История становления и развития израилеведения
реклама
«Восток» (Институт востоковедения РАН), №1 (2001 г.), стр. 172-180. Основные направления и новые тенденции в развитии израилеведческих исследований в 80-е-90-е годы А.Д. Эпштейн ©2001. История становления и развития израилеведения Социально-политические исследования израильского общества возникли задолго до того, как это общество приняло сколько-нибудь стабильные очертания, а сам факт его существования получил международное признание. Еврейская иммиграция в Палестину, начавшаяся еще в 80-е годы XIX в., была настолько самобытной по своей природе и стратегическим задачам, которые она ставила перед собой, что интерес социальных мыслителей к описанию и объяснению этого феномена никак нельзя считать удивительным. Однако общественно-политические исследования не были приоритетными в начальный период деятельности Иерусалимского университета: хотя он был открыт в 1925 г., кафедры социологии и политологии были созданы только после обретения страной политического суверенитета. Парадоксально, но большая часть работ, посвященных еврейскому обществу в Палестине в догосударственный период была написана авторами, приезжавшими в Палестину в качестве чиновников мандатной власти или туристов. Едва ли не единственным исследователем, который в рамках своей работы в Иерусалимском университете занимался социально-демографическими исследованиями современного ему еврейского общества в Палестине, был А.Руппин. Причин невнимания крупнейшего университета страны к социальным исследованиям, видимо, было две. С одной стороны, в то время как в области естественных и гуманитарных наук среди профессорско-преподавательского состава Иерусалимского университета были ученые мирового уровня, в обществоведении ситуация была менее обнадеживающей. Попытка привлечь в Иерусалим одного из основоположников социальной психологии Курта Левина закончилась неудачей, других фигур его масштаба на примете не было, а необходимость спасения еврейских ученых из нацистской Германии при тяжелейших проблемах с финансированием требовали максимальной концентрации усилий на считавшихся основными направлениях, где существовавший кадровый состав профессоров позволял надеяться на достижение результатов, значимых для мировой науки в 1 целом - в чем так нуждался недавно открытый университет для обретения международного признания. С другой стороны, на протяжении всего периода борьбы за создание независимого еврейского государства гуманитарная интеллигенция еврейской общины, которая зачастую видела главную цель сионизма не столько в овладении возможно большим количеством земель, сколько в превращении Эрец Исраэль в центр духовной жизни еврейского народа1, стремилась сохранить свою независимость, оставаясь в некотором отдалении от актуальных политических противоборств. В Иерусалимском университете никогда не было создано даже кафедры истории и теории сионистского движения. С предложением о создании такой кафедры (прежде всего, имея ввиду планировавшего приехать в Палестину австрийского историка А.Бауэма) выступил в 1938 г. тогдашний ректор университета Ш.Бергман. Несмотря на то, что создание такой кафедры практически не требовало от университета финансовых затрат, предложение Ш.Бергмана было отклонено на том основании, что изучение истории сионизма является неотъемлемой частью изучения истории еврейского народа в новое время, а посему должно оставаться в компетенции соответствующей кафедры2. Предложение о создании кафедры истории сионизма рассматривалось и в середине 60-х годов, но вновь было отклонено. На всем протяжении истории Иерусалимского университета его руководители прилагали максимум усилий для сохранения как педагогической, так и исследовательской независимости, ставя во главу угла прежде всего стремление добиться максимальной объективности историко-социологических исследований3. Еще в догосударственный период сформировались две тенденции, и поныне во многом определяющие характер израилеведческих исследований. Во-первых, израильским обществоведам никогда не принадлежала монополия на исследования израильского общества: центр исследований израильского общества исторически находился в англосаксонских демократиях, и потребовалось немало времени, чтобы израильские социологи и политологи заняли подобающее им место в исследовании процессов, происходящих в их собственной стране. Заслуга в этом принадлежит Ш.Н.Айзенштадту, возглавившему в 1950 г. кафедру социологии Иерусалимского университета, и уроженцу Риги Б.Акцину, иммигрировавшему в Израиль в 1949 г. и ставшему центральной фигурой в развитии политологических и юридических исследований в стране. Работы Ш.Н.Айзенштадта и ныне покойного Б.Акцина, опубликованные в наиболее престижных 1 G. Mosse. Central European Intellectuals in Palestine. - Judaism: A Quarterly Journal of Jewish Life and Thought. Vol. 45, No. 2, 1996, p.134-142. 2 См.: I. Kolatt. Academization of the History of Zionism. - I. Weiss (ed.). Between Vision and Revision: One Hundred Years of the Zionist Historiography. Jerusalem, Zalman Shazar Center, 1997, p.89-95 (на иврите). 3 См.: А.Эпштейн. Марш одиноких. Иерусалимская профессура в годы триумфа политического сионизма (1948-1967). - Вестник еврейского университета. Москва-Иерусалим, №20, 1999, с. 156-180. 