скульптурном портрете царицы Нефертити, принадлежащем резцу
Тутмоса.
Человек, идущий в литературу, должен писать прежде всего и
преимущественноотом,чтоондостаточнохорошознает,чтобысообщитьлюдям
что-нибудьновое.
—Почемужевынепишетеосвоемделе,огеологии?
Глаза моего собеседника, большие, черные, с глубоко запрятанной
смешинкой,сминутузадумчивосмотряткуда-томимоменя.
—Ясогласенсвами,—начинаетоноченьтихо,оченьсерьезно,—конечно,
вы правы: человеку надо писать только о том, что он хорошо знает. В моем
любимом деле — в геологии — я еще слишком молод. После окончания УланУдэнскойпервойшколыпятьлетучилсявИркутскомуниверситете.Вэкспедиции
всеголишьдвагода.Этогослишкоммало,чтобыямогсообщитьогеологиииее
удивительных людях что-нибудь интересное. Историей же искусства я
интересуюсьсдетства.Особенноменяувлекаетто,чтоздесь,куданиткнись,—
всюду загадки, ни в чем ничего определенного, во всем заложены громадные
возможностидлядогадок,дляфантазии.
Пареньоченьмолод.Оннеутратилещедоброгоумениястеснятьсястарших,
речьего,жестывыдаютвнемчеловекаскромного,ностольковсебявобравшего,
чтосквозьестественнуюдляподобнойвстречискованностьвповедениимолодого
человека проступает большое, уже вполне осознанное чувство собственного
достоинства.Да,именнотакиелюдивлекутксебепытливоевниманиенастоящих
мастеровпортрета,ищущиххарактеры,ищущихвлюдяхто,чтонеперенятоимиу
других,несъобезьянниченоими,неусвоенопосредствомпошлейшихтренировок
перед зеркалом. Да, именно такие люди, идущие к искусству по-настоящему, по
зовудуши,анеизпижонскогостремленияказатьсяумнееилучше,чемнасамом
деле, — именно такие люди характеризуют нашего молодого человека, понастоящемунаследующегоделастаршегопоколения.
Отцы и деды Владимира Митыпова, возможно, несчитанные версты на
животе проползли, вымаливая у дацанских святынь счастье себе и детям. Потом
пришла Советская власть. Народ, разгневанный, развеял монастыри
желтошапочников — гнезда обмана и невежества — впрах и навсегда. И вот
прошло с тех времен, когда люди ползали у ламских монастырей, всего какихнибудьтридесяткалет.ИСоветскаявластьсовершилачудо:сынипотомоксамых
что ни на есть рядовых бурят сидит передо мной в качестве
высококвалифицированногоинженера-геолога,имыполдняпроводимвбеседахо
судьбахискусства,озагадке портрета Нефертити,окартинахЭль-Канно,одолге
художника.
С удовольствием признаюсь: я испытал радость от общения с Владимиром
Митыповым.Убежден,чтотакоежечувствоиспытаетевы,читатель,отпрочтения
егоповестиобессмертииподлинногоискусства—выразителявсеголучшего,что
былоиестьибудетвнароде.
Владимир Митыпов показался мне одним из тех, кто нынче в бригадах
коммунистического труда, в учреждениях, вузах и школах жадно и ненасытно
вбираетвсебясокровища,выработанныечеловечеством.Этилюди—зримыеуже
провозвестникичленовнебывалоговисториикоммунистическогообщества.
Вдобрыйпуть,ВладимирМитыпов!
АфриканБальбуров.
Предисловие
В 525 г. до н. э. закончилась почти четырехтысячелетняя история Древнего Египта.
Безвозвратнокануливпрошлоеравныебогамповелителиэтойземли,несметныетолпыих
рабов, строители, мудрецы, живописцы и ваятели. Величайшая цивилизация древности,
которой многим обязана вся последующая культура человечества, умерла, оставив на
границах пустынь исполинские пирамиды, храмы, молчаливые каменные изваяния и
причудливыенадписи, которыениктонемогпрочитать,потомучтонаязыкеэтогонарода
ужениктоназемленеговорил.
И лишь через десятки столетий, в первой половине XIX века, французский археолог
Жан Франсуа Шампольон сумел найти ключ к их разгадке. С этого времени начинает
раскрываться история Древнего Египта, история высокой и своеобразной культуры страны
фараонов.
Длятого,чтобыпонятьее,нужнонетолькопоражатьсяразвалинамиогромныххрамов,
пирамидами,фрескамиитаинственнымииероглифами,ноизнать,чтокоев чемкультура
того времени не уступала современной. Это относится к изобразительному искусству,
точнее—кскульптуре.ВмузеяхКаираиБерлинахранятсяизображенияженщины,царицы
Нефертити(Нефрэт),чтовобоихслучаяхобозначает«Прекраснаядамаидет»или«Явление
прекрасной». Это изображение поражает красотой и мастерством исполнения. Известно
четыре изображения этой царицы: головки из кварцита, раскрашенного известняка,
песчаникаистатуяизизвестняка.Потехникеидухуисполненияонинастолькоотличаются
от произведений предыдущих эпох, имевших культовое значение и призванных
способствовать загробнойжизни изображенноголица,чтодаженеискушенныйчеловекне
можетнезадуматьсяопричинахстольчудесногоотклонения.Действительно,тоткороткий
отрезоквремени,когдабылисозданыпортретыНефертити,выделяемыйученымивособую
«эпоху Эль-Амарны», был, пожалуй, наиболее светлым в длинной веренице столетий
древнеегипетскойистории.
Эпоха между началом и концом III тысячелетия до н. э. называется в истории Египта
Древним царством. Это — время могущественных фараонов — строителей пирамид и
храмов. Естественно, что сооружение таких гигантов способствовало ослаблению страны,
подрыву ее экономики, что и привело в конце концов к ускорению распада Древнего
царства. Новый расцвет Египет переживет в эпоху Среднего царства, продолжавшегося с
конца III тысячелетия до н. э. по 1600 г. до н. э. В этот период возрождается
государственностьвеебылойформе,строятсяхрамыигорода,совершаютсяпобедоносные
походы в Эфиопию и Палестину. Конец Среднего царства ознаменовался новым
ослаблением древнеегипетского государства и завоеванием его гиксосами, господство
которых продолжалось 108 лет. Восстание против чужеземных захватчиков, возглавленное
правителямигородаФивы,увенчалосьуспехом.СэтогомоментаначинаетсяпериодНового
царства.СтолицейосвобожденногоЕгиптасталиФивы,апокровительэтогогорода—бог
Амон—считаетсяглавнымгосударственнымбожеством.ЖрецыАмонапользуютсяособым
благоволением воинственных фараонов Нового царства. Это позволило жрецам
сосредоточитьвсвоихрукахогромныебогатстваивмешиватьсявуправлениегосударством.
Вообще, на протяжении всей истории Древнего Египта каста жрецов играет
чрезвычайно большую роль, и ни с чем не сравнима власть богов над всеми сторонами
жизни государства. Именно этим духовным рабством можно объяснить наблюдаемое
каноническое, обдуманное однообразие поз древнеегипетских скульптур, в которых
нарочитымотсутствиемдвижениявокаменевшихразинавсегдафигурахвоплощаласьидея
загробногобессмертиявластьимущихлиц.
Попытки вырваться из-под настойчивой опеки жрецов, видимо, не раз делались
фараонами, свидетельства чему можно усмотреть в безвременной кончине некоторых из
них. Жрецы умело охраняли свое право давать безоговорочные советы фараонам,
считавшимисявоплощениембогов.
ДесятомуфараонуНовогоцарства(1375-1358гг.дон.э.)спомощьюрешительныхмер
удалось поставить зарвавшихся жрецов на место. Мало того, — на шестом году правления
он вообще упразднил всех богов и объявил солнечный диск, Атон, единственным богом
страны.
Имяэтогореформатора—АменхотепIVАменофис,чтоозначало«Амондоволен».Как
иувсехфараонов,унегобылоещеимя—Нефер-хеперу-раУен-ра—«прекраснытворения
Ра, неповторимое, единственное, не имеющее себе равных создание Ра». После введения
нового культа он стал именовать себя Эхнатоном — «Угодный Атону». Впрочем, жрецам
Амона следовало этого ожидать, ибо еще его отец, Аменхотеп III, преступил вековые
традиции, женившись на незнатной танцовщице Тии. От своей матери молодой правитель
унаследовал красоту, а от отца — пренебрежение к жрецам, которое у него вылилось в
открытоевероотступничествоибунт.
РеформыЭхнатонакоснулисьиобщественнойжизни.Высокопоставленныечиныэтого
времени публично хвалятся своим незнатным происхождением и увековечивают это в
многочисленныхнадписях.ПитаявполнеобоснованноенедовериекФивам,оплотуАмона,
Эхнатонперенесстолицуна400кмксеверуиназвалновыйгород,выросшийсосказочной
быстротой,Ахетатоном,т.е.«ГоризонтАтона».Здесьработалацелаяплеядазамечательных
мастеровзодчества,живописиискульптуры.
РеформыЭхнатонаоткрылиимпутикисканиям,позволилимастерамосвободитьсяот
мертвящего влияния религии. Поэтому творения эпохи правления Эхнатона отмечены
явными тенденциями к реалистическому изображению и новому пониманию
действительности. Ярчайшим свидетельством этого являются скульптурные портреты
царицыНефертити,женыЭхнатона,найденныевмастерскойскульптораТутмоса.
Историясозданиявдохновенногогимна-изваяниякрасотыженщины,жившейтридцать
тривеканазад,леглавосновуописываемыхнижесобытий.Повесть,следующаявосновном
историческойдостоверности,несвободнаиотхудожественногодомысливания.Но,видимо,
это неизбежно, иначе почему бы К. Керам, автор знаменитой книги «Боги, гробницы,
ученые»,вынужденбылзаметить:«Человекчуждыймузамможетсказать:«Писателилгут».
Еслипоэтическаявольностьвобращениисфактами—этоложь,тодействительнодревние
авторылгалинеменее,чемсовременные».
Глава1
Едва заметная розовая полоска отделила темное небо от каменистого плоскогорья
Восточной пустыни[1]. Сквозь низкие облака, похожие на обрывки золотой пряжи, сияла
божественная Сотис[2] —звезда, управляющаяразливамивеликогоХапи[3].В тойстороне,
далеко за знойным морем, вода которого по цвету подобна этим облакам, за неведомым
краемземликаждоеутровозрождаетсяогненноликийбогАтон.
Поистине, ничтожны люди перед беспредельностью мира... Меренра, главный жрец
столичного храма Атона, устало опустил веки. Верный раб-нубиец, неподвижно, как
изваяниеизчерногокамня,застывшийзаегоспиной,осторожнопоправилтеплуюнакидку
избелоснежнойшерсти,сползшуюсплечаМеренры.
Предрассветный холод пронизывал тело, и течение мыслей было свободным и ясным,
несмотрянабессоннуюночь.
Втрехстах споловинойтысячахлоктейкюгу,вутреннейполутьме,таилсяковарный,
несмирившийся Уасет[4]. Шел уже семнадцатый год царствования фараона Эхнатона, но
Уасет все еще терпеливо ждал своего часа, в надежде вернуть былые богатства и власть, а
стране — прежнего бога Амона-Ра. В обеих землях Кеме[5] не было человека более
ненавистногоему,кромеразвесамогофараона,чемон,жрецMeренра.
После долгих лет видимой покорности и враждебного молчания, три месяца назад
Уасетснованапомнилосебе.Меренраусмехнулся,вспомнив,какизтемнотысадавдверь
влетелиодназадругойдвестрелы.Онидрожалисловноотбессильнойярости,вонзившись
втвердуюдревесинустеннойобделки.
Уасетнемогвыбратьубийцсневернойрукойиподслеповатымиглазами,носудьбаи
наэтотразхранилаМеренру.
— Велик Атон! — несся благоговейный шепот, опережая жреца, когда на следующее
утро его высокая сухощавая фигура стремительно пронеслась через прохладные дворцовые
переходывпокоифараона.
