Л.А. Молоканова Ставропольский государственный университет ОБРАЗНО-ФИЛОСОФСКИЙ ЯЗЫК В МЕТАПОЭТИКЕ А. БЕЛОГО
реклама
Л.А. Молоканова Ставропольский государственный университет ОБРАЗНО-ФИЛОСОФСКИЙ ЯЗЫК В МЕТАПОЭТИКЕ А. БЕЛОГО Метапоэтика - это особая наука, сложная система, постоянно взаимодействующая с культурологическим и естественнонаучным фоном эпохи. Она включает в себя тексты, в которых сам автор выступает как исследователь, вступивший в диалог с собственными текстами. Основной чертой метапоэтики является «энциклопедизм, который характеризует художника как мастера» (4, с. 3), говорит о его осведомленности в различных областях знания. Метапоэтика – это не только уникальные данные по самоинтерпретации творчества художником, но и уникальная система, представляющая связь произведения с той эпохой, в которую живет автор. Андрею Белому удалось создать особую область исследования художником собственного творчества или метапоэтику. В его работах органично соединяются теория и прикладные аспекты исследования, приближая работы поэта к научному знанию. Ведь «в любом художественном тексте заложены данные об отношении художника к своему детищу, к тому материалу, который является основой вербального искусства – к языку» (3, с. 32). Язык важен для А. Белого – и в смысле материала для литературного творчества, и «в смысле семиотическом – как одно из явлений человеческой культуры» (7, с. 9). Уже по первым попыткам литературного эксперимента Белого видно, что первостепенная роль. языку уготована в его художественной системе Белый считал, что при помощи языка можно конструировать реальность, можно создавать воображаемый мир. Язык для поэта – «наиболее могущественное орудие творчества» (1, с. 429). Но язык используется не только в поэзии, но и в повседневном общении, в научных, практических целях. Нельзя говорить, что во всех сферах своей жизни человек пользуется одним и тем же языком. В зависимости от цели меняется не только способ изложения материала, но и язык. По своему составу, употреблению, значению являются научная и поэтическая речь противопоставлены. Белый признает, что между словами, употребляемыми в прозаической (научной) и поэтической речи, есть разница. Эта разница заключается в степени образности и наличии внутренней формы. Поэт в своей теории, говоря о природе слова, выделяет «живое» слово, способное воплотиться в поэтической речи, слово «мертвое» (промежуточное, «полуобраз - полутермин»), которое свойственно для будничной, лишенной всякой образности речи, и слово науки (слово – термин), которое, хоть и лишено образности, все же прекрасно в своей ясности и способности точно отображать явления окружающей действительности. «Живые» и «мертвые» слова образают «живые» и «мертвые» языки, которые поэт противопоставляет друг другу. Сходную классификацию можно найти и у П.Флоренского. Он выделяет «живые» языки и искусственные, говоря, что в последних, по замыслу непредусмотренного, их создателей, никакого «не индивидуального должно быть творчества, ничего никаких своеобразных мест и сторон…» (9, с. 142), а законы, по которым развивается и строится язык, определяет некий «языко-творец». «Изобретатели» искусственных языков «мнят себя сверхчеловеческими законодателями, выкраивающими по-своему всемирную историю…» (9, с. 143). «Новые», точные и рациональные языки подчиняются только воле их создателя. При этом в них нет ни одного изъяна. Они идеальны и мертвы. У Белого «живая» речь «есть всегда музыка невыразимого» (1, с. 429). Сама «живая» речь «есть непрерывная магия… творчество живой речи есть всегда борьба человека с враждебными стихиями, его окружающими… И потому-то живая речь есть условие существования самого человечества; оно - квинтэссенция самого человечества; и потому первоначально поэзия, познавание, музыка и речь были единством; и потому живая речь была магией, а люди, живо говорящие, были существами, на которых лежала печать общения с самим божеством» (1, с. 431). Для Белого важно использовать в общении «живую» речь, словесные образы и тропы, потому что без них останется лишь речь «пропитанная трупным ядом» (1, с. 439). По мнению М.