2 американских журналах и издательствах, значительно повысили престиж израильского обществоведения и заложили основы собственно израильских школ социально- политических исследований, однако на всем протяжении израильской истории они находились в состоянии конструктивного интеллектуального взаимообогащения со специалистами по Израилю и Ближнему Востоку, работающими в США и других странах. Во-вторых, израильские социологи и политологи практически в полном составе отказались быть “трубадурами режима”, сохраняя свою интеллектуальную свободу в непростых условиях строительства израильского государства в ситуации перманентного внешнего конфликта с арабскими странами. С политической точки зрения, едва ли не все ведущие израильские обществоведы многократно выступали против тех или иных действий и идей политических лидеров страны, что приводило к резким столкновениям между властью и интеллигенцией. Важно отметить, что критическое осмысление происходящих в обществе социально-политических процессов характеризовало работы израильских ученых едва ли не на всем протяжении истории страны. Критическая ориентация большинства израильских социологов не ослабла со временем, скорее наоборот: в 90-е годы произошла резкая радикализация во взглядах многих израильских социологов и историков, а также усиление позиций так называемых “новых историков” и “критических социологов” в университетах страны. Израилеведение в России и за рубежом Сравнительный анализ развития израильских исследований в России и за рубежом позволяет выделить многочисленные различия в подходах и темах исследований, интересующих ученых разных стран. На протяжении многих лет российские ученые анализировали прежде всего роль Израиля в балансе взаимоотношений мировых держав на Ближнем Востоке, особо отмечая в этой связи противостояние сил в арабо-израильском конфликте. Очевидно, что в советскую эпоху российские исследователи подходили к этому конфликту достаточно схематично, практически полностью игнорируя как многочисленные израильские мирные инициативы, так и очевидно агрессивный характер антиизраильских войн 1948 и 1973 гг. Серьезнейшие противоречия между политикой США, Англии и Франции в отношении Израиля в первые годы его существования также недооценивались авторами концепции об интеграции Израиля в якобы единую систему мирового империализма4. Кроме того, почти полное табу на упоминание и исследование взаимосвязи 4 Отмечу в этой связи, вышедшие в середине 80-х годов, отражающие сильно идеологизированный и далеко не беспристрастный подход к рассматриваемой теме, следующие книги: А.А.Агрышев. От Кэмп-Дэвида к трагедии Ливана. М., “Молодая гвардия”, 1983; Е.М.Примаков. История одного сговора. Ближневосточная политика США в 70-е - начале 80-х годов. М., “Политиздат”, 1985; Е.Дмитриев. Палестинская трагедия. М., “Международные отношения”, 3 1986; А.В.Кузнецов. Вторжение: между созданием Государства Израиль и Катастрофой европейского еврейства, и даже попытки связать идеологию сионизма, еврейского национального движения, с идеологией гитлеризма в брошюрах под броскими названиями типа “Фашизм под голубой звездой”, не могли не деформировать перспективу сколько-нибудь объективного изучения советскими обществоведами израильской внешней политики и места Израиля во внешней политике мировых держав. Вместе с тем, еще в первой половине 80-х годов отдельные российские ученые пытались представить более сбалансированную картину международной политики на Ближнем Востоке и места Государства Израиль в ней. Однако рассмотрению внешних аспектов существования Израиля отдавался очевидный приоритет по сравнению с анализом социально-политических тенденций развития самого израильского общества. Исключение, пожалуй, составляли исследования израильской хозяйственной модели5, где блестящие экономические показатели, достигнутые Израилем (например, в области сельского хозяйства), могли иметь чисто практический интерес в связи с возможными путями интенсификации развития сельского хозяйства в пустынных условиях и перспективами совершенствования коллективных форм сельскохозяйственной жизни. Несмотря на известный интерес к коллективистским ценностям и образу жизни членов киббуцев и созданной ими системе образования со стороны некоторых исследователей (среди них ведущее место принадлежит ныне покойной Я.Тальмон, тельавивскому социологу Э.Бен-Рафаэлю и иерусалимскому социологу образования И.Дару6), израилеведение за рубежом развивалось под знаком повышенного внимания к израильскому обществу как таковому. Во-первых, интерес ученых вызывал израильский опыт абсорбции большого числа иммигрантов, более чем вдвое увеличивших население страны за период менее чем в четыре года (1948-1951), поскольку подавляющее большинство иммигрантов прибыли из мусульманских стран, отличавшихся сравнительно невысоким уровнем модернизации и совершенно отличными от принятых среди европейских евреев культурных норм и традиций. Созданные в Израиле механизмы социо-культурной интеграции и социополитической ресоциализации выходцев из разных общин были в центре внимания международно-правовой анализ механизма агрессии Израиля. Рига, Институт философии и права АН Латвийской ССР, 1987. 