Эхнатон, узнав о покушении, пришел в ярость. Интеф, начальник дворцовой стражи,
чьи люди несли охрану и столичных храмов, пал ниц перед страшными в гневе глазами
повелителя.
Фараон сидел на высоком массивном троне, тускло сияющем золотой инкрустацией.
Егорука,сжимающаясвященныйжезлфараонов,елезаметновздрагивала.
—Нитебе,нитвоимвоинам,обленившимсяотбезделья,янемогудоверять!—Резкие,
гортанные звуки голоса Эхнатона метались под низкими сводами тронного зала подобно
стае летучих мышей, заполняя все огромное пространство и отражаясь от испещренных
рисункамистен.
— Если посланцы жрецов проклятого Амона могут безнаказанно покушаться на
преданных мне людей, то почему бы им завтра не попытаться проникнуть во дворец? А
может,ониужездесь?Аможет,ихследуетпоискатьсредиподозрительнобеспечныхвоинов
стражи? Тогда понятно, почему убийцы могли так бесследно исчезнуть и почему они не
быливовремязамеченытвоимилюдьми!
Фараонподалсявперед;золотойурей[6]наеговысокойдвухцветнойкоронеугрожающе
сверкнул в лучах солнца, косо падавших из высоких, под самым потолком, окон. Он
закончил,повелительноподнявжезл:
—Преступноепопустительстводолжнопонестинаказание!Тыитвоилюдиискупите
своювинувзолотыхрудникахВосточнойпустыни.Иди!
Когданачальникстражи,несмеяподнятьголовы,пятилсяквыходу,Меренраувиделего
безжизненноповисшиеруки,плечи,словнопридавленныенепосильнойтяжестью.Итотчас
в памяти жреца возникли картины далекого прошлого, когда отряд, которым руководил
Интеф,уничтожалпоприказуфараонастатуиижертвенникибогаАмонавМеннефере[7].
Жрецы Амона с неистовством обреченных сражались за попираемые святыни.
Фанатизм жрецов на некоторое время увлек простой народ, и воинам фараона пришлось
тогдавыдержатьнастоящеесражениесредимассивныхколоннхрамовинаулицахгорода.
Интеф, тогда еще не носивший высокого звания начальника дворцовой стражи, с
горсткойвоиновотбивалсяотразъяреннойтолпы,прижавшиськподножиюпилона[8].Когда
Меренравоглавесотниподоспелкнемунапомощь,Интефужеструдомстоялнаногах.Он
былраненвгрудьударомкопья,изширокойраныналбуструиласькровь,заливаяглаза.
Явившиськфараону,Интеф,ослабевшийибледный,доложил,чтоотныневМеннефере
нетнисамогобогаАтона,нитех,ктооплакивалбыегогибель.
Нодажевтедни,когдавеликаяКемеотчетвертыхпороговмогучегоХапидоЗеленого
моря[9] испытывала потрясение подобное вторжению гиксосов, — даже в те дни Уасет
оставался Уасетом. Воины, посланные туда, вернулись с известием, что из знаменитых
храмов Ипет-Исута и Ипет-Реса[10] исчезли почти все более или менее известные
изображения Амона, в том числе и древняя статуя из золота и слоновой кости, которой
молва приписывала чудесные и таинственные свойства. Единственно, где воинам фараона
удалосьнайтииразбитьизображенияненавистногобожества,—этовзаупокойномхраме
фараонаАменхотепа,отцаЭхнатона.
СтойпорынадблагословеннойземлейКемеволеюфараонавоссиялоновоебожество
—Атон-Солнце,асамфараонНефер-хеперу-раУен-расменилсвоетронноеимяАменхотеп
наЭхнатона.
Новоебожество,новаястолица,новыелюдиводворце...
ПрежнимиоставалисьлишьежегодныеразливыХапи,дающиежизньполям,далюди,с
утрадоночикопошившиесянанихсловномуравьи...
ПослеуходаИнтефаМеренраосторожнонапомнилфараону,чтониктоизтех,ктонес
охранухрамавтузлополучнуюночь,нивчемдоэтогоповиненнебыл.Оннапомнилтакже
прежние заслуги и несомненную преданность начальника стражи и просил отменить для
негоссылкувВосточнуюпустыню,ограничившисьотстранениемотдолжности.
—КакразсейчасвМаломхрамеосвободилосьместоуправителяхозяйства.Ядумаю,
Интефподойдет,—закончилМеренра.Эхнатонсогласился...
Память продолжала неторопливо разворачивать свиток прошлого с письменами
событийилиц.
Меренра вспомнил чашу с отравленным вином, неизвестно как оказавшуюся на пиру
под его рукой. И лишь счастливая случайность была причиной того, что из-под
пиршественныхсводоввынеслибезжизненноетелономарха[11]Тинскогонома.
...В узком проходе старинного храма на краю Западной пустыни[12] за его спиной
обрушиласьогромнаякаменнаяглыба,подобнаятем,чтоподстерегаютграбителейцарских
усыпальниц.
Меренра еще стоял, потрясенный происшедшим, глядя на ровно обтесанную
поверхность камня, пришедшегося как раз по ширине прохода, когда сопровождавший
старый жрец, коротко взмахнув рукой, ударил его непонятно откуда взявшимся ножом. Но
старикнерассчиталсвоисилы,иМеренраотделалсялишьлегкойраной.
Год спустя, однажды вечером на охоте их вместе с фараоном осыпали стрелами
неизвестныевсадники,ускакавшиепослеэтоговбыстротемнеющуюпустыню...
Ночтотолкувтом,чторекапамятиперемываетпескидалекогопрошлого?Развемало
заботунегосегодня?
Трудно, очень трудно найти в стране, разделенной тайной или явной ненавистью,
людей, которые были бы преданы только ему, Меренре. Именно поэтому начальник
дворцовойстражибылспасенотгневафараонаиотправленвуединенныйзагородныйхрам.
Интеф, отважный человек, выросший в битвах и походах и пользующийся любовью
воинов,былдляглавногожрецанастоящейнаходкой...
Меренраоткрылкруглые,немигающие,какуястреба,глаза.Золотистыеоблакависели
на том же месте, но теперь они почти растворялись в разгорающемся огне восхода.
ПобледневшийсветСотисещеболееподчеркивалблизкоепоявлениеАтона.
В саду под густыми кронами деревьев пока таилась ночная мгла. Слабый ветерок
доносил оттуда тонкий аромат невидимых цветов и робкое после ночи щебетание птиц.
Дажевпустыне,этомстрашномцарствеСета[13],разлитасейчасживительнаяпрохлада.Но
кто не знает, как обманчив покой! Пройдет немного времени, и испепеляющее дыхание
раскаленныхпесковбудетвластвоватьвовсемпространствемеждуземлейинебом.ИУасет,
кажущийсясейчасдалекимипризрачным,вгорячемсветедняокажетсязловещеблизкимв
донесениях верных людей, в угрюмом молчании прохожих, в дружеских улыбках
сановников,многиеизкоторыхвтайнеждутвозвратакпрошлому.
Главному жрецу известно, что во многих городах Верхней и Нижней земли проходят
тайные сборища и богослужения Амону, что посланцы Уасета стали в последнее время
особенночастывгородахОбеихземель.
Близитсячас,которогоМеренратайноитерпеливождалстольколет.
Онхорошоосведомлен,чтоправительственныевойскаплоховооружены,чтоогромное
строительстводворцовихрамовосновательноистощилоказнуи,несмотрянаэто,сноваи
сноватысячидебенов[14]золотаисеребратратятсяназакупкулазуритаибирюзы,слоновой
костиичерногодерева,насодержаниезодчих,скульпторовистроительныхрабочих
Правда,начальниквойскумныйипредусмотрительныйчеловек,ноонслишкомпредан
фараону.ЕслибынаегоместоИнтефа...Впрочем,таконоибудет,когдаМеренравозложит,
наконец,насебядвухцветнуюкоронуОбеихземель,украшеннуюзолотымуреем.
В ближайшие дни должен наступить тот самый единственный момент, когда власть
Эхнатона будет поколеблена, а Уасет еще не успеет собрать своих сторонников в единую
силу, способную разгромить войска фараона. Если опередить этот миг — смертный
приговоризустфараона,опоздать—значитпопастьврукиУасетаиполучитьодномувсе
то,чтобылоуготованодвоим,емуиЭхнатону.Просчет—этосмерть.
Меренра вдруг с необыкновенной ясностью ощутил безумие задуманного и
ничтожествокучкизаговорщиков,стоящихзаегоспиной,передмногочисленностьювойск,
покорных фараону, перед бессонным бдением дворцовой стражи, перед скрытыми на
каждомшагуроковымислучайностями,предусмотретькоторыеневозможно.
Меренрастремительновсталишагнулвперед.Глазаегогорели,асухие,хищныечерты
лицаотразилинепреклоннуюрешимость.Нет!Просчетанебудет,какнебылониодногоза
вседолгиегоды,покаоншелксвоейзаветнойцели.Ондолженстать,онбудетповелителем
этойогромнойстраны!
Меренрапочувствовалсильнуюусталость—следствиемногихбессонныхночей.
Он стоял сейчас на краю плоской кровли храма на высоте более двадцати локтей над
землей, опираясь на выступавшую массивным барьером верхнюю часть стены. Слева
высилисьтяжелые,суживающиесяввысьпилоны,скупыхсуровыхочертаний.
Как всегда с некоторых пор в минуту расслабленности в сознании всплывало то, что
таилось до сего момента на самом его дне, доставляя лишь смутное, еле ощутимое
беспокойство.
Это«что-то»вносилоразладвстройностьегомыслейиприводилонапамятьдалекую
юность на берегах теплого Зеленого моря, где свет больших ярких звезд, казалось, нес с
собойвсеароматыночииморя.
Юность...Пора, когдаощущениесчастья доступно,таклегко,что кажетсяразлитымв
воздухе...
За спиной едва слышно шевельнулся нубиец. Призрачный мир воспоминаний
отодвинулся и растаял, уступая место беспощадной реальности, и Меренра вновь стал
самимсобой—бесстрастнымзамкнутымжрецом.
Небесное зарево уже золотило холодные камни храма. Главный жрец повернулся и
направилсятуда,гдебылспусквсвятилищехрама.
БлизилосьвремяутреннегобогослужениявчестьАтона-Солнца.
Глава2
Тутмос проснулся как всегда очень рано, но без обычного чувства бодрости в
отдохнувшемтеле.
— Когда пройдет пора беспечной юности, наступит зрелость, — не однажды говорил
ему покойный отец. — Тогда можно лишь обдумывать постигнутое, учиться же надо в
молодости.
«Может и для меня пришло время размышлений? — с грустной улыбкой подумал
Тутмос.—Даиукогомнесейчасучиться?»
Несмотря на сравнительную молодость, Тутмос был уже начальником царских
скульпторов, а его творения даже такими прославленными ваятелями как Мен или Юти
считалисьобразцамисовершенства.Нооннезабывалсловсвоегоотца,тожеталантливого
скульптора,сказанныхимнезадолгодосмерти:
— Помни, Тутмос, что совершенства можно лишь желать, искать его, но быть его не
может. Как бы ни было неподражаемо созданное тобой, всегда найдется мастер, который
превзойдеттебя.
ПоследняяработаТутмоса—изображениецарицыНефрэт—быланастолькохороша,
чтосамзнаменитыйЮтисказалпоследолгогоимолчаливогосозерцания:
— Со времен Иртисена[15] ничего подобного у нас еще не создавалось. Ты наделен
силойбогаХнума,который,говорят,вылепилизглиныпервыхлюдей.
Но,несмотрянаэто,развеможетон,Тутмос,сказатьосебесловамитогожеИртисена:
«Ябылхудожником,опытнымвсвоемискусстве,превосходящимвсехсвоимизнаниями...»
