Заявитель: Трущелев Юрий Васильевич Регион: Ростовская область, г.Аксай ТРУЩЕЛЁВ ВАСИЛИЙ ЯКОВЛЕВИЧ Родился в 1923 году в селе Мараза Шемахинского уезда Бакинской губернии – ныне это Азербайджан. В 1924 году семья Трущелёвых переселилась в Сальские степи Донской области Юго-Восточного края в основанное переселенцами село Журавлёвка. Сейчас это Целинский район Ростовской области. В Великой Отечественной войне участвовал с октября 1941 по октябрь 1942 года. Сначала прошёл месячную подготовку в учебном подразделении в станице Усть-Лабинской, а затем был отправлен на фронт красноармейцем в разведроту 203 стрелковой дивизии, которая вела боевые действия в междуречье Дона и Волги. Из-под Сталинграда по приговору тройки военного трибунала был отправлен в Унжлаг Горьковской области, где отбывал наказание по ст. 58, как «враг народа». После досрочного освобождения в июне 1952 года вернулся в село Журавлёвка, а в 1962 году переехал с женой и детьми в Аксай. В 1990 году Коллегией военного трибунала СевероКавказского военного округа дело было пересмотрено и приговор в отношении Трущелёва В.Я. отменён «за отсутствием в его действиях состава преступления», а Трущелёв В.Я. реабилитирован. Награждён орденом Отечественной войны II степени и медалями. Умер в 2007 году, похоронен на Аллее Ветеранов на Аксайском кладбище. ТРУЩЕЛЁВА АННА НИКИТИЧНА Родилась в 1927 году в деревне Подолешье Мосальского района Калужской области. В годы войны от болезней и недоедания в её семье умерли братья, сестры и мать. Из девятерых детей выжили только Анна и Капитолина. Анна в 1944-м окончила семилетку, работала в колхозе и на пунктах заготзерно. Потом десять лет в колхозе – уже в Ростовской области. С 1962 до выхода на пенсию в 1983 году трудилась на предприятиях города Аксая. Награждена медалями «Ветеран труда» и «60 лет Победы в Великой Отечественной войне». Проживает в городе Аксае. НОВЫЙ ГОД ПОД БОМБАМИ Из воспоминаний жительницы города Аксая А. Н. Трущелёвой (Записано в декабре 2000 года, опубликовано в районной газете «Победа» 31.01. 2001 года) Я уже не в том возрасте, чтобы годы свои скрывать. Сейчас мне 73, и в новом веке, даст Бог, ещё поживу… А прожитое, так уж случилось, делится в моей памяти на две части. До 1952 года жила в калужской деревеньке в двухстах километрах от Москвы. Называлась она Любилово, а после войны в честь наших земляков Героев Советского Союза братьев Лунёвых деревню переименовали в Лунёво. В 1941-м, когда началась война, мне было 14 лет и я перешла седьмой класс. Но закончить мне его удалось много позже, уже не по годам повзрослевшей, пережившей оккупацию, бомбежки, голод, смерть мамы и семерых братьев и сестёр… Постоянного немецкого гарнизона у нас не было, деревня была в стороне от главных дорог, в лесу. Но немцев мы видели. Запомнился такой случай. Немецкая часть разбрелась по избам на постой. У нас был один из немногих в деревне большой кирпичный дом. Но и семья не маленькая: девять детей, а я – старшая. Было большое хозяйство, даже лошадь. На фронт отца не забрали по здоровью, из-за ноги, но в те дни его как раз забрала проводником с нашей лошадью и подводой отступающая советская часть. К нам в дом ввалились четверо немцев. Гогочут, что-то возбуждённо обсуждают, довольные: до Москвы рукой подать, скоро война кончится. У них были свои продукты, и выглядели они хорошо – сытые, справно одетые, но всё равно, видимо, хотелось домашней добавки к казённым харчам, и старший подступился к маме: - Матка, яйко давай, млеко! Мама показала на маленьких детей, которые испуганно смотрели, кто с печи, кто с полатей, и попыталась объяснить, что яичек и молока даже им не хватает. Но фриц не слушал её и говорил что-то по-своему. Из всего его лопотания можно было понять только, что, если не даст, нам всем будет плохо. - Пух-пух, - показывал солдат на спрятавшихся на русской печи малышей и при этом улыбался. Но мама испугалась и кинулась к двери, чтобы достать схороненные в заветных местах кое-какие припасы. Пропади они пропадом, как-нибудь и на картошке перебьёмся, лишь бы детей не трогал! В дверях она столкнулась с ещё одним немцем. О том, что это был большой чин, мы догадались по поведению наших незваных гостей. Они все вскочили