5 Пионером подобных исследований в российском израилеведении является А.В.Федорченко, автор важных книг: “Израиль: проблемы экономического развития” (М., 1990) и “Сельское хозяйство Израиля (социально-экономические формы организации производства” (М., 1995). 6 Из недавно вышедших книг на эту тему отмечу: E. Ben-Rafael. Crisis and Transformation. The Kibbutz at Century’s End. Albany, NY, State University of New-York Press, 1997; Y. Dar (ed.). Education at the Changing Kibbutz Society. Jerusalem, Magnes Press, 1998 (на иврите). 4 большого числа работ израильских и американских обществоведов, большинство из которых признавали неоспоримые успехи Израиля в этой области7. Вместе с тем, от внимания ученых не могла ускользнуть и проблематика, связанная с созданием единого социо-культурного пространства для выходцев из разных стран, говоривших на разных языках - ведь еще в конце XIX в. иврит не был разговорным языком ни в одной из еврейских общин ни в одной из стран мира. В этой связи имеет особый смысл напомнить о многочисленных дискуссиях израильских обществоведов, критически анализировавших воплощаемую государством концепцию “плавильного котла”. Многие из аргументов сторонников культурного плюрализма поднимались отдельными израильскими обществоведами еще в 50-е годы. В последние годы - прежде всего благодаря социальным изменениям, вызванным прибытием в Израиль почти миллиона выходцев из стран СНГ - наблюдается заметный рост интереса к исследованиям, связанным с абсорбцией и интеграцией новых иммигрантов, причем тенденция эта довольно отчетливо выражена как в работах израильских и американских, так и российских социологов, политологов, этнографов и демографов. Однако в то время как большинство российских исследователей рассматривают израильскую политику и практику абсорбции почти исключительно через призму вопросов, связанных с социальной, политической и культурной интеграцией в Израиле выходцев из стран СНГ8, в англоязычном израилеведении наибольшее внимание уделяется попыткам понять, как повлияет достаточно высокая степень готовности государственных структур не 7 См., например, излагающую концепцию “плавильного котла”, ставшую классической книгу крупнейшего израильского социолога Ш.Н.Айзенштадта: (S. N. Eisenstadt. The Absorption of Immigrants. L., Routledge, 1954), и выражающую похожие идеи этапную статью Р.Бар-Йосеф (R. BarYosef. Desocialization and Resocialization: The Adjustment of Immigrants. - International Migration Review. Vol. 2, No. 3, 1968, p. 27-45). В 80-е годы крупнейшим экспертом по вопросам межэтнических отношений в израильском обществе был признан Э.Бен-Рафаэль, автор трех книг на эту тему, имевших большой резонанс; E. Ben-Rafael. The Emergence of Ethnicity: Cultural Groups and Social Conflict in Israel. Westport, Greenwood Press, 1982; E. Ben-Rafael, S. Sharot. Ethnicity, Religion and Class in Israeli Society. Cambridge, Cambridge University Press, 1991; E. Ben-Rafael. Language, Identity and Social Division: The Case of Israel. Oxford, Clarendon / Oxford University Press, 1994. Критический анализ этнокультурных конфликтов в Израиле см., например: D. Horowitz and M. Lissak. Trouble in Utopia. The Overburdened Polity of Israel. Albany, State University of New York Press, 1989, p. 32-97. 8 См. наиболее важные из появившихся в России на эту тему статьи: А.И.Леонидов. Иммигранты из стран СНГ: Новый фактор в израильской политической жизни. - Ближний Восток и современность, №2, 1996, с. 183-213; И.В.Масюкова. Русскоязычные иммигранты в Израиле: проблемы адаптации. Ближний Восток и современность, №8, 1999, с. 125-139; Н.Семенченко. Израильская политика абсорбции: от прошлого - к настоящему. Доклад на международной конференции “Общество, политика и культура современного Израиля”, М., 8-11 сентября 2000 г. 5 препятствовать развитию изоляционистских тенденций среди русскоязычных граждан Израиля на идентичность и путь развития израильского общества в целом. Под этим углом зрения написаны последние работы ведущих иерусалимских социологов Б.Киммерлинга, М.Лиссака и Э.Лешема9. Кроме того, через призму анализа сопротивления выходцев из стран СНГ политике и практике “плавильного котла” заново рассматривается опыт абсорбции выходцев из стран Востока, вся проблематичность которого очевидна в свете неуклонного роста в последние 15 лет сегрегативных тенденций в их среде. Тот факт, что на парламентских выборах, прошедших в мая 1999г., почти 15% израильтян, большинство из которых - потомки выходцев из мусульманских стран во втором и третьем поколениях, отдали свои голоса за традиционалистское движение ШАС (“Сефарды - хранители Торы”), представляющее собой синтез религиозного фанатизма, социального популизма и мессианского этнонационализма, не мог не вызвать повышенного интереса обществоведов. Данный феномен на сегодняшний день никак не отражен в российском израилеведении, что, впрочем, во многом обусловлено практически полным отсутствием взаимообогащающих научных связей между социологами России и Израиля. Во-вторых, внимание многих ученых привлекает израильский опыт государственного строительства. Израиль и Индия остаются единственными странами из всех многочисленных государств, добившихся политической независимости после второй мировой войны, сохранившими