— Разве не видит он, что его изумительная скульптура столь же далека от живой Нефрэт,
какмертваяпустыняотцветущейземлинаберегахХапи?
Нефрэт...Оеевысокойкрасотевсочетаниисумомидобротойслагалисьлегенды.
Недаром лучшему скульптору Кеме поручил фараон увековечить в камне черты лица
своейнеобыкновеннойжены.
Не в силах расстаться со своим творением, Тутмос держал пока скульптуру в своей
мастерской. Но живая, неуловимая в своих выражениях красота Нефрэт владела с тех пор
всемимыслямискульптора.
Всеещепогруженныйвсебя,Тутмосвышелвсад,закоторымсоднясмертиотцаникто
особенно не присматривал. Сейчас он выглядел так, словно кто-то, нарвав охапку
всевозможныхрастений,небрежнобросилееудома.
Смоковницы-сикимор, оплетенные виноградными лозами, устало клонили ветви под
тяжестью матовых кистей. Поодаль высились задумчивые финиковые пальмы с золотистозеленымигроздьямиплодов.
Было еще рано, но уже деловито жужжали пчелы, где-то непрерывно и вразнобой
блеяли встревоженные овцы, а через низкую глинобитную ограду заглядывал любопытный
осел.
Из-задомавышелстарик-рабскувшиномхолоднойводы.ОнполилТутмосу,покатот
умывался,иушелвдомприготовитьутреннююпищу.
ЭтогорабаТутмоспомнилещесдетства,привыккеговорчанию,котороеделалодом,
опустевший со смертью старого хозяина, уютнее. Тутмос вероятно почувствовал бы себя
несчастным,еслибыстарикоднаждыисчез.
Позавтракав, Тутмос с бьющимся сердцем вошел в мастерскую. Прекрасное лицо
Нефрэт,освещенноеутреннимсолнцем,встретилоегоулыбкой,илишьвсамыхуголкахее
губтаиласьчутьзаметнаяпечаль.Внимательноприсмотревшись,можнобылоувидетьтуже
постоянно ускользающую грусть и в удлиненном разрезе ее больших глаз, в гордых
полукружияхбровей,раскинутыхточнокрыльяптицывсвободномполете.
Головку царицы увенчивала высокая синяя корона с царственным уреем и золотым
отворотом.
Тутмос опустился на низкую скамейку и замер, опершись подбородком на сложенные
на коленях мускулистые руки. Сейчас он совсем не походил на того веселого, немного
рассеянного молодого человека, каким его знало большинство. В часы работы его лицо
неузнаваемо менялось — острый прищур глаз, сжатые губы и застывшие черты делали
молодогоскульпторанамногостарше.
Емусновавспомнилисьсловаотцаосовершенстве.Да,онбылправ.Дажевпределах
изображенияодноголицаонобесконечно.Конечнылишьсилымастера,еготалант.Тутмос
знал,чтооннеисчерпалсебяэтимизображением,чтоонможетвдохнутьвмертвыйкамень
ещебольшуюжизнь.
Ноонсознавалито,чтошагнаследующуюступеньсовершенстванеимовернотрудени,
возможно,дляэтоготребуетсянетолькоодножеланиедостичьэтого.
Тутмосвздохнули,протянувруку,сдернулполотно,скрывавшееегоновуюработу.Это
былещеодинскульптурныйпортретцарицыНефрэт,высотойоколопол-локтя.
Еслипервоеизображениебылоизизвестняка,тодлявторогоТутмосизбралпесчаник
цветазолотистогозагара.Оннемогнепризнать,чтовыборматериаланаэтотразимсделан
болееудачно.Шероховатая,недоконцаотполированнаяповерхностьпесчаникапрекрасно
передавалабархатистуюкожулицамолодойженщины.
Стремясьдостичьвозможнобольшейживостиизображения,Тутмосрешилприбегнуть
к приему, которым издавна с успехом пользовались скульпторы Кеме, — инкрустировать
глазаскульптуры.Белкинадобылосделатьизголубовато-молочногокварца,роговицы—из
прозрачного хрусталя, подкрашенного с обратной стороны таким образом, чтобы создать
впечатлениерадужницыизрачка.
Сейчас, пытаясь представить себе законченное изображение, Тутмос все сильнее
склонялся к мысли, что, кроме более нежной обрисовки черт и выражения тихой
задумчивости,ничегоновогоимненайдено.
Он повернул голову и окинул взглядом многочисленные гипсовые портреты,
расставленныенаполках.Этобылиотливкисмасок,снятыхсразличныхлюдей—молодых
истарых,мужчиниженщин,красивыхиуродливых.Острыйвзглядскульптораподметили
выявил самые характерные черты каждого — созерцательное благодушие, алчность,
затаенную злобу, печаль, невозмутимую сдержанность, детскую доверчивость, старческую
умудренность.НакаждомизэтогоразнообразиялицивыраженийТутмосучилсяпостигать
внутреннююсущностьчеловекаивозможностьвоплощенияеевкамне.
Рассматривая и сопоставляя эти изображения, Тутмос видел объединяющую их
естественнуюпростотуижизненность.
Он вспоминал подавляющее своей гранитной тяжестью изображение божественного
воителя Сенусерта[16] в Ипет-Исуте, застывшие в своем царственном величии статуи
фараонаХафра[17]иколоссальныефигурыфараонаАменхотепа[18],высотойсорокслишним
локтей, у Врат царей. Неужели освященные веками каноны, надменно запечатленные в
изображениях царственных лиц, довлеют над ним, когда он работает над портретом
Нефрэт?
Тутмосвнимательновсматривалсявскульптурыцарицы,стремясьразгадатьистокитой
холоднойвеличественности,чтонеуловимосковывалажизньпрекрасноголицаНефрэт.
Водворе,приближаясь,зазвучалинеторопливыеголоса,ивскоревмастерскуювошли
три человека. Двое были известными скульпторами — высокий худощавый Юти и
благообразныйстарикМен.СопровождалихсынМенаБек[19],девятнадцатилетнийюношас
нежными,почтидевичьимичертамитонкоголица.
Тутмоспочтительноприветствовалзнаменитыхмастеров—старыхдрузейотца.
—Приветитебе,почтенныйТутмос!—суважением,какравному,отвечалМен,зорко
оглядываясмутившегосяхозяина.
Резкий, беспощадный к себе и другим, Юти стремительно пересек комнату и громко
сказал,внимательнорассматриваяизображенияНефрэт:
—Нашеискусствоподобновосхождениюнагору,итрудностьегонетольковподъеме,
но и в том, что, достигнув вершины, нужно уметь остановиться, ибо следующий шаг уже
ведетвниз.Взгляни,почтенныйМен,напервуюивторуюработунашегомолодогодруга.
Мен, сердито сопя, долго разглядывал обе скульптуры. Наконец, он сказал,
неодобрительнопокачавголовой:
— Мне понятно стремление молодых идти своими путями, найти новые приемы
изображений, хотя я, будь это в моей власти, ограничил бы все эти новшества одной лишь
живописью. — Он помолчал, собираясь с мыслями, и продолжал: — Наше искусство,
угодноебогам,имеетсвоидревниеисвященныетрадиции.Развеневсотворенныенашими
рукамидвойникителапереселяетсяжизненнаясилаКа[20]послесмертичеловека?Развене
с помощью нашего искусства приобретается вечная жизнь в полях Иалу[21], которую не
всегдамогутдатьпарасхитыихоахиты[22].И,наконец,несозданныелирукамискульпторов
изображениядревнихфараонов,даживутонивечно,нерушимовозвышаютсявотужесотни
летнадземлейКеме?Нет,мынеможемуподоблятьнашитворениятемигривымкаменным
безделушкам,чтослужатлишьдляукрашенияизабавы.Мытрудимсядлявечности.Акто,
как не фараон, сын Ра, да живет он вечно, и его родственники, достойны ее? И вот в их
изображенияхболеевсегонеобходимособлюдениевековыхтрадиций.Ачтоявижу?
Менпокраснелотгнева,иголосегосталхриплым:
— Пиаи, этот мальчишка, осмелился изобразить в камне обнаженное тело принцессы
Бакетатон! Не смей возражать своему отцу! — повысил голос старик, увидев, что Бек
собралсячто-тосказатьвзащитусвоегодругаПиаи.
Юти, внимательно слушавший речь Мена, воспользовавшись паузой, сказал с легкой
улыбкой:
—Каждоепоколениемастеровприноситновизнувнашедревнееискусство.Вспомни,
почтенный Мен, сколь отлична базальтовая статуя великого воителя Тутмоса, победителя
КадешаиМитанни[23],отстатуйфараонаЯхмеса[24],изгнавшегогиксосов,которые,всвою
очередь, также не похожи на более ранние изображения. А совершенно отсутствовавшие
раньше обнаженные фигуры женщин? Ведь они появились не более двухсот лет назад. Я
согласен с тобой, почтенный Мен, только в одном — мы действительно должны
воздерживатьсяотчрезмернойправдивости,воплощаявкамнеобразфараона,даживетон
вечно,иличленовегосемьи.Нашфараонвсвоейборьбесуасетскимжречествомнещадит
дажедревнеговеличияБольшогоДома[25].Ноонещемолод,горячностьегооправдана.Тем
более мы должны возвеличивать образ фараона, сына Ра, в глазах неджес[26]. Тебе же,
почтенныйТутмос,яскажу,чтоявосхищентвоимиработами,носумейженепереступать
грани,отделяющейносителейбожественнойвластиотнеджес!
— Да-да, — поддержал его Мен, — мы все возлагаем на тебя большие надежды,
Тутмос.Мнерадостно,чтосынмоегостарогодругастольпреуспелвсвоемискусстве.Ноя
будуогорчен,еслитынизведешьегодоизображениябудничнойжизнипростоголюда.
Старые и мудрые мастера, представители старой школы скульпторов, защищали и
превозносили то, против чего в душе Тутмоса давно зрел инстинктивный протест. Взором
большого художника он видел пагубность культового характера искусства, находившегося
поднеусыпнымнаблюдениемжрецов.
Реформа Эхнатона, ограничившего их непомерное могущество, открыла новые
возможностидляразвитияискусств.
Слушая Мена и Юти, бывших когда-то наравне с отцом его наставниками, он
почувствовал необходимость ответить им, и не только для того, чтобы защитить молодую
школухудожников,ноиуничтожитьсвоисобственныесомнения.
Онслишкомхорошозналсвоихсобеседниковдлятого,чтобынескрыватьсвоимысли.
— Уничтожение статуи божества и его имени в надписях равносильно уничтожению
его самого. Так говорят жрецы. Но ведь и статуи и надписи делаются руками людей, а
поэтому, выходит, мы сами создаем богов? Разве в одном этом вы не видите ложь,
изрекаемуюжрецами?Ониговорятобожественностивластифараона.Ачтоделаютсейчас
жрецыАмона?Разве,выступаяпротивфараонаЭхнатона,они,темсамым,небросаютвызов
самому Атону? Вряд ли они стали бы делать это, если бы не знали, что божественность
фараонанеболеекаквыдумка.
Любому человеку, знакомому с нашей историей, известно, что фараоны Тети и
Аменемхет[27],живыебогиназемле,былиубитысобственнымителохранителями.Неужели
ипослеэтогомыдолжныверитьвбожественностьфараонов?
Освященныевекамитрадициинашегоискусства,окоторыхвыговоритесословжрецов,
такая же уловка как и остальные, призванные оградить их могущество и неизменную
покорностьпростыхлюдей.
ТишинупоследолгогомолчаниянарушилМен,нерешительноспросивший:
—Тысомневаешьсявсуществованиибогов?
— Нет! — Тутмос отрицательно покачал головой. — Я сомневаюсь в правдивости
жрецовиубежден,чтопередсудомОсирисавселюдиравны.
СтарыемастерамолчаосмотрелипоследниеработыТутмосаизадумчивонаправились
квыходу.УжеупорогаМенобернулсяинегромкосказал:
— Да хранит тебя мудрейший Птах[28] от необдуманного и губительного шага! Когда
мнебудетуженечемуучитьсвоегосына,япошлюегоктебе.