и, вытянувшись, замерли, поедая глазами начальство. Офицер осмотрел дом, прошёл в наступившей тишине к печи, долго смотрел на притихших малышей и, резко повернувшись, что-то скомандовал. Солдаты мигом вымелись из избы, прихватив свои пожитки и на ходу надевая шинели. Офицер вышел за ними, но скоро вернулся и положил на стол несколько плиток шоколада и печенье в пачке… - Для детьи, - он с трудом подбирал русские слова. Потом достал из внутреннего кармана бумажник, показал маме фотокарточку. - Майне фрау унд киндер – жена и детьи… Война – плёхо. Гитлер и Сталин – плёхо. Детьям нужен мир, жить без война… - и ушёл. К нам больше никто не заходил. Скоро фронт продвинулся к Москве. Уже не было слышно орудийной канонады, только самолёты по нескольку раз на день, пролетая высоко над деревней. Немцев у нас уже не было. Они назначили новую власть: старосту и полицаев из местных, обязав их следить за порядком и, главное, исправно поставлять для Германии обозы с продуктами. Но у полицаев тоже не было спокойного житья и полной власти. Прямо за деревней лес, знаменитый Мосальский бор, протянувшийся на сотню километров. А там, в глухих болотах, из наших окруженцев формировались партизанские отряды. Вскоре по тылам пошли и регулярные части: конные отряды генералов Белова и Доватора. 31 декабря 1941 года и к нам в Любилово зашёл отряд кавалеристов. Командир расположился в нашем доме. Молодой, весёлый, подмигивает мне: - Ну, что, курносая, танцевать любишь? Вечером будем праздновать Новый год. Зови подружек. Отец наш всё бурчал на него: - Какая вы, к чертям, разведка! Лошадей возле изб побросали! Не видишь, что ли, как самолёты фашистские крутятся? - Спокойно, папаша, фрицам сейчас не до нас. Им под Москвой жару дают! Станут они с вашей деревенькой связываться… Командир позвал несколько бойцов (на слово «солдат» они обижались: солдаты у фашистов). Появились банки с тушёнкой, колбаса и всякие диковинные продукты, захваченные у немцев. Я с соседскими девочками чистила картошку. Потом бойцы принесли откуда-то патефон, пригласили взрослых девчат. Обычно бомбёжки и артобстрел мы пережидали в погребах, которые находились в отдалении от изб, в огородах. А в ту ночь бомбить стали так неожиданно и сильно, что все растерялись. Не только мы, гражданские, но и бойцы отряда. Я упала на пол возле стены, как нас учили в школе. Сразу же посыпались стёкла. Видимо, бомба взорвалась совсем рядом. С улицы доносились крики, ржанье лошадей, беспорядочная стрельба… Я очнулась, когда почувствовала на себе горячее дыхание – в дом со страху забежала лошадь осёдланная. Крыльцо и входную дверь разнесло взрывом, крыша загорелась. Кто-то из бойцов вынес меня и положил прямо на снег. Горел не только наш дом – вся деревня. Я поняла, что совершенно невредима, только чуть стеклом порезалась и плохо соображала. Не помню, как добралась до погребов, где уже были родители с малышами. Их ещё днём отправили к бабушке. Так мы и жили потом: кто в погребах, кто в землянках. А весёлого командира кавалерийской разведки разнесло в клочья прямо с лошадью… В 1952 году я вышла замуж и переехала к мужу в Ростовскую область. Сначала жили в селе Журавлёвка, а в 1962-м в Аксай переехали. Здесь и прошла моя жизнь. Растили сыновей, нянчили внуков… Пошли на пенсию. Живём потихоньку. Вот и век, говорят, кончился, новый пришёл. А я всё чаще вспоминаю свою далёкую родину, дом, который так и не отстроили. Вспоминаю своих погибших родных: маму, братишек, сестрёнок… и, вскоре после войны, отца. Всех, кого оставила в уходящем веке. P.S. Анна Никитична Трущелёва умерла 12 апреля 2012 года, похоронена на Аллее Ветеранов Аксайского городского кладбища рядом с мужем – ветераном Великой Отечественной войны Василием Яковлевичем Трущелёвым. Дед Никита Базыков и мама Анна Никитична Базыкова (Трущелева), на руках у деда мамина сводная сестра Тоня, это примерно 1950 - 51 годы Мама, эту фотографию она послала отцу в лагерь - они, как тогда называли, заочники - познакомились по переписке, а зарегистрировались официально в июне 1952 года Анна Васильевна и Яков Васильевич Трущелевы и мать дедушки Надежда (отчество не знаю), это примерно 1926 год, на руках у деда мой отец, а у бабушки - дядя Володя.