ОЦЕНОЧНЫЕ ГЛАГОЛЫ В КОММУНИКАТИВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НОСИТЕЛЕЙ РУССКОГО ЯЗЫКА
advertisement
Г. Н. Кенжебалина ОЦЕНОЧНЫЕ ГЛАГОЛЫ В КОММУНИКАТИВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НОСИТЕЛЕЙ РУССКОГО ЯЗЫКА Курс лекций для студентов и магистрантов филологических специальностей Павлодар Кереку 2010 Министерство образования и науки Республики Казахстан Павлодарский государственный университет им. С.Торайгырова Г. Н. Кенжебалина ОЦЕНОЧНЫЕ ГЛАГОЛЫ В КОММУНИКАТИВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НОСИТЕЛЕЙ РУССКОГО ЯЗЫКА Курс лекций для студентов и магистрантов филологических специальностей Павлодар Кереку 2010 1 УДК 81’367.625(075.8) ББК 81.2 Рус -923 Р89 Рекомендовано к изданию учебно-методическим советом факультета филологии, журналистики и искусства Павлодарского государственного университета им. С. Торайгырова Рецензенты: С. К. Шаймарданова – кандидат филологических наук, профессор ПГУ им. С. Торайгырова; Н. Г. Шафер – кандидат филологических наук, профессор Павлодарского государственного педагогического института; Г. Е. Имамбаева – кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики и русской филологии Инновационного Евразийского университета Кенжебалина Г. Н. К35 Оценочные глаголы в коммуникативной деятельности носителей русского языка : курс лекций для студентов и магистрантов/ Г. Н. Кенжебалина. – Павлодар : Издательство «Кереку» ПГУ им. С. Торайгырова, 2010. – 99 с. Специальный курс лекций по дисциплине «Оценочные глаголы в коммуникативной деятельности носителей русского языка» разработан для магистрантов и студентов филологических специальностей. В курсе лекций излагаются теоретические основы речевой коммуникации, лингвистической семантики и прагматики русского языка, рассматривается категория оценки в философии и языке. Особое внимание уделяется проблеме описания языковых единиц с точки зрения антропо - и этноцентрической научной парадигмы. Предлагаемый подход к комплексному анализу языковых фактов проиллюстрирован на примере оценочных глаголов русского языка, весьма содержательной в семантическом и прагматическом плане группе слов, играющей важнейшую роль в коммуникативной деятельности носителей русского языка. УДК 81’367.625(075.8) ББК 81.2 Рус-923 Кенжебалина Г. Н., 2010 ПГУ им. С. Торайгырова, 2010 За достоверность материалов, грамматические и орфографические ошибки ответственность несут авторы и составители 2 Предисловие Коммуникативная деятельность (общение) – это сложнейший и интереснейший феномен человеческой жизни. Именно в общении человек наиболее ярко проявляет свою социальную, этническую, возрастную принадлежность и личностную сущность. В отличие от животных, наследующих приемы общения биологическим путем, коммуникативная деятельность человека имеет общественный характер, является частью его культуры и истории. Коммуникативная деятельность человека в качестве объекта научного исследования представляет собой разноплановый и многоаспектный фрагмент действительности. Осмысливая рассматриваемое нами явление, О. Я. Гойхман пишет: «Слово «коммуникация» одно из многих иностранных слов, которые в настоящее время широко употребляются в русском языке. Оно происходит от латинского слова communico, что означает «делаю общим, связываюсь, общаюсь», поэтому наиболее близким к нему по значению является русское слово «общение». От слова «коммуникация» происходят такие слова, как «коммуникабельность» (способностьк общению, общительность), «коммуникабельный» (общительный человек, а также «коммуникативный» (относящийся к коммуникации; например коммуникативный тип высказывания» [1, c. 6] Общение между людьми происходит с помощью языка – главного инструмента человеческого мышления и познания, поэтому коммуникативная деятельность человека непосредственно связана с понятием речевой коммуникации. Современная лингвистическая наука характеризуется тенденцией максимально обогащать семантические исследования знаниями о человеке и мире, закодированными в значении языковых единиц, и тем смыслом, который приобретают языковые единицы в процессе коммуникации. Оценочные глаголы русского языка представляют собой класс глаголов, которые выражают, характеризуют и дифференцируют оценочную деятельность человека – один из важнейших видов осмысления и познания им окружающей действительности. В них как в зеркале отражаются ценностные приоритеты и установки, которые пронизывают мировосприятие и миропонимание народа, нашедшие воплощение в русской ценностной картине мира. Цель нашей работы – ознакомить студентов и магистрантов филологических специальностей с комплексным подходом к семантикопрагматическому анализу оценочных глаголов в коммуникативной деятельности носителей русского языка. 