Юный Бек покинул мастерскую последним, бросив на прощанье восхищенный взгляд
наТутмоса.
Оставшисьодин,молодойскульпторвволнениипрошелсяпомастерской.Сегодняему
предстоялоидтиво дворец—завершатьвосковую модельскульптурногопортретаНефрэт.
Да, теперь ему нужно научиться видеть в ней прежде всего ее чарующую женственность,
живуюпрелестьеепрекрасноголица,умидоброту.
Глава3
ВглавномхрамеАхетатонаготовилосьбогослужение,которымкаждоеутровстречался
восходлучезарногобожества,прогоняющегомрак.
Храмстоялвцентрегорода,скрытыйотпраздныхвзоровгустымикронамидеревьеви
высокимипилонами.ОнбылменьшезнаменитыххрамовУасета,номассивныебронзовые
двустворчатые двери и лаконичные очертания темно-красных пилонов придавали ему
торжественнуюстрогость.
По обеим сторонам входа высились каменные фигуры сидящего фараона Эхнатона,
выполненныеввеличавойклассическойманере.
Наплоскостяхпилоновбылиизображенынарочитоудлиненныефигуры,самаябольшая
из которых изображала фараона, возносящего молитвы богу Атону. Эти рисунки
очерчивались глубоко врезанными бороздами, покрытыми внутри белой краской. На
мрачномбагровомфонестеныонипроизводилинеотразимоевпечатление.
Сразу за пилонами располагался перистиль — обширный двор с колоннами вдоль
окружающейего стены.Колонны,слегкасуженныекверху,увенчивалисьлотосообразными
капителями.Ихгладкаяповерхностьбылапокрытамногочисленнымирисунками.
Богослужениепроисходиловгипостильномзале,такжеокруженноммногочисленными
колоннами. В центре зала находился жертвенник в виде усеченной пирамиды из лазурита,
надкоторымвозвышалсязолотойдисксдлиннымизаостреннымилучами.Онолицетворял
собойбожественныйдисксолнца.
Неджес, заполнившие перистиль, и многочисленные приближенные фараона,
сановники, стоявшие в гипостильном зале, хранили глубокое молчание в ожидании
момента,когданадкраемземливспыхнутпервыелучивосходящегосветила.
Впереди всех стоял сам Эхнатон. Все его одеяние состояло из куска шелковистой
зеленойткани,обернутойвокругбедер,кожаныхсандалийивысокойкрасно-белойкороны.
Сразу за ним в исполненных достоинства позах застыла группа из пяти человек, в
которых по свободным белым одеждам и бритым головам нетрудно было угадать жрецов.
Этобыливысшиерелигиозныечины.СрединихнаходилсяиМеренра.
На некотором расстоянии от них стояли члены царской семьи и ряды придворных.
Роскошьюодеянийвыделялисьзятьяфараона—женоподобныйрыхлыйСменхкараисовсем
юный, почти мальчик, Тутанхатон[29], с круглого румяного лица которого не сходило
выражениерастерянности.Ихжены,дочериЭхнатонаотпервойжены,одетыеводинаковые
серебристые платья из тончайшего полотна, пришли сюда со своими молоденькими
рабынями,вызываяэтимнеодобрительныевзглядычванливыхпридворных.
Любимая жена фараона Нефрэт, место которой было возле мужа, с некоторых пор
предпочиталауединениеисейчасстоялавстороне,полускрытаяотзаднихмогучимстволом
колонны.
На золотом острие стрельчатого обелиска, возвышавшегося над святилищем храма,
сверкнулипервыелучисолнца.Одновременнонадтолпойпронессянизкиймелодичныйгул,
подобныйвздохуоблегчения.Дверисвятилищарезко,точноотудараизнутри,распахнулись
иоттудаударилослепительныйсвет.Онвспыхнулвотполированныхлучахзолотогодиска,
окутывая его светящимся ореолом. Фараон, медленно приблизившись, возжег огонь перед
священнымобразомАтона-Ра.
Скрытыйхормедленноиторжественноповелпричудливуюмелодиюгимна-речитатива
огненноликомубожеству:
Прекраснотвоепоявлениенагоризонтенебес,
О,Атонживой,началожизни!
Когдатывстанешьвдалинавостокенебосвода,
Всяземляозаряетсятвоейкрасотой...
Лучитвоиобнимаютвсе,чтотысоздал...
Тысоединилсясмиромспомощьютвоеговозлюбленногосына!
Идажекогдаты—далеко,лучитвоинепокидаютземлю,
Икогдатывзените,никтоневедаеттвоихпутей...
Тывмоемсердце,
Иниктоинойнезнаеттебя,
ИсключаясынатвоегоЭхнатона.
Тыоткрылемутвоипомыслыитвоемогущество[30].
Совершенная акустика, выработанная веками храмового строительства, многократно
усиливала широкий, неторопливый поток женских голосов, на фоне древней печали
которогорезкимдиссонансомзвенелиясныеинизкиеголосамужчин.
Поднимающеесясолнцезаливалоземлюликующимсветом,который,отражаясьотстен
храма, окрашивал одежды и лица коленопреклоненных людей в красновато-призрачные
тона.Наглазахумногихстоялислезырадости.
Фараон, не глядя, протянул руку и жрецы тотчас подали ему пучок особым образом
сплетенныхлотосов.Двигаясьмедленно,точновосне,склонивголову,фараонопустилэто
благоухающееприношениевтрепещущуютканьсвященногопламени.
И в это же мгновение резкая вспышка огня обдала жаром фараона. Пламя, до этого
горевшее спокойно, тревожно запульсировало, окрашиваясь в багровые и зеленые тона и
разбрасываяснопыразноцветныхискр.
Фараон невольно отступил, прикрывая руками лицо. В толпе молящихся возникла
паника, послышались испуганные голоса. Хор умолк, и в наступившей тишине слышалось
лишьзловещеешипениеисухойтрескискр.
Меренра с воздетыми руками метнулся вперед. Звенящим от напряжения голосом он
возносил мольбы, обращенные к могучему Атону. Люди напряженно, застыв в ожидании,
следилизажрецом.
Состановившимсявзором,Меренрамедленнопротянулрукикогню,словноотодвигая
раскрытыми ладонями бьющиеся языки пламени. В царившей растерянности никто не
заметилкаконбросилвогоньнебольшойсеребристыйшарик.Ипроизошлонеобъяснимое
— пламя, на прощание выбросив фонтан искр, послушно утихло, возвращаясь в прежнее
состояние.
Меренраскромноотступил,даваяфараонувозможностьзакончитьбогослужение.
Некоторое время стояла тишина, затем по рядам прокатился испуганный шепот.
Тутанхатон,прижимаякгрудидрожащиеруки,сужасомнаблюдалзаЭхнатоном.
Спокойно,словноничегонепроизошло,фараонзакончилритуалискаменнымлицом
покинулхрам.
Люди не торопились расходиться. Случившееся породило тягостное предчувствие
тревожныхсобытийи,собираясьгруппами,ониобсуждаливиденное.
Какие-то неприметные личности появились в разных местах толпы. Они осторожно
заводили разговор о проклятьи жрецов Амона, тяготеющем над фараоном, о небывало
позднем разливе Хапи в этом году, о зловещем смысле сегодняшнего происшествия и о
проявленнойкглавномужрецублагосклонностинеба.
Люди расходились, разнося по Ахетатону и его окрестностям слухи, порождающие
чувствонеуверенностивзавтрашнемдне.
***
—Вслучившемсясегодняутромяусматриваюпредостережение,поданноенамсамим
великим Атоном, — фараон умолк на миг, переводя дыхание и устремив на Меренру
сумрачный и властный взгляд, продолжал: — И то, что тебе выпало умилостивить бога,
нужно понимать как повеление доверить тебе усмирение восстающих на все, угодное
лучезарномуАтону.ТыотправишьсясвойскамивУасет,чтобынавсегдапокончитьсименем
проклятогоАмона.
Меренра покорно склонил голову, скрывая странную усмешку, чуть тронувшую его
тонкиегубы.
Фараонненадолгозадумалсяидобавилбесстрастнымтоном:
—ЛюдидолжнызнатьиверитьвнеизбежностьпобедымогучегоАтонанадтемнойи
коварнойсилойАмона.ПустьониубедятсявэтомзавтраутромвглавномхрамеАхетатона.
Можешьидти.
Меренра, склонившись в низком поклоне, отступил к выходу. Фараон требовал
сотворитьчудо,чтобыубитьнежелательныемысли,накоторыемогнавестиутреннийбунт
священногоогня.Меренрапонял,чтофараонразгадалегорольвслучившемсяи,уженачав
подозреватьсвоегоближайшегосоветника,стремитсяотослатьегоподальшеотсебя.
Нужно отдать должное: Эхнатон выбрал неплохой ответ ему, Меренре, но кому дано
знать,чтоможетпроизойтидозавтрашнегоутра?
Храня на лице непроницаемое выражение, Меренра миновал длинную анфиладу
комнат, предшествовавших тронному залу. У каждой из многочисленных дверей,
расположенных строго на одной оси, стояли вооруженные шерданы[31]. Их мускулистые
полуобнаженныетелаказалисьнеправдоподобнореальнымидеталяминастенныхросписей.
Выйдя на залитый полуденным солнцем двор, он увидел подъезжающую колесницу
начальникавойск.
Пока старый воин крупными шагами пересекал раскаленные плиты песчаника,
которыми было вымощено пространство перед дворцом, Меренра лихорадочно обдумывал
неожиданновозникшееобстоятельство.
Главный жрец, в числе очень немногих, знал, что около месяца назад по секретному
приказу фараона с восточных границ страны была снята часть войск и направлена в
Ахетатон. Спешная и незаметная переброска ее была поручена самому начальнику войск,
что свидетельствовало об особой важности предпринятого шага. Ослабление сил,
выставленных для устрашения хеттов, Ассирии и Вавилона, означало только одно —
Эхнатон решил покончить с внутренней угрозой, которую с каждым днем все острее
представлялУасет.
Войска, видимо, были уже на подходе, и Меренра, укрепляясь в возникшем решении,
шагнулнавстречуначальникувойск.
ПослекраткогообменаприветствиямиМеренра,доверительнопонизивголос,спросил:
—Далеколинаходятсятвоихрабрыевоины,непобедимый?
— Сейчас они в двух днях пути отсюда, — неохотно ответил начальник войск,
недолюбливавшийпраздноеокружениефараона.
Жрец, сделав вид, что не заметил холодного тона сурового воина, вполголоса
продолжал:
— В Ахетатоне развелось слишком много подслушивающих ушей. Нам с тобой нужно
сегодняжевстретитьсяипоговоритьободномважномделе.Когдабудешьсвободен?
— Лучше завтра, — хмуро сказал немногословный начальник войск. — Я занят до
вечера.
—Делонетерпитотлагательства!—настаивалМеренра,решившийлюбымспособом
добитьсявстречи.
—Хорошо,—нехотяуступилначальниквойск.—Сегодняпослезаходасолнца.
—Ямогубытьпоздно,—предупредилМеренра.—Позаботься,чтобыонашейвстрече
никтонезнал.
Начальниквойсккивнулискрылсяподпрохладнымисводамидворца.
Глава4
Подороге во дворец Тутмос вспоминалутреннийразговорсЮтииМеном.Ондавно
уже заметил, что думается гораздо лучше во время неторопливой ходьбы, нежели
пребываниявнеподвижности.
Многочисленные почитатели его таланта, встретив, обычно избегали приветствовать
Тутмоса,зная,что,погруженныйвмысли,оннеответит.
Да, конечно, в утреннем споре был прав он, думал Тутмос, но разве не было
справедливогоивсловахстарыхмастеров?