политическую демократию на всем протяжении своей истории. Израильский опыт строительства демократического правления особенно интересен по двум причинам. Израильское население крайне неоднородно и в подавляющем большинстве своем прибыло либо из царской, а затем - советской России, либо из мусульманских стран Северной Африки, Ближнего Востока и района Персидского залива, которые никак нельзя считать демократическими. Иными словами, политическую демократию построили и сохранили граждане, прибывшие из стран, в которых либеральнодемократические традиции практически отсутствовали. Кроме того, Государству Израиль 9 Из подобных работ указанных авторов можно выделить следующие статьи: B. Kimmerling. Between Hegemony and Dormant Kulturkampf in Israel. - Israel Affairs (London), Vol.4, 1998, p. 49-72; B. Kimmerling. Elections as a Battleground Over Collective Identity. - A. Arian, M. Shamir (eds.). Elections in Israel – 1996. Albany, State University of New-York Press, 1999; B. Kimmerling. The New Israelis. Multiple Cultures without Multiculturalism. - Alpaim, №18, 1998, p.264-308 (на иврите); M. Lissak, E. Leshem. The Russian Intelligentsia in Israel: Between Ghettoization and Integration. - Israel Affairs (London), Vol.2, No.2, 1995, p. 20-36; E. Leshem, M. Lissak. Development and Consolidation of the Russian Community in Israel. - S. Weil (ed.). Roots and Routs: Ethnicity and Migration in Global Perspective. Jerusalem, Magnes Press, 1999, p. 136171. 6 удалось сохранить демократический характер правления в жесточайших условиях перманентного внешнего конфликта с соседними арабскими странами10. Зачастую действующее израильское законодательство подвергается обоснованной критике со стороны исследователей, ибо в отсутствие конституции в стране не приостановлено действие целого ряда законов, которые могут серьезно ограничивать гражданские права и свободы, наделяя отдельные государственные структуры весьма широкими полномочиями; с этой позиции написан ряд важных трудов израильских политологов Д.Шарфман, М.Хофнунга и других11. Их коллега Г.Барзилай, в целом разделяя озабоченность по поводу наличия в израильском законодательстве ряда положений, плохо согласующихся с принципами либерализма, отметил и тот факт, что многие из этих положений практически не используются, в то время как одно и то же законодательство действует как в мирное время, так и в период военных действий и чрезвычайных ситуаций12. С этой точки зрения израильское законодательство являет собой удачный пример маневрирования между основополагающими принципами либеральной демократии с одной стороны и необходимостью соответствовать нуждам как мирного, так и военного времени - с другой. Парадоксально, но факт: в то время как израильская армия вела боевые действия на территории Ливана в 1982-1983 годах, причем решение о начале этих действий было принято правительством, а утверждено демократически избранным парламентом, в стране проходили многочисленные массовые митинги протеста против израильского присутствия в Ливане, и правительство ни разу не поддалось соблазну запретить проведение подобных демонстраций. Сроки заключения, к которым приговаривались лица, отказывавшиеся нести службу в Ливане, ни разу не превысили двух месяцев. Иными словами, в Израиле был найден некий баланс, основанный на сосуществовании далеко не всегда либерального законодательства с одной стороны и терпимости государства и общества к инакомыслию - с другой. Этот феномен, являющийся едва ли не основной характеристикой израильской политической культуры, не мог не заинтересовать исследователей, на протяжении вот уже двух десятков лет оставаясь одной из центральных тем работ политологов, юристов и социальных психологов. 10 Израильский опыт строительства демократических структур анализируется в целом ряде книг, например: P. Medding, The Founding of Israeli Democracy, 1948-1967. N.Y., Oxford University Press, 1990. A. Dowty. The Jewish State: A Century Later. Berkeley, University of California Press, 1998; Б.Нойбергер. Истоки израильской демократии и этапы ее развития. Тель-Авив, Открытый университет Израиля, 1997. 11 См.: M. Hofnung. Democracy and National Security in Israel. N.Y., 1995; D. Sharfman. Living Without a Constitution. Civil Rights in Israel. N.Y., Sharpe, 1993. 12 G. Barzilai. Wars, Internal Conflicts, and Political Order. A Jewish Democracy in the Middle East. Albany, State University of New York Press, 1996. 7 Политологи, анализирующие механизмы сохранения демократического характера Государства Израиль, выделяют несколько рычагов, способствующих предотвращению развития антилиберальных тенденций в стране. Дело в том, что в Израиле нет конституции, которая бы незыблемым образом стояла на страже прав личности, защищая граждан от посягательств на их права и свободы со стороны тех или иных государственных структур. 13 июня 1950 года Кнессет большинством голосов поддержал предложение депутата И.