Ю. Лотмана, Белый как символист отводил себе роль и пророка и истолкователя. «Как пророк нового искусства он должен был создавать поэтический язык высокого косноязычия, как истолкователь слов пророка – язык косноязычного научных пророчества терминов – на подсчетов, язык метаязык, переводящий схем, речь стиховедческой стилистики и стилистических диаграмм» (6, с. 438). В научной речи преобладают термины, а поэтическая речь оперирует образами, выраженными через слово, «обозначаемыми собственным именем» (8, с. 790). В своих поэтическую работах речь. Белый Вторжение совмещает этих научную стихий и их (философскую) и смешение создает неповторимый оригинальный стиль, больше никому из символистов не свойственный. В результате такого смешения появляется образно-философский язык. Для этого языка «терминологической» и «терминологическая») речь, характерно «творческой» по гармоничное речи. Белому, Философская состоит из сочетание (научная, слов-терминов, описывающих явления науки. Образная же речь «состоит из слов, выражающих логически невыразимое впечатление мое от окружающих предметов» (1, 429). Для Белого невозможно преобладание одного из видов речи над другим, нарушение равновесия ведет, в конечном счете, к гибели, разрушению, хаосу: «Придавая терминологической значимости слова первенствующее значение ..., мы убиваем речь, т.е. живое слово…» (1, 434). Этот язык доказывает теорию Белого о «живом» и «мертвом» слове, которые различаются между собой степенью образности и наличием внутренней формы: «Слово–термин – прекрасный и мертвый кристалл, образованный благодаря завершившемуся процессу разложения живого слова. Живое слово (слово – плоть) – цветущий организм. Идеальный термин – это вечный кристалл, получаемый только путем окончательного разложения; слово – образ – подобно живому человеческому существу: оно творит, влияет, меняет свое содержание» (1, с. 436). При изучении особенностей образно-философского языка А. Белого необходимо обратить внимание на синтаксическую, текстовую реализацию смысла. Чаще всего слово, несущее главную смысловую нагрузку, повторяется не только на протяжении всего текста, но является организующей единицей абзаца, ССЦ (сложного синтаксического целого), предложения. Такой метод позволяет проследить развитие мысли, ее динамику. Одним из любимых приемов поэта является доказательство тезиса при помощи ряда примеров, построенных на параллелизме. Т.е. анализируя какое-либо явление, Белый строит предложение по особой конструкции, для которой характерна своеобразная градация, основанная на сужении или расширении пространства. Рассуждая о значении слова, поэт рассматривает его существование в мире природы, мире общечеловеческом и личном, индивидуальном: «Но живое изреченное слово не есть ложь. Оно – выражение сокровенной сущности моей природы; и поскольку моя природа есть природа вообще, слово есть выражение сокровеннейших тайн природы» (1, 429). Такой прием помогает показать широту взглядов автора, показать многомерность и сложность описываемого явления. Именно благодаря такому «сцеплению» слов, их постоянному повтору текст становится цельным, он начинает функционировать как единый «живой» организм, подчиненный развитию одной, генеральной мысли. В заголовке дается направление развития мысли (в статье «Магия слов» (1909) - это раскрытие «магической» природы слова). В начале статьи ставятся вопросы, на которые необходимо ответить (природа языка, слово как способ познания мира, различия между языком и речью). Главная, центральная часть текста подчинена доказательству тезисов, заявленных в начале статьи (возможности слова, образной речи, разделение слов на «живые» и «мертвые», задачи языка, словотворчество). Финальная часть статьи представляет собой квинтесенцию всех идей, изложенных в работе. Белый мастерски владеет словом. Ему удается в одном предложении, одном абзаце выразить все ключевые мысли, о которых он писал на протяжении нескольких страниц: «Мы упиваемся словами, потому что сознаем значение новых, магических слов, которыми вновь и вновь сумеем заклясть мрак ночи, нависающий над нами. Мы еще живы - но мы живы потому, что держимся за слова» (1, 448). Статья «Магия слов» построена по принципу нанизывания, повтора наиболее значимых элементов, к которым можно отнести такие понятия как «магия», «мир», «тайна». Чаще всего эти слова употребляются при объяснении природы происхождения слова, его значении, отношении к языку и речи. Магия слова заключается в возможности последнего проникать в сущность явления, подчинять его своей воли, «зажигать светом победы окружающий мрак» (1, 431). Мир для Белого делится на внешний, внутренний и мир слова, «третий» мир. Внешний, природный мир бесплоден и темен, также как и внутренний, личностный мир человека. Именно слово связывает эти два мира между собой, и именно, оно способно помочь поэту в познании окружающей действительности: «слово освещает тайны вне меня положенного мира, как и тайны мира, внутри меня заключенные» (1, 430). Тайна чаще всего соотносится с силами природы, которые можно разгадать через слово, которые только через слово и раскрываются перед нами: «слово есть выражение сокровеннейших тайн природы» (1, 429). Словосочетание «магия слов» заявлено уже в заглавии (одной из сильных