Емуираньшеприходилосьзамечать,чтоприпристальномрассмотрениисутилюбого
явления всегда обнаруживается ее двойственность. И это, наверно, тоже одно из
препятствийнапутиксовершенству.Ивсамомделе,чтоможетбытьпрощедлядостижения
сходства в скульптуре, чем снятие гипсовой маски? Но почему тогда все, и он сам в том
числе,подвергаютдолгойикропотливойобработкеотливкисмасок,еслиониибезэтого
являются точными копиями изображаемого лица? Сходство, доведенное до крайности,
превращает скульптуру в каменный труп человека. Поэтому и размеры всегда так
неприятны.
Но и избавление от всех подробностей живого лица, искажение пропорций и
чрезмерноеувеличениеилиуменьшениеразмераведетктомуже,хотьипоиномупути.
Тутмос остановился, машинально наблюдая за размеренным и бесконечным
раскачиванием шадуфов, поднимавшихводу.Онинапоминалибесчисленнуюстаю тощихи
бескрылых птиц с длинными прямыми шеями. Они наклонялись и выпрямлялись, снова
наклонялись и снова выпрямлялись, наполняя окрестности жалобным тягучим скрипом.
Полуголые худые рабы выливали воду из тяжелых бадей и однообразными заученными
движениямисусилиемтянуливеревку,заставляяшадуфнаклоняться.
Рабы — эфиопы, хетты, ливийцы, вавилонцы, плененные сыны неведомых северных
стран—всебылиодинаковочерныподжгучимилучамиживотворногоАтона.
Невозможно было представить себе огромные расстояния, разделяющие страны, где
оникогда-тородилисьижили.ЖестокаясудьбасвелаихвсехнаберегахвеликогоХапи,где
они с утра до вечера заняты тяжелым подневольным трудом во имя процветания
благословеннойКемеиееповелителя—фараона,сынаРа.
Кемонибылиусебядома?Можетбытьизнихкто-нибудьбылтакимжескульптором,
какон?Ипроникаясьневольнымсостраданием,Тутмоспредставилсебеихбезрадостноеи
тяжкоесуществование,безнадежностьихстремленийвернутьсянароднуюземлю,которую,
верно,всеонивидятвсвоихснахкаждуюночь.Тутмосмысленноувиделглаза,тоскующиеи
затравленные,которымиониозирают,проснувшись,враждебнуюипроклятуюземлю—его
родину, единственную и любимую, без которой он, Тутмос, не мыслит ни себя, ни своего
искусства.
Несправедливо и жестоко превращать свободного от рождения человека в раба. Но
разве орошались бы тысячи и тысячи арур[32] плодородной земли, рылись и очищались от
ила каналы и наполнялись житницы без труда этих несчастных людей? А грандиозные
храмы Уасета, дворцы Ахетатона, пирамиды Меннефера, что наполняют благоговением и
гордостью сердце любого истинного сына Кеме? Кто может сказать, скольких жизней
безымянныхрабовстоиловозведениеэтихкаменныхгромад.
Тутмос вздохнул и, усилием воли возвращая мысли к прежнему, медленно продолжил
путь.ПришедшиенапамятьхрамыУасетазаставилиеговспомнитьвиденныетамрельефы
Иртисена.Невольнопришлинапамятьслова,начертанныенадмогилойэтоготалантливого
скульптора:«Яумелизобразитьдвижениефигурымужчины,походкуженщины,выражение
ужасатого,ктозастигнутспящим».
Но мастера, действительно умевшие передать движение в рельефе, упорно
подчеркивалииусиливалиотсутствиемалейшегодвижения,переходякскульптурам.
Тутмосу почему-то вспомнилась огромная статуя номарха Тхутихотепа, созданная
великим Сеном. От нее веяло созерцательным покоем. Возвышаясь над суетой земного
бытия,Тхутихотепгляделналюдейглазамиобитателязагробногоцарства.
Впрочем, вначале творения ваятелей и были каменными мумиями умерших,
необходимымидлязагробнойжизниегоКа.
Только сейчас Тутмос начинал постигать естественный протест мастеров,
умудрявшихсявкладыватьзатаенноедвижениевнеизменныеиоднообразныенапротяжении
вековпозыскульптур.
Он попытался представить себе статую Нефрэт, сидящую в традиционной позе со
сложенными руками и сонным выражением лица. Может ли быть что-то более
несовместимое, чем живая красота Нефрэт, и величавая, царственная неподвижность
мумии?
Тутмос поднял голову и увидел, что он уже прошел мимо дворца. Ускоряя шаг, он
повернулобратно.
—Яправ,потомучтодажевстранеОсирисалюдибудутдвигатьсяиулыбаться,каки
здесь,—прошепталмолодойскульптор,входяводворец.
Вкомнате,гдеонработал,былосветлоитихо.Отбледно-желтыхстенслаконичными
рисунками прибрежных зарослей веяло прохладой и покоем. Лучи вечернего солнца,
проникаячерезвысокиеокна,ложилисьсветлымиквадратаминапротивоположнуюстену.
Роспись на ней от этого странным образом оживала: освещенные верхушки папирусов,
словно пронизанные солнцем, казалось, еле заметно покачивались под мягкими порывами
речного ветерка. Затененная нижняя половина зарослей была тяжелой и плотной. Там
чудилисьпритаившиесятвари.
Вцентрекомнатыстояловысокоекреслочерногодерева,апереднимнаподставке—
незаконченнаявосковаяголовацарицыНефрэт,обернутаятонкойполотнянойтканью.
Тутмос,обладавший, кроме необыкновенного таланта,огромнойзрительнойпамятью,
над изображением Нефрэт работал против обыкновения медленно. Но даже его,
привыкшего к каменной неподвижности позирующих, удивляло поразительное терпение
царицы.Онасадиласьвсвоечерноекреслоизастывала,уйдявсебя.Широкораскрытыми
глазами царица, казалось, пристально всматривалась сквозь каменную стену в что-то,
доступноетолькоей.
Чтобынемешатьскульптору,онаоставлялавсехсвоихмногочисленныхприслужници
приходила только в сопровождении молчаливой старой рабыни. Эта высохшая, как мумия,
старуха обычно садилась у порога и начинала дремать, убаюканная тишиной и прохладой,
царившимивэтойкомнате.
Очень долго Нефрэт не проявляла интереса к работе скульптора, ограничиваясь
мимолетным равнодушным взглядом. Тутмос был для нее всего лишь исполнителем
царственной прихоти, одним из той безликой толпы, которая во славу ее грозного супруга
возводиладворцы,наполнялажитницыиустилаласвоимиичужимителамиполясражений.
Переменапришланезаметно.
Тутмос,неистовоотдававшийсясвоейработе,упустилтотмиг,когдацарицаначинала
соскрытымудивлениемнаблюдатьзаскульптором.
Трепетное восхищение, с каким Тутмос встречал ее появление, не трогало Нефрэт —
оно сопровождало ее всюду и давно ей наскучило. Но разительное изменение,
происходившее со скульптором, едва он приступал к работе, не могло не остаться
незамеченным царицей. Каждое его движение приобретало стремительную уверенность, а
на застывшей маске его лица оставались живыми одни глаза. Но их жизнь была
выразительнейикрасноречивейцелогочеловеческогосуществавместесречью,жестамии
движениями. Она видела в глазах молодого скульптора то затаенную радость, то тихое
отчаяние, то бушующую ярость, изливавшуюся лучами черного огня, то задумчивую
нежность. Казалось, этому человеку доступны радости, неведомые никому, и горе, глубже
котороговмиреневозможно.
ТревожноечувствонисходилонаНефрэтвтемгновения,когдаскульпторсотрешенной
сосредоточенностьювсматривалсявеелицо.
Сегодня, наблюдая за строгим лицом Тутмоса, она вдруг вспомнила слышанный
недавно разговор жрецов меннеферского храма Птаха. На обратном пути из Уасета они
посетилиглавныйхрамAтона.
Царица сидела на краю бассейна, прижавшись к пушистому боку ручной антилопы.
Невысокий каменный забор и густой кустарник скрывали говоривших, но голоса их
слышалисьоченьясно.
— Мне кажется, что Пареннефер[33] не сумел должным образом показать величие
фараона, — да живет он вечно! — воздвигнувшего этот храм, посвященный Атону-Ра, —
говорилодинизжрецов,обладательрокочущегобаса.
— Зодчим следовало бы помнить, что в создаваемых ими творениях заложено их
бессмертие, — негромко произнес второй жрец. — Разве забудется имя мудрейшего
Имхотепа[34], пока будет стоять на земле пирамида Джосера? А гениальный Хемиун[35],
построившийвеликуюпирамидуфараонаХуфу?!
— Это отлично понимала царица Хатшепсут[36], сделав зодчего Сененмута даже
больше,чемверховнымсановником.Правда,онаещеилюбилаего...
— Сененмут был достоин любви царицы, — задумчиво сказал обладатель тихого
голоса. — Зодчие и скульпторы — люди особые. В них заложена мудрость бога Птаха, их
творениямсужденобессмертие.
Бессмертие... Исчезали целые народы, забывались имена их грозных владык, пески
пустынь засыпали цветущие сады и поля, но, переживая все, высились величественные
изваяния и огромные пирамиды, прославляя имена своих создателей. Нефрэт с ужасом
представила нескончаемую вереницу столетий, начало и конец которой тонули во мраке
времен.
Неужели и это изображение, родившееся на ее глазах под руками этого странного
человека,похожегонепосредственностьюсвоихпереживанийнавзрослогоребенка,сможет
споритьсбеспощаднойсилойвремени?
Тревожное чувство Нефрэт усилилось с началом работы над второй скульптурой.
Тутмосподолгузадумывался,мучаяськакими-тосомнениями,и,найдярешение,осторожно
продолжал работу. Каждое его прикосновение к изображению приобретаю пугающую
нежность.
Подобно путнику, понявшему, что он выбрал неверный путь, но успокаивая себя,
продолжающемуидтивперед,Тутмосрешилзавершитьначатое.
В последний день пребывания с Нефрэт он, осматривая почти законченное
изображение, вдруг понял, что от новой ступени совершенства его отделяет неуловимая
грань,переступитькоторуюунегонетсил.Необыкновенноеобострениечувстваизрения,
которые помогли бы увидеть Нефрэт по-новому, могла дать ему только сама царица. Он
долженбылдляэтогопостигнутьтотудивительныймиреедуши,которыйонаскрывалапод
царственным равнодушием и о котором молодой скульптор лишь смутно догадывался. Но
ничего этого не будет: сегодня последний день, когда он видит перед собой царицу и,
забываяобовсем,стараетсявдохнутьвмертвыйматериалчудеснуюжизньеелица.Только
сейчасониспилдоднагорькуючашубезнадежнойлюбвиинемогоотчаяния.Дажесейчас
она была не ближе, чем если бы их разделяли бесконечные просторы мертвых песков,
непроходимыхдебрейиводныхравнин.Будущее,скоторымсвязываютдажесамуюслабую
надеждуисполненияжеланий,сулилоемудолгиегодыбезысходногоодиночества.
Если бы она хоть на мгновение почувствовала самую ничтожную долю того, что
холоднымитискамисжималоегосердце!
Тутмос,бледныйкакполотно,отступилназад,переводялихорадочногорящиеглазасо
скульптуры на царицу. Продолжать работу в таком состоянии он не мог, не испортив уже
сделанного.
— Лучезарная царица! — склоняясь, сказал он прерывающимся голосом. — Я сделал
все,чтомог.Позвольмнезакончитьнаэтомработу.
Нефрэтувиделавегоглазахтоскующуюболь,какураненногозверя.
—Развесделанноетобойплохо,чтотытакпечален?
—Нет,лучезарная,нояхотелбылучшего.
—Утебянехватаетумения?
— Лучезарная! Одного умения мало. Мне открыто слишком немногое из тайн твоего
прекрасноголица.
—Янепонимаютебя,Тутмос,—Нефрэтподняласьскреслаисделалашагкнему.Ее
взглядбылнапряженнымипытливым.
—Лучезарная,твоелицоподобноцеломумиру.Ачтоможнознатьонем,есливидеть
толькопескипустыниилиодноморе?