Харари, согласно которому будущая конституция Израиля будет построена таким образом, чтобы каждый ее раздел представлял собой основной закон. Комиссии Кнессета по вопросам конституции, законодательства и права было поручено подавать на рассмотрение пленарного заседания Кнессета проекты законов по завершении подготовительной работы над ними. Согласно этому замыслу, основные законы, сведенные воедино, и составят в будущем конституцию страны13. Проблема, однако, состоит в том, что кроме отдельных “защищенных” статей Основного закона о Кнессете, Основного закона о правительстве и Основного закона о свободе деятельности, все остальные основные законы (включая принятый в 1992 г. Основной закон о достоинстве и свободе человека) могут быть изменены простым большинством депутатов Кнессета14. В то время как более чем за 200 лет конституция США исправлялась всего 17 раз, в Израиле два основных закона (Основной закон о правительстве и Основной закон о свободе деятельности) заменялись целиком, а остальные исправлялись в общей сложности более 30 раз. Учитывая еще и тот факт, что первый из Основных законов страны был принят в 1958 г., 10 лет спустя после провозглашения политической независимости Государства Израиль, когда основные формы взаимоотношений между ветвями власти и между властью и гражданами страны уже сформировались, едва ли Основные законы являются надежным средством, могущим защитить жителей страны от возможного произвола со стороны властей. Третьей темой, находящейся в центре внимания многих специалистов-израилеведов, является сформировавшийся в Израиле особый характер взаимоотношений между силовыми структурами (прежде всего, армией) и гражданскими органами власти. В ситуации, когда успешная деятельность армии и служб безопасности фактически воспринимается обществом как залог и гарант самого существования Государства Израиль, находящегося под постоянной угрозой уничтожения со стороны многочисленных мусульманских стран, не признающих его право на существование, имеются все предпосылки для того, чтобы высокая степень доверия общества к силовым структурам привела к возникновению режима, который американский социолог Г.Лассуэл 60 лет назад охарактеризовал как “гарнизонное 13 Подробно см.: E. Gutmann. Israel: Democracy Without a Constitution. - V. Bogdanor (ed.). Constitutions in Democratic Politics. Gower Policy Studies Institute, 1988, p. 290-308. 14 Подробно см.: Б.Нойбергер. Проблема конституции в Израиле. Тель-Авив, Открытый университет Израиля, 1997, с.72-87. 8 государство”. Израильские условия благоприятствовали возникновению тенденций к установлению явной или закамуфлированной военной диктатуры. Многочисленные войны, происходившие с интервалом менее 10 лет, могли стать удобным поводом для “переноса” или отмены выборов. Что же касается “фронтов национального спасения”, то в условиях, например, Войны судного дня (октябрь 1973 года) их формирование едва ли не напрашивалось. Однако израильское общество с поразительной для выходцев из далеко не демократических стран тягой к демократии обошло эти опасности, не отменив ни одну избирательную кампанию, ни разу не признав верховенство власти военной над властью гражданской. Израильский опыт блокирования прихода к власти военного режима и сохранения абсолютного контроля гражданских органов власти над силовыми структурами исследовался многими политологами и социологами, ведущее место среди которых занимали ныне покойный иерусалимский политолог Д.Горовиц, его коллега и соавтор М.Лиссак, их ученики Б.Киммерлинг (ныне - профессор кафедры социологии Иерусалимского университета) и Й.Пери (ныне - доцент кафедры журналистики того же университета), директор Израильского института военных исследований социальный психолог Р.Галь, профессор политологии Бар-Иланского университета С.Коэн, работающий ныне в США политолог А.Перльмуттер и др. Кроме того, процесс становления израильских вооруженных сил, крайне важный для понимания социально-политологических аспектов взаимоотношения между структурами гражданской и военной власти, находится в центре внимания работ нескольких видных израильских историков, среди которых выделяются профессора Иерусалимского университета М.ван Крефельд и А.Кадиш и их коллега из Тель-Авивского университета А.Шапира. Написанные ими труды значительно способствовали пониманию причин возникновения тех форм взаимоотношений между гражданскими и силовыми структурами, которые позволили успешно отражать нападения армий арабских стран, не отказываясь при этом от сохранения политической демократии в стране15. Исследователи, анализирующие взаимоотношения между силовыми структурами и гражданскими органами власти в Израиле, выделяют семь основных сфер (политическая, 15 Приведу только наиболее важные труды этих авторов: D. Horowitz. The Israel Defence Forces: A Civilized Military in a Partially Militarized Society. - R. Kolkowocz, A. Korbonski (eds.). Soldiers, Peasants and Bureaucrats. L.: George Allen, 1982, p. 77-106; M. Lissak (ed.). Israeli Society and Its Defense Establishment. The Social and Political Impact of a Protracted Violent Conflict. L., Frank Cass, 1984; Y. Peri. Between Battles and Ballots: Israeli Military in Politics. Cambridge, Cambridge University Press, 1983; B. Kimmerling. The Interrupted System. Israeli Civilians in War and Routine Times. New Brunswick, Transaction Books, 1985; R. Gal. A Portrait of the Israeli Soldier. N.Y.: Greenwood Press, 1986; M. van Creveld. The Sword and the Olive. A Critical History of the Israeli Defence Force. N.Y., Public Affairs, 1998; S. Cohen (ed.). Democratic Societies and Their Armed Forces. Israel in Comparative Context. L., Frank Cass, 2000. 