позиций в тексте). Из заголовка оно переходит в предложение, затем в абзац и «цементирует» весь текст, создавая единое пространство, в котором все подчинено раскрытию смысла «магии слова»: «И потому-то живая речь есть условие существования самого человечества; оно квинтэссенция самого человечества; и потому первоначально поэзия, познавание, музыка и речь были единством; и потому живая речь была магией, а люди, живо говорящие, были существами, на которых лежала печать общения с самим божеством. Недаром старинное предание в разнообразных формах намекает на существование магического языка, слова которого покоряют и подчиняют природу…» (1, 131). Образно-философский язык проявляется и в том, как Андрей Белый дает дефиниции важным для понимания его идей терминам. Часто он вводит в текст определения, по своему строению, содержанию отличные от словарных статей. В них присутствуют тропы («идеальный термин», «мертвый кристалл»), для более точной характеристики поэт может использовать сравнения с явлениями окружающей действительности («слово, потерявшее звуковую и живописующую образность и еще не ставшее идеальным термином, зловонный, разлагающийся труп» (1, 436)), цитировать других авторов: «… мы уже заранее видим три случая исхода этой борьбы, указанные Потебней: «А» вполне заключено в «X» (синекдоха), «А» отчасти заключено в «X» (метонимия), «А» и «X», не совпадая друг с другом прямо, совпадают через третье «В» (метафора)» (1, 437) и т.д. Автор широко использует в языке образы, вызываемые словом: «… и потому живая речь была магией, а люди, живо говорящие, были существами, на которых лежала печать общения с самим божеством» (1, 431); ищет смыслы слова (внутреннюю форму). Для синтаксиса Белого характерны и тавтологические повторы, где с помощью образных средств раскрывается содержание термина. Вообще, трех- четырехкратное развертывание мысли помогает переводу термина в «третий», образный мир: «Стремясь назвать все, что входит в поле моего зрения, я, в сущности, защищаюсь от враждебного, мне непонятного мира, напирающего на меня со всех сторон; звуком слова я укрощаю эти стихии; процесс наименования пространственных и временных явлений словами есть процесс заклинания; всякое слово есть заговор; заговаривая явление, я, в сущности, покоряю его; и потому-то связь слов, формы грамматические и изобразительные, в сущности, заговоры; называя устрашающий меня звук грома "громом", я создаю звук, который подражает грому (гррр); создавая такой звук, я как бы начинаю воссоздавать гром; процесс воссоздания и есть познание; в сущности, я заклинаю гром» (1, 430 – 431). Процесс наименования, связь формы и содержания объясняются при помощи простого примера, при помощи одной аналогии поэту удается раскрыть смысл сложного явления. Это позволяет расширить возможности языка, пробудить его словесное, творческое начало. При этом Белый стремится применить методы и категории естественных, точных наук к сфере поэтической формы. Вот пример определения, которое Белый дает понятию «термин»: «Слово-термин - костяк; никто не станет отрицать значения занятий по остеологии (учение о костях); значение остеологии практически необходимо нам в жизни; знание анатомии прежде всего есть одно из условий облегчения болезней (надо суметь выправить горбы, вправлять вывихи); но никто не станет утверждать, что скелет есть центральная ось культуры… Слово-термин прекрасный и мертвый кристалл, образованный благодаря завершившемуся процессу разложения живого слова» (1, 431). В этом определении автор называет основную функцию термина способность точно отображать явления окружающей действительности. По мнению поэта, термин при этом должен быть ясным, четким, постоянным в своей форме (эти качества помогает выразить сравнение термина с кристаллом). Поэт в этом определении использует терминологический аппарат естественнонаучной области знаний (анатомия, остеология, костяк, наименование болезней). Белый, разбирая значение анатомических знаний в жизни, приходит к выводу, что остеология, не смотря на сове практическое применение и большое значение для человека, тем не менее, не может стать ключевым элементом ни жизни человека, ни культуры. Слово-термин, также как и скелет, играет значительную роль в нашей жизни. Но его нельзя назвать ключевым, основополагающим элементом в жизни человека. Ведь он не способен создавать образы, творить новую реальность. Белый при помощи сравнения остеологии с термином показывает роль последнего в языке, его отношения с живым словом. Говоря о «разложении живого слова» Белый подчеркивает отсутствие образности у термина, его однозначность. Также в определении термина поэт использует и образные средства языка, которые придают