—Тыправдив,Тутмос,—тихосказалацарица.—Тынепобоялсясказатьмнеэто.Тебе
нужно видеть не только царицу, но и женщину, которая может страдать или быть веселой,
смеятьсяилиплакать.Этоготыхочешь?
—Да,лучезарная,—Тутмосподнялосунувшеесялицо,инацарицуглянулисуровыеи
печальныеглазамолодогоскульптора.
Косые лучи низкого солнца, полосами пересекавшие потолок, наполняли комнату
красноватымвечернимсветом.Ниодинзвукнедоносилсясквозьтолстыекаменныестены.
Все за пределами комнаты казалось вымершим, и слух невольно пытался уловить шорохи
искуснонарисованныхпапирусов.
Нефрэтнарушиламолчание,поражаясьнеожиданнойгромкостисвоегоголоса:
— Хорошо, Тутмос, ты увидишь меня другой. Приходи сегодня в полночь к южной
терраседворца.Стражитамнебывает,всадуживутодниаистыиручныеантилопы.
Она с легкой улыбкой взглянула в изумленные глаза скульптора и покинула комнату,
оставивегонаединесдремлющейупорогастарухой.
Восковая скульптурка смотрела на Тутмоса странными пустыми глазами. Он
машинально коснулся кончиками пальцев ее глянцевитой, словно влажной, поверхности.
Мен или Юти, вероятно, нашли бы эту скульптуру гораздо худшей, чем две первые. В ее
тонкихчертахотразиласьнеуверенностьваятеля,делающегопервыешагисизвечныхпутей
старыхмастеров.
Когда Тутмос вышел из дворца, солнце уже наполовину скрывалось за пологими
холмами Западной пустыни. Воздух, насыщенный тончайшей пылью, был золотистобагровым, а тени домов наливались сумеречной синевой. Уже ощутимо начинало веять
вечернейпрохладой.
У выхода скульптора встретил бородатый торговец из Микен. Этот город,
расположенный на востоке Пелопоннеса, в последнее время становился влиятельным на
берегахЗеленогоморя.СзавоеваниемКноссанаКрите,значительнооблегчившимплавание
через Зеленое море, посланцы Микен стали частыми гостями в Ахетатоне. Последнее
посольство, пышное и многочисленное, прибыло в столицу Кеме с богатыми подарками
фараону. Предприимчивые ахейцы[37] склоняли Эхнатона употребить свое влияние для
облегчения торговли Микен на восточных берегах Зеленого моря. Слова послов
подкреплялись многочисленными вазами, наполненными драгоценными камнями,
золотымиисеребрянымиритонами[38]икрасивыминевольницамисКрита.
Эхнатон, озабоченный внутренним положением страны и желая скрыть от
проницательныхчужеземцевистиннуюпричинуотказа,медлилсокончательнымответом.
—Приветтебе,почтенныйТутмос!—суважениемсказалпосланецдалекогогорода.И
одеждойивнешностьюонбылнепохожнауроженцаКеме,норечьегобылабезукоризненно
правильной.
—Приветитебе,почтенныйчужеземец!—вежливоответилТутмос,непонимая,что
нужноотнегоэтомуневозмутимомуахейцу.
— Слава о твоем благословенном таланте достигла далеких Микен, — продолжал
торговец.—Унасумеютценитьискусныхмастеров.Янебоюсьпреувеличить,сказав,что
изваятелей,живущихнаберегахЗеленогоморя,ты—самыйвеликий.
—Мнеприятноэтослышать,—ответилудивленныйТутмос.—Нопринятьтвоислова
не могу. Я всего лишь молодой скульптор, не умудренный ни прожитыми годами, ни
обилиемвиденного.Унасестьболеезрелыеиопытныемастера,укоторыхяучилсяиучусь
сейчас.
—ТыимеешьввидуМенаиЮти?—перебилегомикенец.—Янестануспорить,они
действительноталантливыеваятели,ноихименаизвестнытольковвашейстране,аотебе
знают и в Библе, и в Трое, и в Милете, и в Афинах, и в Коринфе. Микенские ваятели и
зодчиетоженеобойденыумением.Нашимастераделаютискусныеросписинастенахина
вазах, строят акрополи и неприступные крепости. В Микенах мы возвели стену из
гигантских камней и ворота, украшенные изображениями львов. Я далек от вашего
искусства,ноимнеизвестно,чтонетничегоболеечуждогоему,чемразрушительнаяярость
войн.Яправильноговорю?
—Да,тыправ,чужеземец,—кивнулТутмос.—Нозачемтымнеэтоговоришь?
— Сейчас ты поймешь, — сказал микенец. Он немного помолчал, обдумывая
дальнейшиеслова,ипродолжал:
—Вашеискусствоживетирасцветаеттольковмирноевремя.Янехочусказатьплохое
о твоей стране, но согласись, что у вас могут скоро наступить очень неспокойные дни.
Поэтомутебебылобыполезнонавремяпокинутьсвоюстрану.Микенымогутстатьтвоей
новой родиной. Там ты найдешь почет, богатства и столь необходимый тебе мир. Твои
замечательные творения будут радовать наши сердца и сердца твоих почитателей во всех
странахнаберегахвеликогоЗеленогоморя.Янестанутебяторопитьсответом.Обдумавна
досуге мои слова, ты найдешь, что сказаны они от чистого сердца и с добрыми
намерениями.
ОтсловбородатогочужестранцанаТутмосаповеялоогромнымневедомымпростором
далеких земель. Он медленно шел, по-новому оглядывая знакомый с детства облик своей
родины. Теплые сумерки, разноголосый рев возвращающихся с пастбищ стад, юркие
загорелыеподростки-пастухи,следыбосыхдевичьихногнапыльнойземле,стремительные
темныесилуэтыптицнаостывающемфонеирезкоочерченнаянеровностьблизкойпустыни
—всеэтобылотакпривычно,чтопоройнезамечалось.
Странныеслова—Милет,Троя,Микены—звучалипритягательноиволнующе.Тутмос
ощутил на губах горьковатые брызги волн Зеленого моря, в воображении рисовались горы,
заросшие огромными деревьями, низвергающиеся с неба потоки воды, шумные портовые
города,гдевстречаютсялюдисказочнодалекихстран.
Тутмосникогданепредполагалостольобширныхграницахсвоейславы,иемунамиг
сталострашно,словноонзаглянулвбездну.
Лицо микенца было спокойно и непроницаемо, ему можно было верить. Его глаза,
видевшие десятки стран и бессчетное множество людей, выражали усталое пресыщение
виденным. Но что он знает, этот равнодушно взирающий человек, о древней земле Кеме?
Тутмос почувствовал легкое ощущение обиды. Он вспомнил ворчливого Мена, едкий ум
Юти,своюуютнуюмастерскую,вкоторойработалещеегоотец,
А исполинские храмы и колоссальные статуи на краю пустыни, притягательную силу
которых он испытал на себе, несмотря на чувство неприязни? Незыблемые и тяжелые,
словно вросшие в каменистую землю Кеме, они представлялись сейчас молодому
скульптору основанием огромной и незримой пирамиды, на вершину которой он должен
былвознестичудеснуюскульптуруцарицыНефрэт.
Тутмос остановился; это было то самое место, откуда он смотрел сегодня на рабов.
Сейчас их уже не было, лишь сиротливо и неподвижно возвышались тонкие шеи птицшадуфов.
— Ты прав, чужеземец, — медленно заговорил Тутмос, отвечая на выжидательный
взглядмикенца.—Унасмноготакого,отчегонужнобылобыбежать.Нолюдинеделают
этого, они живут и умирают на земле своих предков. Они бывают и счастливы, но чаще
страдают. Разве в твоей стране нет этого? Здесь я вырос, здесь я обучился своему делу, и
если слава обо мне достигла ваших далеких берегов, то разве не потому, что и эту славу и
умениедалимнемояКемеитворениямоихучителей,давноумершихиживущихсейчас?
Чтобудетсомной,если,покинувих,яостанусьчужимивтвоейстране?Нет,янеуеду
отсюда. Что бы ни случилось со мной, пусть это будет на этой земле, где покоятся мои
предки.Благодарютебя,ипрощай!
Глава5
МеренраприехалвМалыйхрамвовторойполовинедня.Этотхрам,расположенныйв
пустынной местности, был наполовину вырублен в скалах и почти терялся среди
нагромождений каменных глыб. Когда-то здесь устраивались многолюдные пышные
богослужениявприсутствиимолодоготогдаещеЭхнатона.
Меренра, сойдя с колесницы, со смешанным чувством грусти, нерешительности и
жаждыдействийоглядывалзнакомоеместо.ВтайникахэтогохрамаонисЭхнатономоколо
двадцати лет назад задумали сокрушить могущество жрецов Амона. Здесь жил молодой
фараон, пока строилась его новая столица, и отсюда он, Меренра, начнет свой неведомый
путьккоронефараоновКеме.
ПоузкойтропинкемеждукамнейприближаласьвысокаяфигураИнтефа.Подойдя,он
быстрым наклоном головы приветствовал жреца и выжидательно взглянул в его глаза.
Меренраедвазаметноулыбнулся:
—Радуйся,оИнтеф,мыможемнедожитьдозавтрашнегоутра.
— Кому суждено, тот и доживет, — засмеялся воин. С него спала напряженность
ожидания.ВдвиженияхИнтефапоявиласьсвободаиуверенность.
— Все наши люди готовы к неизбежному, — говорил он, пока они медленно шли к
храму.—Сегодняутромпришелчеловекизвойск,которыеидутсюдасвосточныхграниц.Я
снимнеговорил,ждалтебя,почтенныйМеренра.
Миновав сумрачные комнаты, гулко отзывавшиеся на каждый звук, Меренра и Интеф
очутились внутри горы. Ее непроницаемая для солнечного тепла толща дышала
пронизывающей прохладой. Меренра на миг замедлил шаги. Мелькнуло едва ощутимое
желание бежать из-подэтихгромаднойтяжестисводоввпросторныймиржарких лучейи
голубогонеба.Нототчас,досадуянанеуместнуюслабость,жрецрезкосказал:
—Приведиэтогочеловека,ябудувхранилищепапирусов.
Интефпослушносклонилголовуибеззвучноисчезвбоковомпереходе.
Хранилище папирусов представляло собой довольно большую комнату, в которой на
деревянных полках вдоль стен покоились сотни свитков. На них руками давно умерших
писцов была запечатлена историяКемесовременфараоновМена,Хасехемаи Джосера. В
них были описаны деяния Снефру, Менкаура, всех Сенусертов, Нефрусебек, кровавое
вторжение гиксосов, битвы Яхмеса и Аменхетепа. Там можно было найти сведения о
течениях светил, о солнечных затмениях, о способах врачевания и вычисления, о
путешествияхвдалекиестраныинародах,населяющихих.
Меренра опустился на покрытую пушистыми шкурами скамью, подле которой стоял
низкий столик с серебряным светильником и принадлежностями для письма —
тростниковой кисточкой, песочницей и малахитовым сосудиком с чернилами. Чистые
свиткипапирусахранилисьвнишестенынадскамьей.
ВсопровожденииИнтефавкомнатувступилзакутанныйвтемноепокрывалочеловек.
Войдя,оноткрыллицои,увидевМеренру,опустилсянаколени.
—Рассказывай!—потребовалМеренра,сидевшийтак,чтолицоегонаходилосьвтени.
—Повелитель,япроделалсвойскамивесьпутьотсамыххеттскихграниц.Яслышало
чемговорятвоины—ониизмученытяжелойдорогой.Привыкшиекпривольнойжизнина
далекихокраинах,онинедовольнысуровостьюначальникавойск.
—Войскоидетсейчассюда?
—Нетповелитель,онождетвозвращенияизстолицыначальника.
—Когданачальниквойскдолженвернуться?
—Послезавтраутром,повелитель.
