Из воспоминаний о ВОВ

Русакова Дарья 5 «Б» класс
Однажды в отряд вернулась разведка и
привела мальчика. Вся одежка на нем
была в золе. Повсюду пятна крови. Сам
он весь белый. И как мы возле него ни
крутились, он не говорил. Потихоньку
обмыли его. Командиры нам сказали
от него не отходить, все время
говорить с ним. И он все-таки
заговорил. Мальчика звали Антек.
Поляк. У нас в округе имелись
польские села. Рассказал, что к ним
приехали каратели расстреливать
мирных жителей. Ночью выкопали
яму, а утром стреляли. А мама ему
сказала, что если будут стрелять, то ты
за меня прячься и вместе со мной
падай в землю
Сначала, когда мы начинали воевать,
звенья формировались из трёх
самолётов, это было очень неудобно.
Вот где проблемы были. Позже состав
звена комплектовался из 2 пар, т.е. 4
самолётов, тогда стало лучше воевать,
было намного удобнее. При
сопровождении штурмовиков мы
долетали до линии фронта, и начинали
использовать приём «ножницы», т.е.
начинали ходить над ними парами
встречными галсами, ведь скорость у
нас была больше, чем у штурмовиков. А
так мы держим под контролем и
штурмовиков и друг у друга хвост. Это
была правильная тактика. А если надо
было атакуя пикировать, то собирались
четвёркой и так звеном пикировали.
Когда дали ракету, то мы под крики:
«Ура!» перешли в атаку. Стали
наступать. Кое-где стояли нетронутые
жилые дома. В них засел противник,
выбить которого оказалось весьма и
весьма непросто. Автоматчики
штурмуют укрепленные пункты, я
держусь возле сержанта. Выбирали с
ним непростреливаемые места и
перебежками подбирались к домам.
Стреляли, не жалея патронов. Когда
прорвались в сам город, стало очень
трудно. Немцы мастерски
организовывали на нас засады. Били
наверняка со вторых этажей, откуда нас
видно как на ладони. Где чуть вижу, что
немцы сидят, то по-пластунски
подбирался на 15-20 метров, после чего
кидал гранаты Ф-1
За время войны по наведению наших
радиостанций было сбито более сорока
самолетов противника. Недаром
говорили, что пехота — «царица полей»,
артиллерия — «бог войны», авиация —
«сталинские соколы», а связь — это «нерв
армии». Без связи воевать невозможно. А
когда дело касается наступления, то
проводную связь не всегда можно
обеспечить. Нужна радиосвязь – она
мобильная, можно держать связь на
большом расстоянии. А что касается
самолетов – то тут, естественно, возможна
только радиосвязь. У нас не на всех
самолетах-истребителях стояли
радиостанции – приемники-передатчики
были только у командиров звеньев, а у
остальных стояли только приемники
Поблизости от нас в Суземском районе
располагался партизанский отряд имени
Андреева Фрунзенской бригады. Ушли
мы в него с отцом осенью 1942 года. 25
октября уже в партизанах находились.
Нечего в селе делать было. Мать с
ребятишками осталась дома. Меня
определили связным к командиру роты.
Рота была большая, человек под сотню.
Ожесточенные бои развернулись под
узловой станцией Суземка. Она три раза
переходила из рук в руки. Мой ротный
был тяжело ранен, и я его вывез на
лошади в лесной аэродром, где
командира на самолете куда-то
отправили.
У нас были родственники, три брата, они
всю войну прошли, и домой пришли
невредимыми, даже ни один не ранен. А
вот кум мой не вернулся с фронта. Также и
соседи, сын с отцом, сгинули. Много в селе
не вернулось мужчин. Братья же часто
песню пели: «Три танкиста, три веселых
друга…» Они поют, а мы плачем. Погибших
вспоминаем
Работали по двенадцать часов в сутки,
когда был нормальный день, и по
восемнадцать часов в сутки, когда был
аварийный день. Иногда приходилось
спать под верстаком, в холодном цеху —
другого выхода не было. Периодически
нас перебрасывали на сборку бомб — в то
время завод выпускал авиабомбы ФАБ-50.
Это тоже была очень тяжелая работа — на
длинном желобе лежит бомба, и каждый
рабочий делает свою операцию. Я делал
разную работу — например, сегодня
ставишь стабилизаторы, завтра
вкручиваешь ударники и так далее.
Ударники ставили не настоящие,
металлические, а пластмассовые, потому
что иначе бомба может взорваться.
Чувствую, парашют раскрылся, и я тихо
спускаюсь к земле. Лечу. Смотрю, самолет
пролетел дальше, то рядом с ним стрельба, то в
другом месте. Прокручиваюсь на стропах, ведь
ночь, ничего не видно. Неожиданно опустился
в лес и повис на дереве. Сук прошел внутрь
одежды и попал под мышку. Проколол мне
кожу, кровь течет, в валенки стекает. Вишу,
сняться самостоятельно не могу, пару часов так
провисел. Пока возился, только палец в кровь
разворотил. Начал замерзать и чувствую, что
приходит мне конец. Рука уже вся в крови, нога
замерзла, совершенно перестал ее чувствовать.