9 экономическая, образовательная, исследовательская, социальная, коммуникативная и церемониально-символистическая), отражающих весь спектр возможных влияний армии на гражданское общество. Очевидно, что в условиях длительного внешнего или внутреннего конфликта существуют благоприятные условия для прихода к власти “сильного лидера”, что не может не сказаться отрицательно на открытости общества и соблюдении в нем важнейших гражданских свобод. В этой связи особенно важен израильский опыт. Вопервых, в единственной в стране военной академии, параллельно с основной работой в гражданских структурах, преподают крупнейшие профессора израильских университетов, причем их право на свободу выражения мнений, отличных от официальной линии армейского руководства, неукоснительно соблюдается. Во-вторых, в университетах страны нет военных кафедр, а в школах нет годичного курса начальной военной подготовки. Втретьих, введенное в 1949 году празднования дня вооруженных сил было отменено уже через год, а инициатива о проведении военного парада, последний раз высказанная некоторыми политиками в год 50-летия Государства Израиль, была отвергнута как противоречащая гражданскому характеру государства. В-четвертых, кадровым военным запрещено не только занимать должности в органах гражданской власти (в правительстве, парламенте, муниципальных советах и т.д.), но и баллотироваться на эти должности; обязательным условием права военных на участие в политической жизни страны является их демобилизация из армии. Все эти меры, существующие как на формальном, так и на неформальном уровнях, являются теми защитными механизмами, которые обеспечивают преемственность демократической традиции в современном Израиле. Новые направления исследований и развитие “критической социологии” в Израиле Абсорбция и аккультурация иммигрантов, опыт и основополагающие принципы государственного строительства и пути сохранения демократии, а также особый характер взаимоотношений между армией и другими силовыми структурами и гражданскими органами власти продолжают оставаться в центре внимания социологов и политологов Израиля. Вместе с тем, в последние годы интерес исследователей - и в Израиле, и в США, и в России - привлекают и другие направления и темы. Новая динамика отношений между Израилем и Россией способствовала изменению приоритетов и концепций российского израилеведения. С начала 90-х годов отдельные российские авторы стали описывать и анализировать прежде не исследовавшиеся проблемы, как например, исследованная в многочисленных работах А.В.Федорченко израильская модель смешанной экономики, описанная им и Е.Я.Сатановским изменяющаяся роль государственного сектора и государства как такового в процессе либерализации и приватизации, рассматриваемые С.М.Гасратян межконфессиональные взаимоотношения в 10 Израиле16. Российские ученые получили возможность регулярно бывать в Израиле, израильские исследователи регулярно выступают в России. В сентябре 2000 г. в Институте изучения Израиля и Ближнего Востока и в Институте стран Азии и Африки при МГУ им. Ломоносова прошла первая российско-израильская конференция по израилеведению17. Концептуальные и терминологические инновации российских ученых (например, использование термина “социал-реформизм” применительно к развитой “отцамиоснователями” Израиля идеологии, обычно именуемой “социалистическим сионизмом”, или применение термина “коммунализм” и связанной с ним социологической перспективы к анализу общинных форм самоорганизации сельскохозяйственных поселений - киббуцев и мошавов18) стали важным вкладом в развитие беспристрастных, свободных от идеологических влияний исследований, касающихся израильского общества. Вместе с тем (и, вероятно, это достаточно естественно), российское израилеведение продолжает заниматься областями, являющимися в какой-то степени параллельными тем проблемам, перед которыми стоит современное российское общество, рассматривая, например, израильскую модель смешанной экономики как некий опыт, который в том или ином виде может быть релевантным в пост-перестроечной России. На сегодняшний день, исследования по израилеведению в России внесли важный вклад, прежде всего, в анализ таких областей как экономика Израиля и место Израиля в системе международных отношений. Социально-политические исследования в самом Израиле развиваются в последние годы по двум основным новым направлениям, каждое из которых, обычно рассматривая отдельные аспекты жизни израильского общества, является одновременно и призмой, через которую анализируется вся совокупность происходящих в стране социальных процессов. Очевидно, что рассмотрение всего общества через призму отдельных его составляющих весьма проблематично, ибо в таком случае чрезмерное внимание к одним факторам при заведомой недооценке других не может не привести к порой весьма значительным искажениям. Вместе с тем, аналитический обзор тенденций 16 Именно эти авторы опубликовали в последние годы в России несколько книг, посвященных Израилю. См.: А.В.Федорченко. Экономика переселенческого общества. Израильская модель. М., Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 1998; Е.Я.