—Хорошо,идиотдыхатьдовечера,—Меренрастиснулладонямилицоиотодвинулся
глубжевтень.
Лазутчик низко, коснувшись лбом пола, поклонился и вышел, по-прежнему
сопровождаемыйИнтефом.
Меренра не шевелился. В его голове в строгой последовательности возникали хорошо
рассчитанные события ближайших двух дней: этой ночью убрать фараона и начальника
войск и еще до рассвета выехать с Интефом в расположение войск; сообщить войску о
гибели фараона от рук убийц, подосланных Уасетом. После смерти фараона, верховного
жрецаАтона,этозваниепозаконупереходиткнему,поэтомуегоприказыдлявоиновбудут
обязательными.Войдявстолицувоглавевойска,он,подвидомпоисковинаказанияубийц
фараона,уберетвсех,ктоемумешает,иобъявитсебяновымфараоном.
И снова, как утром, вспыхнула неожиданная мысль, путающая и оттесняющая все
остальное. Красавица Нефрэт!.. Именно сейчас, когда Меренра с потрясающей ясностью
ощутилсебяфараоном,онвдругпонял,чтобезэтойженщиныогромнаявластьутрачивает
для него всякую прелесть. Он долго старался избежать осознания этого желания, но
продолжатьтакпоступатьидальшеМеренрауженемог.ЛюбовькНефрэтужепереполнила
егосущество,соперничаясегозаветнойистрастнойжаждойверховнойвласти.
Анепокорнаяпамятьсноваисновавызываладоболижеланныйобразцарицы:гордую
посадкуееголовы,возвышающейсясловночудесныйцветокнадшелестящимвихремодежд,
горячий и влажный блеск глаз, тонкие пальцы, восковая нежность которых соперничала с
лепесткамилотоса,искристыйпотокеечерныхволос,подобныйводамХапивсеребряном
свете луны. Она являлась бесконечно разнообразная в выражениях лица, в отточенной
красоте движений, ускользала и возникала вновь, завораживая ум и сладостно усыпляя
волю.
Меренра резко поднялся, сгоняя оцепенение. Его разум, повинуясь воле, закаленной в
бесконечной борьбе, входил в привычное русло, охватывая и оценивая многочисленные
препятствияипрокладываямеждунимибезопасныйпуть.
ВдверяхбесшумновозникИнтеф:
— Почтенный Меренра! Солнце уже наполовину погрузилось в пески пустыни. Что
прикажешьделать?—Вголосеегозвучалонетерпение.
—Собирайлюдей,небольшетрехдесятков.Проверьихоружие—луки,мечииножи.
Меренра немного постоял, задумчиво прислушиваясь к легким удаляющимся шагам
воина, и направился в темную глубину хранилища. Открыв низкую, скрытую полками с
папирусами,дверь,жрецвошелвпотайнуюкомнату.Светсюдападалсверху,отражаясьот
косогополированногоэкрана.Продуманнаясистематакихотражателейзаставляладневной
светпроделатьсложныйпуть,преждечемпопастьвэтоподземноепомещение.
Здесь в скрытых нишах и на столах покоились таинственные снадобья, несущие
медленную или мгновенную смерть, лекарства, могущие спасти угасающую жизнь,
засушенные травы, настой которых заставлял человека сходить с ума. Некоторые из них
попали сюда неведомыми путями из далеких стран, другие были приготовлены руками
Меренры по рецептам многовековой медицины Кеме. Вперемешку с сухо шелестящими
папирусамилежалияркиесамоцветы,обладающиечудеснымисвойствами.
Извсегомногообразиязловещихитаинственныхпредметов,назначениекоторыхбыло
известно лишь посвященным, жрец выбрал нож с рукояткой слоновой кости,
инкрустированной золотом. Его узкое лезвие было сделано из редкого серебристопепельногометалланеба[39].
Медленно, с большими предосторожностями Меренра натер нож маслянистой
жидкостью из агатового флакона. Это был мгновенно убивающий яд; он добывался
племенами далекого юга и служил им для отравления стрел. Подождав пока лезвие
высохнет,жрецобмоталегополоскойтканииспряталнагруди
Уже нужно было уходить, но Меренра медлил. В его душе не было ни страха, ни
нерешительности, но только сейчас он постигал разницу между не раз обдуманным
намерением и действительным покушением на священную особу фараона — повелителя
огромнойземлиКемеимногихсотентысячлюдей.Егоудерживалаважностьпредстоящего
шага,сознаниетого,что,сделавпервыйшагизэтойкомнаты,онвступитнапуть,скоторого
нетвозврата,какимбыстрашнымнибылегоконец.Медленно,словнонащупываявтемноте
ускользающую тропинку, Меренра сделал шаг, второй и, очутившись у двери, рывком
распахнул ее. Полумрак хранилища дохнул ему в лицо успокоительной прохладой и
горьковатымзапахомпапирусов.
Утомительный шум жаркого дня стих к ночи. Над великой Кеме привычно дрожали
звездыиплотныймракдышалтепломнагретыхпесков.
Покойночиизвечнослужилпокровомкровавымсобытиям,истиннуюценуиразгадку
которыхневсегдаприносилгрядущийдень.Нобезбрежнуюрекужитейскоймудростиони
тревожили не больше, чем Хапи — его пороги. Простая жизнь со своими большими и
малыми заботами теплилась под кровом убогих жилищ, бросая в темноту кровавый
трепещущийотблескдомашнихочагов.
Проходя полутемными переулками той части Ахетатона, что была застроена
глинобитными лачугами, Меренра думал об их обитателях столь же мало, как о темных
кущахдеревьев,временамизаслонявшихбагровыйсерплуны.
За жрецом неотступно следовал Интеф, закутанный, как и Меренра, в темное
покрывало. Справа скользили их длинные тени, судорожно переламываясь на всех
встречных предметах. Над темным городом висел разноголосый лай собак. Временами он
умолкалитогдапронзительновонзалсявзвездноенебоодинокийвойтоскующейсобачьей
души.
Побезлюдным,казавшимисябесконечными,улицамМеренраиИнтефдошлидодома
начальника войск. У ворот их встретил рослый молчаливый раб. Пока они шли
полутемными переходами большого дома, Меренра, полуобернувшись, указал Интефу
глазаминашедшеговпередираба.Интефкороткокивнул.
Начальник войск ждал гостя, возлежа на возвышении, покрытом пестрыми
камышовыми циновками. Большая комната ярко освещалась хрупкими алебастровыми
светильниками в форме цветов лотоса. Распластанные по стенам фрески воскрешали
бранныеподвигихозяинадома.
Увидев входящего жреца, начальник войск встал и шагнул навстречу. Интеф скромно
осталсязапорогомвместессопровождавшимрабом.
—Янеслышалколесницы,почтенныйМеренра.Тыприбылнаносилках?
Меренрадобродушноусмехнулся.
— Чтобы любознательные люди несколько дней гадали, кто же это бывает ночами в
закрытых носилках у доблестного начальника войск? И уверяю тебя: во дворце думали бы
одно,вУасете—другое,аболтливыестарухи—третье.
Сдержанный воин улыбнулся одними губами и жестом пригласил Меренру к низкому
столику, уставленному вином в запечатанных узкогорлых кувшинах, фруктами и
серебрянымисосудамисосвежающиминалитками:
— Садись, почтенный Меренра. Перед беседой, как перед походом, полезно смочить
горло.Апочемутвойспутникневходитсюда?
— Это раб, — объяснил Меренра, оставаясь стоять. — Я взял его нести факел на
обратномпути.
Начальниквойсквыжидательновзглянулнажреца,ожидая,какиподобаетрадушному
хозяину, пока гость сядет первым. Легким поклоном Меренра отклонил приглашение,
выказываяэтимпочтениекхозяинудома.
Ненастаиваябольше,начальниквойскначалусаживатьсяпервым.
Меренра,выхватываяизскладокодеждынож,сделалстремительныйшагинанесудар
туда, где между склоненной головой воина и краем одежды обнажилось основание шеи.
Раздался короткий всхлип. Ловя пустоту скрюченными пальцами, тело начальника войск
упалонакрайстола.Потомвагониионосползлонапол,увлекаяссобойкувшинсвином.
Кровь стремительно растекалась по каменному полу, смешиваясь с темными подтеками
вина.
Все еще сжимая нож, жрец склонился над убитым. Убедившись, что воин мертв, он
прислушался:вдомецарилатишина.Лишьзаокномслабошуршалидеревья,данепонятно
откудадоносилосьелеслышноенетопение,нетоплач.
Бесшумно направляясь к выходу, Меренра вдруг, вздрогнув, остановился. Неприятный
холодок пробежал по телу. На светлой стене, пересекая ее сверху вниз, лежала зловещая
красная тень уродливой человеческой фигуры с огромной круглой головой. Жрец резко
обернулся — на нежном полупрозрачном лепестке алебастрового светильника алела
удлиненнаякаплявысыхающейкрови.
Стараясь подавить невольную тревогу, Меренра выскользнул за дверь. От стены
отделилась закутанная фигура Интефа. На безмолвный вопрос жреца он ответил
утвердительнымкивком.Послеэтогоонипоспешноибесшумнопокинулидом.
Теперьоставалосьсамоетрудное.
Времяужеблизилоськполуночи,когдаонисюгаподошликдворцуфараона.Здесьв
узкомглухомпереулкекнимприсоединилосьчеловектридцатьвооруженныхзаговорщиков.
Этобылисильныеибесстрашныевоины,тщательноподобранныеИнтефом.
Бывший начальник дворцовой стражи отлично знал все тайные переходы и
расположение стражи. Для проникновения во дворец он выбрал южную сторону с
примыкавшим темным садом, откуда временами доносились неясные звуки,
принадлежавшие,видимо,прирученнымживотным,иплескводы.
— Ждите меня здесь, — прошептал Интеф, зорко оглядывая стены, освещенные
призрачнымсветомущербнойлуны.—Нужнопроверитьвыбранныйпуть.
Ждать обратно Интефа пришлось недолго. Он появился внезапно и бесшумно, словно
порождениепричудливыхтеней,отбрасываемыхдеревьями.
—Всехорошо,нонужноподождать,покаскроетсялуна,—елеслышнопроговорилон,
становясьрядомсМеренройвтениглухойстены.
Тутмос легко перемахнул через высокую дворцовую стену, уцепившись за свисавшие
ветви.Мягкоступаяпогустойтраве,онминовалажурнуювнутреннююоградуиочутилсяв
благоухающем кустарнике, росшем у широкой низкой террасы. Она тянулась вдоль всей
южнойстеныдворца.
Вздрагивая от холода под легкой одеждой, он пожалел, что не взял с собой никакого
оружия,нототчасжеусмехнулся:стольнелепойбылаэтамысль...
Нефрэтпоявиласьтакнеожиданно,чтоТутмосупришлосьдолговглядываться,прежде
чем он уверился, что она действительно стоит в тени массивной колонны. Повинуясь ее
жесту,онмедленно,струдомотрывая отземли ставшиенепослушныминоги, поднялсяна
террасу. Царица молча смотрела на молодого скульптора. Любые слова казались
никчемными перед таинственным зрелищем безмолвного мира под тусклой, как
догорающий костер, луной. Наконец, опустив глаза, тихо, словно думая вслух, Нефрэт
заговорила:
—Язнаю,чтолюди,подобныетебе,отмеченыбессмертнымдаромбоговизанимают
особоеместовэтоммире.Тымогбыжитьвбогатствеипочете,неутруждаясебяпоисками
того,чтонедаеттебенипокоя,нисчастья.Зачемтебеэтотпризрак,которыйтебяниктоне
заставляетискатьинеимеетникакойценывглазахлюдей?
—Лучезарная,укаждогосвояцельвжизни.Однимечтаютобогатствеивласти,другие
о ратных подвигах, а я нахожу свое счастье, создавая изваяния, которые приближаются к
тому, что называется совершенством. Ведь те, кто жаждут богатства, добиваются его не
потому,чтонасыщаютсвойвзорвидомзолота.Нет,онопростопомогаетимдобитьсятого,
что в их глазах имеет наибольшую ценность. И таких людей большинство, потому что это
понятиесчастьянаиболеепростое,апростоталегкодоступнаразуму.