понятию образность и приближают его к поэтической речи: «Словотермин – прекрасный и мертвый кристалл…» (1, 431). Эпитеты, сравнения, тавтологические повторы помогают Белому избежать безжизненности, отчужденности свойственных научной речи. Поэт стремится уйти от обыденности, от шаблонности словарных определений. Ему необходимо создать новый, символический язык, способный отразить всю неповторимость, своеобразие возможностей слова, речи, мира. К особенностям словарной дефиниции Белого можно отнести постепенное нарастание смыслов от одной части определения к другой. Это позволяет увидеть взаимосвязь между элементами, глубже проникнуть в суть вопроса, осознать сложность описываемого явления. Начиная предложение с тезиса о том, что слово-термин – это костяк, Белый развивая свою мысль, говорит о значении анатомии и знаний по остеологии, приходит к выводу о невозможности преобладания словтерминов в жизни человека. Так как речь, лишенная образности, не может дать никакого развития человеку и его духу: «И потому-то живая речь есть условие существования самого человечества» (1, 431). Развивая определение, поэт делает вывод о природе слов-терминов и их роли в жизни человека (дефиниция в своем строении повторяет на микроуровне строение всей статьи). Иначе дает определение термина современник А. Белого философ П.А. Флоренский. Он подходит к термину как особой категории, способной разъяснить смысл происходящего вокруг. В определениях Флоренского тоже присутствуют сравнения, параллелизмы, антитезы, но они более сдержанные, если можно сказать «несмелые»: в термине «сжатая неподвижность и устойчивость, но в нем же и биение мысли и бесконечность» (9, 208). Термин для Флоренского способен вместить в себя характеристики, которые присущи как языку науки, так и философской мысли: « Термин, в разъясненном смысле слова, есть граница, которую мышление само-определяется, а потому и самоосознается… Термин – сжатое описание…термин предмет медитации» (9, 204 208). Совсем иное определение дает «Энциклопедический словарь» Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. «Термин — слово, которому соответствует определенное понятие, или изолированное, или входящее в состав суждения или умозаключения. Под термином в логике разумеют не только слова, означающие известные понятия, но и самые понятия» (2, 86). Их определение – это настоящая словарная статья, в которой можно найти историю появления понятия, проследить его становление и развитие, найти список рекомендуемой и использованной литературы. Но при этом статья не является безличной. В ней можно найти «голос» авторов, который проявляется в различных оценках деятельности ученых, критике тех или иных подходов, размышлениях о путях дальнейшего развития понятия: «Некоторые современные мыслители, стремясь к созданию точного словоупотребления в философии, с целью противодействия философскому дилетантизму и декадентству, пытались создать искусственную систему знаков и символов, взамен общеупотребительных философских слов (Рихард Авенариус, в «Критике чистого опыта»), но эта попытка, при всем своем остроумии, не может быть признана удачной… Значительные усовершенствования в философскую терминологию всегда вносили величайшие философы» (2, 87). Образно-философский язык делает статьи Андрея Белого похожими на «синтезированные субстанции» (термин А.В. Лаврова), в которых гармонично сочетаются признаки научной и образной речи. Литература 1. Белый А. Символизм.- М., 1910.- 635 с. 2. Брокгауз Ф.А., И.А. Эфрон «Энциклопедический словарь» (Т – Ф), т. 13, с. 85-86 3. Штайн К.Э. Гармония поэтического текста. Монография / Под редакцией доктора филологических наук профессора В.В. Бабайцевой. – Ставрополь: Издательство СГУ, 2006.–646 с. 4. Штайн К.Э., Петренко Д.И. Язык метапоэтики и метапоэтика языка // Метапоэтика: сборник статей научно-методического семинара «Textus» // Под ред. В.П. Ходуса.- Ставрополь: Издательство Ставропольского государственного университета, 2008.- Вып. 1.- 736 с. (14 – 47) 5. Лавров А.В. Андрей Белый: Разыскания и этюды. М.: Новое литературное обозрение, 2007.–520 с. 6. Лотман Ю.М. Поэтическое косноязычие Андрея Белого // Андрей Белый: проблемы творчества: статьи, воспоминания, публикации. Сборник. –М.: Советский писатель, 1988.-832 с. (437 - 443) 7. Фещенко В.В. Поэзия языка. О становлении лингвистических взглядов Андрея Белого. - Москва, 2005, 17 с. // www.allbest.ru 8. Штайн К.Э., Петренко Д.И. Русская метапоэтика: Учебный словарь / Под ред. доктора социологических наук профессора В.А. Шаповалова. — Ставрополь: Издательство Ставропольского государственного университета, 2006. 9. Флоренский П. Имена: Сочинения.–М.: Эксмо, 2008.– 896 с.– (Антология мысли).