Сатановский. Экономика Израиля в 90-е годы. М., Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 1999; С.М.Гасратян. Религиозные партии Государства Израиль. М., Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 1996; Она же. История и идеология еврейского религиозного движения XIX-XX веков. Из предыстории Государства Израиль. М., Институт востоковедения РАН, 1999. 17 См.: А.Д.Эпштейн. Конференция “Общество, политика и культура современного Израиля” и пути развития научных контактов обществоведов России и Израиля. - Восток, планируется к печати в №2, 2001. 18 См. крайне важную книгу: Государство Израиль в 80-е годы. М., “Наука”, 1992 (особенно с. 101-128). 11 развития израильских исследований не может не включать в себя описание основных направлений работ так называемой “критической социологии”, опубликованных в большом количестве в последние годы19. Первое направление “критической социологии”, сформировавшееся вокруг недавно скончавшегося профессора социологии Тель-Авивского университета Й.Шапиро, является израильским вариантом развитой в трудах В.Парето, Г.Моска и Р.Михельса “теории элит”. Й.Шапиро, рассматривая динамики развития Израиля через призму трансформаций различных политических партий, с крайне критических позиций оценивал политическое наследие “отцов-основателей” государства. По его мнению, обе ведущие политические силы страны - как Рабочая партия, так и блок Ликуд - с течением времени значительно отошли от декларируемой ими идеологии: Рабочая партия крайне далека от принципов и идей социалдемократии, а блок Ликуд - от либеральных принципов З. Жаботинского. Й.Шапиро утверждал, что отдельные антидемократические тенденции, в чем-то характерные для периода борьбы за национальную независимость, не были изжиты ни в одной из крупнейших партий страны. Более того, по его мнению, сходства в политических идеологиях и практической деятельности между двумя основными партиями значительно превосходят существующие между ними различия. В этой связи Й.Шапиро рассматривал существующий в стране политический строй как закамуфлированную форму олигархического правления, где различные идеологии выполняют лишь мобилизационную функцию20. Сам Й.Шапиро не испытывал симпатий ни к одной из крупнейших партий, что привело его в 1974 г. к активнейшему участию в создании Движения за перемены, но когда оно сделало первые шаги на пути к интеграции в политическую систему страны, он покинул его. Вместе с тем, сегодня очевидно, что работы Й.Шапиро внесли важный вклад в деидеологизацию политической социологии в Израиле. Ученики Й.Шапиро - прежде всего, У.Бен-Элиэзер и Я.Леви - являются сегодня одними из лидеров “критической социологии”, по новому оценивающими в своих работах роль армии как в установлении политического господства Рабочей партии в период государственного строительства, так и в формировании статусного неравенства между еврейскими и арабскими гражданами Израиля и между выходцами из различных общин, иммигрировавшими в Израиль в разные годы21. 19 До сих пор едва ли не единственной работой, анализирующей развитие социальных исследований в Израиле, остается докторская диссертация работающего ныне в Беэр-Шевском университете У.Рама (U. Ram. The Changing Agenda of Israeli Sociology. Theory, Ideology and Identity. Albany, State University of New-York Press, 1995). 20 См., например, одну из последних его работ: Y. Shapiro. The Road to Power. Herut Party in Israel. Albany, State University of New-York Press, 1991. 21 В последние годы появился ряд работ, этих и других авторов, критически оценивающих отношения между армией и гражданским обществом в Израиле, например: B. Kimmerling. Patterns of Militarism in 12 Тема статусного неравенства между различными национальными и этническими группами, составляющими мозаику современного израильского общества, начала разрабатываться группой социологов из Хайфского университета еще во второй половине 70-х годов. В работах С.Самухи, Д.Беренштейн, Ш.Свирского, Ч.Кеймана и некоторых их коллег (второе направление “критической социологии”) было показано, что несмотря на зафиксированный в Декларации независимости Израиля принцип равенства людей разных конфессий, национальностей и полов, на практике уровень жизни, образования и доходов представителей этнокультурных меньшинств (прежде всего, израильских арабов и евреев выходцев из стран Востока) значительно ниже, чем тот, которого достигли евреи - выходцы из стран Европы. Анализируя данную ситуацию, хайфские социологи делали вывод, что подлинная социальная интеграция, декларируемая государственными структурами как их основная цель, так и не была достигнута. В этой связи С.Самуха определил существующее в Израиле положение как “этнодемократию”, утверждая, что контролируемая высшими слоями общества государственная власть сознательно не прилагала (и не прилагает) максимума усилий к преодолению социального неравенства между общинами, ибо такая ситуация позволяла (и позволяет) этим слоям сохранять свое положение на вершине социально-политической пирамиды. В своих многочисленных трудах С.