— Значит, ты так мучительно работаешь над моим изображением просто потому, что
хочешьдобитьсясовершенства?
—Онет,лучезарная!—горячовозразилТутмос.—Этогонемоглобыть,еслибыяне
увиделтвоегопрекрасноголица,твоейкрасоты,которуюлюдидолжныпомнитьдажекогда
рассыплютсявпрахвеликиепирамиды.
— Я слышала много восхвалений своей красоты, — с улыбкой сказала Нефрэт, — но
слушая тебя, я начинаю думать, что она принадлежит не мне, а тебе и тому, что ты
называешьпоискамисовершенства...
В наступающей с заходом луны темноте смутно белело ее лицо с неправдоподобно
огромнымиглазами,вкоторыхкрохотнымиточкамиотражалисьдалекиезвезды.Грустнаяи
непонятнаяулыбкатронулаеегубы.
—Многолиещелюдей,подобныхтебе?Они,наверно,вовсевременаодинаковы,где
быонинижилиикакимбыбогамнипоклонялись.
Всадупослышалсялегкийшум,инатеррасускользнулонескольконеясныхтеней.Они
застыли,увидевдвухчеловек,стоящихуколонны.
Тутмос скорее догадался, чем заметил, что пришельцы из мрака натягивают луки. И
повинуясьтомучувству,чтозаставлялоегосбьющимсясердцемпроводитьдолгиеднинад
проступающими из глубины камня дорогими чертами, он шагнул вперед, загораживая от
злобныхсилнайденноесовершенство.
Короткий шипящий свист прорезал тишину ночи. Молодой скульптор зашатался,
вскидывая к груди руки, и упал лицом вниз. Хрустнула переломившаяся под ним стрела, и
тотчасизгрудиНефрэтвырвалсякрикужаса.Онзаставилнападавшихпоспешить.Выпустив
второпяхнесколькострел,ониустремилисьчерезраспахнутыекем-тодвериводворец.
Интеф, бежавший первым, бросился наиболее коротким путем к покоям фараона. В
свете редких коптящих светильников засверкали стрелы и мечи. Захваченные врасплох
воины стражи гибли, почти не успевая оказывать сопротивления. Лишь у самых дверей
покоевЭхнатоназавязаласьожесточеннаясхватка.
Меренра поднялся на террасу последним. Здесь он остановился, напряженно
прислушиваяськудалявшемусявглубинудворцашумубоя.
Пока все шло как было предусмотрено. Интеф уверял, что с этой стороны подходы к
покоямфараонаохраняетнебольшепятидесятичеловек,которые,еслиучестьвнезапность
нападения, не смогут его отразить. Тех же воинов, что попытаются прийти на помощь
страже из других частей дворца по двум узким переходам, легко могут удержать четыре
человека,вооруженныхлуками.
Ночтовдействительностипроисходилосейчасзаэтимитолстымистенами?Может,в
этот миг Интеф наносит смертельный удар властелину великой Кеме? А может, воины
стражи, окружив, добивают последних из оставшихся в живых нападающих? Меренра
нервнозашагалпотеррасе.Вдругслабыйстонпривлекеговнимание.Держанаготовенож,
жрецосторожнодвинулсяназвук.
Вполумракеуподножияколоннылежалаженщина.Каконаоказаласьздесь?Меренра
наклонилсянаднеподвижнымтеломисодрогнулся,неверясвоимглазам:переднимлежала
царицаНефрэт!
ДрожащимирукамиМеренраподнялнеожиданнотяжелоетелоипочтибегомбросился
краскрытомувходуводворец.Втускломсвете,падавшемиздверей,Меренраубедился,что
переднимсамаНефрэт.
Осторожно положив ее на холодные каменные плиты, жрец опустился на колени и
осмотрел рану. Опытным взором врачевателя он увидел, что рана смертельна. Усталость и
глубокоеравнодушиевдруговладелиим. Бойводворце,Интефисамфараонказалисьему
сейчас чем-то далеким и нереальным, как полузабытый сон. Жрец медленно встал и
беспомощноогляделся,незная,чтоделатьдальше.
Откуда-то перед ним возникло окровавленное лицо Интефа. Он говорил, яростно
сверкаяглазами,ночто—Меренранепонималинепыталсяпонять.
Злоисказившись,воингруботряхнулего:
—Почтеннейший!Мыневхраме.
— Что случилось? — Меренра с силой растирал виски. Сейчас он был похож на
человека,возвращающегосякжизнипоследолгойиизнурительнойболезни.
— Фараона нет! — вскричал Интеф, потрясая мечом. — Мы не нашли его в покоях.
Нужнобыстрееуходить,покасюданесобраласьвсястража!
Вдверяхмелькаликрасноватыеполуобнаженныетелавоинов.
Едвасмыслсказанногодошелдосознания,Меренравновьобрелясностьума.
—Соберискореевсехнашихлюдей!—властноприказалон.—Всемнужноуходить!
Раненыхнеоставлять,проследизаэтимсам!
Интеф снова бросился во дворец. Через некоторое время из дверей стали выбегать
заговорщики. Тяжело дыша, они останавливались возле Меренры, ожидая дальнейших
приказаний.ПоследнимпоявилсяИнтеф.
— Раненых, к счастью, немного. Я сам их умертвил, теперь они могут что-либо
рассказатьтольконасудеОсириса,—быстрымшепотомдоложилонМеренре.
Жрецподалзнак,инападавшиебесшумнорастаяливтемноте.
ПоследняявспышкагаснущейжизнипривелаНефрэтвсебя.Сквозьнабегающийтуман
небытияонавиделазвезды,тесамыебесконечнородныезвезды,дружелюбныйсветкоторых
вдетствеказалсяейогнемдалекихкостров.Сейчасонидрожалиипереливались,подобно
золотымкаплямнепролитыхслез.
Нефрэтхотелосьслегкаповернутьголову,нодажеэтоничтожноедвижениебылоуже
невозможно.Сознаниепокидалоее,уступаяместоглубокомуснубезсновидений,которому
нет конца. Отсюда начиналась ее вторая жизнь — та, над которой было не властно само
всемогущееВремя,вечнаяжизнь,подареннаяейчудеснымталантомТутмоса.
notes
Примечания
1
Аравийскаяпустыня.
2
Сириус.
3
Нил.
4
ДревнеегипетскоеназваниеФив—главногооплотакультабогаАмона.
5
Кеме,т.е.«Черная»—такназывалисвоюстранудревниеегиптянепотемномуцветуее
почвы.
6
Изображениекобрынакоронефараона,символеговласти.
7
ДревнеегипетскоеназваниегородаМемфиса.
8
Суживающиесяввысьбашни,располагавшиесяпосторонамглавноговходахрама.Они
представлялисобойфронтальнуюстенухрама.
9
НазваниеСредиземногоморя.
10
ДревнеегипетскиеназванияКарнакаиЛуксора—крупнейшиххрамовыхансамблейна
территориидревнихФив.
11
Правительнома,области,накоторыеделилсяЕгипет.
12
Ливийскаяпустыня.
13
Бог зла, убийца Осириса. Обиталищем его считалась пустыня, тогда как Осирис
олицетворялжизненноеначало.
14
Весоваяединицазолота,серебра,меди,равная91г.
15
Талантливыйскульптор,жившийв21векедон.э.
16
СенусертТретий,фараон12династии(около1900летдон.э.),прославившийсясвоими
победамивПереднейАзиииСевернойНубии.
17
Хафра(илиХефрен)—фараонIVдинастииДревнегоцарства(около2600летдон.э.).
При нем была воздвигнута вторая по величине пирамида в Гизэ (143.5 м), перед которой
возвышаетсязнаменитыйсфинксвысотой20м.
18
Аменхотеп III (15 в. до н. э.), отец Эхнатона. Его заупокойный храм находится на
территории древних Фив, на западном берегу Нила в городе мертвых («Врата царей» или,
современное название, Бибан-эль-Молук). Сохранились 2 статуи фараона высотой 21 м,
которыебылиназваныгреками«КолоссамиМемхона».
19
Юти,Мен,Бек,сынМена,—скульпторы,историческидостоверныелица,работавшие
вхрамахАхетатона.
20
Ка—душа,жизненноеначало.
21
Загробныймир,кудапопадалибезгрешныедуши.
22
Парасхитыихоахиты—жрецы,мумифицировавшиетрупы.
23
ФараонТутмосIII(XVIIIдинастия)впервойполовинеисередине1500г.дон.э.после
длительнойвойнызахватилсирийскийгородКадешнавосточномпобережьеСредиземного
моря, разгромил войска царства Митанни в Северной Месопотамии. При Тутмосе III
ЕгипетскаядержавапростираласьотсевераСириидочетвертыхпороговНила.
24
ФараонЯхмесI(началоXVIв.дон.э.),основательXVIIIдинастии.БитвойприАварисе
иШарухенепокончилсвладычествомгиксосов,котороепродолжалосьоколо110лет.
25
«БольшойДом»—иносказательныйтитулегипетскогопаря,искаженноэтозвучиткак
«фараон».Подлинныеимяититулфараона,которыебылисвященны,употреблялисьредко
26
«Неджес» — средние и низшие слон коренного населения древнего Египта. Нередко
представителинеджесзанималивысокиепостыиобладализначительнымсостоянием.
27
Тети, основатель VI династии (вторая половина третьего тысячелетия до н. э.). Убит
своими телохранителями. Аменемхет I (2000 лет до н. э.), основатель XII династии. Убит
ночьювсобственнойопочивальне.
28
Птах—богмудрости,покровительискусств.
29
ПослесмертиЭхнатона,прифараонеСменхкара,азатемокончательноприТутанхатоне
было восстановлено почитание Амона, в связи с чем Тутанхатон сменил свое имя на
Тутанхамона.Онумерещесовсемюным,иегобаснословнобогатаягробницабылаоткрыта
в 1922 г. Факты говорят, что он был послушной игрушкой в руках консервативного
жречества.
30
Подлинныйтекст,заимствованныйизкнигиАмброджоДонини«Люди,идолыибоги».
31
Шерданы — пленные морские разбойники, которые составляли основную часть
царскихтелохранителей.
32
Арура—мераземли,равная0,27га.
33
Пареннефер—архитектор(14в.дон.э.),построившийхрамАтонавКарнаке(ИнетИсуте).Здесьимеетсяввиду,чтохрамАтонавАхетатонетакжепостроеним.
34
Имхотеп—архитектор(29в.дон.э.).Построеннаяимступенчатаяпирамидафараона
Джосера(60м)являетсядревнейшей.Будучи,кромеэтого,ещеиврачомимудрецом,онбыл
в дальнейшем обожествлен, как сын бога Птаха. Память о нем в народе дожила до эпохи
завоеванийАлександраМакедонского.
35
Хемиун — архитектор (28 в. до н. э.). Он построил величайшую пирамиду Древнего
Египта—пирамидуфараонаХеопса(Хуфу),высотакоторойдостигала146,5м.
36
Хатшепсут—дочьТутмосаI,женаТутмосаII.Послесмертисвоегомужа(около1500г.
до н. э.) фактически отстранила от власти своего пасынка Тутмоса III. Правление ее
продолжалосьоколо20лет.ФаворитомеебылархитекторСененмут(Сенмут),обладавший
огромной властью. Построенный им заупокойный храм царицы был настоящим чудом
зодчества, выделяясь обилием колоннад, скульптур, золотыми и серебряными плитами
половит.д.
37
Ахейцы — одна из трех основных групп древнегреческих племен, живших на
Пелопоннесскомполуострове.
38
Ритон—кубокдлявина.
39
Металл неба — метеоритное железо. Добыча железа из руд была почти неизвестна, а
изделияизнегобылинастолькодороги,чтооправлялисьвзолото.
Скачать
реклама