Самуха демонстрирует пути работы механизмов, сохраняющих и поддерживающих, по его мнению, социальную стратификацию в стране. Он также утверждает, что доминирование арабоизраильского конфликта во всех сферах политической жизни страны объясняет как терпимое отношение израильтян к сложившемуся неравенству между евреями и арабами, так и отсутствие сколько-нибудь значимых движений протеста, выступающих против фактической социально-экономической дискриминации выходцев из стран Востока22. В этой связи некоторые социологи делают вывод, что дальнейшее развитие мирного процесса между Израилем и палестинцами, парадоксальным образом, приведет к ухудшению статуса израильских арабов (которые оказываются как бы “дважды на периферии”: с израильской точки зрения они не воспринимаются как полноправные израильтяне, а с палестинской, вообще, зачастую клеймятся как “предатели, не восстающие против ига сионистской оккупации”), однако приведет к усилению антисистемных и внутрисистемных движений протеста евреев - выходцев из восточных общин. Последний Israel. - European Journal of Sociology, 34, 1993, p. 196-223; U. Ben-Eliezer. The Making of the Israeli Militarism. Indiana University Press, 1998; Y. Levi. Trial and Error. Albany, State University of New-York Press, 1997. Вместе с тем, в некоторых недавно опубликованных работах Й.Пери и М.Лиссак оспаривают выдвигаемые этими авторами тезисы. 22 См.: S.Smooha. Israel: Pluralism and Conflict. L., Routledge and Kegan Paul, 1978; S. Smooha. Part of the Problem or Part of the Solution: National Security and the Arab Minority. - A. Yaniv (ed.). National Security and Democracy in Israel. Boulder - London, Lynne Reiner, 1993, p. 105-128. 13 прогноз сбывается непосредственно на наших глазах, когда традиционалистское движение ШАС, подняв на щит популистские лозунги духовной и социальной дискриминации всех “не-ашкеназов” усиливает свое влияние от выборов к выборам (от 4 мандатов в парламенте страны в 1988 г. - к 17 мандатам после выборов 1999 г.). Оба описанных направления “критической социологии” сформировались вне рамок Иерусалимского университета, фактически даже как антитеза той структурно- функционалистской традиции, которая доминировала в американской социологии 50 - 60-х годов и была развита в Иерусалиме Ш.Н.Айзенштадтом и его учениками и коллегами. Начиная со второй половины 70-х годов функционалистская социология Т.Парсонса сдает свои позиции, и этот же процесс набирает силу в Израиле. Обращение исследователей к более конфликтным парадигмам (как веберовского, так и неомарксистского толка) естественным образом привело их к рассмотрению существующих в израильском обществе противоречий между различными национальными, этническими и статусными группами. Новые тенденции в развитии израильских исследований были вызваны как изменениями в израильском обществе, так и структурными преобразованиями в научном мире, где новые университеты, прежде всего Тель-Авивский и Хайфский, созданные при непосредственном участии Иерусалимского университета, боролись за обретение собственной институциональной и интеллектуальной независимости23. На сегодняшний день, однако, иерусалимские ученые, их ученики и продолжатели их традиции - работающие как непосредственно в Иерусалимском университете, так и в других израильских и американских университетах - по-прежнему задают тон в большинстве социологических и политологических институтов, профессионально занимающихся израилеведением. Вместе с тем, динамизм происходящих на Ближнем Востоке процессов и поляризация израильского общества по отношению к ним позволяют предположить, что интеллектуальные баталии ученых и далее будут способствовать углублению и расширению проводимых израилеведческих исследований. 23 См.: А.Д.Эпштейн. Высшее образование в Израиле в эпоху перемен. - Высшее образование в России, №6, 2000 (в печати); S. Guri-Rosenblit. Changing Boundaries in Israeli Higher Education. Mediterranean Journal of Educational Studies. (Malta) Vol. 4, issue 2, 1999, p. 91-114. 14 Development of Israel Studies Abroad, 1980s-1990s: Major Trends and New Tendencies Alek D. Epstein The paper presents an analytical sketch of the contemporary developments of Israel studies in USA and in Israel, as well as a brief comparison between the current state of Israel studies in these countries and in Russia. The author portrays the transformation of the current research in Israel studies as a result of the controversial socio-political dynamics that took place in Israel. Although scientific research in sociology and political science did not emerge in Israel before the Declaration of independence, during the period of less than two decades social scientists from the Hebrew University of Jerusalem occupied a prominent place among their colleagues abroad. Their research focused mostly on three fields: immigrants’ absorption and integration; the practice of nationbuilding and state-building; and civil-military relations in a democracy under siege. During the last decades, however, some radical social scientists (most of them were affiliated with Tel-Aviv University and the University of Haifa) disengaged themselves from the consensual model of the successful democratic state-building. Both “traditional” and “critical” schools in Israeli social research are analyzed in this manuscript with respect to the changing boundaries in Israeli institutes of higher education and research. 15