3 1 Теоретические предпосылки описания оценочных глаголов в коммуникативной деятельности носителей русского языка Лекция 1.1 оценочных слов Семантико-прагматический аспект исследования 1.1.1 Семантика и прагматика языковых единиц русского языка в коммуникативной деятельности Включение человека, его деятельности в процесс изучения языка открывает новые научные связи: психолингвистические, социолингвистические, этнолингвистические и др. Благодаря языку процесс формирования мысли доступен научному исследованию: «Человек уже произвел (первичный) философский, логический и психологический анализ, и результаты его отражены и закреплены в языке. Прежде чем двигаться дальше в любом из этих направлений, предлагаемых различными науками, необходимо извлечь все, что возможно из языка, и сделать это должна лингвистика» [2, с. 21] Содержание языковых единиц, как известно, может быть исследовано различными способами: за многовековую историю языкознания лингвистами выработан солидный теоретико-экспериментальный аппарат, позволяющий дать весьма глубокое и разностороннее описание значения и внутреннего строения языковых знаков. С конца ХХ столетия науку о языке, лингвистические исследования слова как основы лексической системы отличает интенсивная «антропологизация», т.е. выявление места роли изучаемой единицы в языковой картине мира носителей языка. Эта задача осложняется тем, что в процессе речевой коммуникации слово «обрастает» дополнительными смыслами и обретает иногда специфические для культуры, философии и психологии народа семантические компоненты: «В речи действуют факторы, идущие от человека, который не может быть только носителем языка или единицей социального коллектива, но всегда остается неповторимой личностью со своими неповторимыми мыслями, чувствами и устремлениями. Слова в речи функционируют не как усредненные, безликие ономатемы, они наполнены уникальным смыслом, определяемым ситуацией речи и личностью говорящего» [3, c. 6] - полагает Э. В. Кузнецова. В настоящее время определение границы между семантикой и прагматикой языка является предметом острой научной дискуссии. Первичное противопоставление Ч. Моррисом семантики и прагматики языка, основанное на трехзначной оппозиции: семантика – «отношение знаков к объектам», прагматика – отношение знаков к тем, кто их интерпретирует», синтактика – «отношение знаков друг к другу» - представляется некоторым современным исследователям упрощенным и искусственным [4; 5]. Причиной критического отношения к столь категоричному расчленению языка на три сферы является осознание целым рядом выдающихся лингвистов неразрывной связи и 4 взаимовлияния семантического и прагматического в значении языковых единиц. Человеческое мышление, отражая в языке объективный мир, вносит элемент субъективности, обусловленный сложным характером познавательной деятельности человека. «Субъективный элемент сохраняется на уровне языковой интерпретации мысли и влияет на процесс отражения внешнего мира в языковой системе: в зависимости от глубины познания человеком реального мира, от правильного видения его, этот мир будет представляться в языке в более или менее адекватном виде» [6, c. 19]. Если изучение семантической стороны языкового знака имеет достаточно длительную историю в языкознании, фундаментальную теоретическую базу, созданную трудами известных зарубежных и отчественных лингвистов, разработанный комплекс эффективных методов исследования, то прагматика, как относительно недавно сформировавшая отрасль лингвистики, на сегодняшний день еще не имеет ни точно определенных границ исследования, ни общепринятого терминологического аппарата: «Можно сомневаться в том, что лингвистическая прагматика существует в настоящее время в качестве самостоятельного и целостного направления с четко очерченной и принимаемой всеми программой исследования; скорее речь может идти о нескольких различных, возникающих независимо друг от друга течениях (часто перекрещивающихся, иногда сливающихся, но нередко и сталкивающихся друг с другом), объединенных лишь самым общим представлением относительно необходимости учитывать в лингвистическом исследовании человеческий фактор» [4, c. 23]. Однако решение проблем, поднимаемых лингвистической прагматикой, открывает новые возможности для понимания природы формирования, функционирования языковых единиц в речи и соответственно их адекватной интерпретации. К числу вопросов, которыми занимается прагматика, относят проблемы, связанные с субъектом речи (говорящим), адресатом (слушающим), стратегией и тактикой речевого поведения, также исследуются формы речевого общения, отношения между коммуникантами, интерпретация речи и перформативные высказывания. Одним из аспектов отражения взаимодействия действительности и человека является оценочный. В процессе познания мира природные данные, воспитание, образование, исторический фон, на котором протекает жизнь человека, его характер, вкусы, мировоззрение вырабатывают у человека определенную систему ценностей, опираясь на которую, он дает всему оценку. «Оценка относится к числу собственно человеческих категорий. Она задана физической и психической природой человека, его бытием и чувствованием, она задает мышление и деятельность, его восприятие искусства» [7, c. 5]. Категория оценки представлена в языке на самых разных уровнях (фонетическом, лексическом, фразеологическом, словообразовательном, морфологическом, синтаксическом). Языковые средства этих уровней с оценочным значением представляют собой определенную систему (категорию, поле) с богатым семантическим и прагматическим содержанием. 5 Под семантической категорией обычно понимают «типовые языковые значения с определенным денотативно-понятийным содержанием» [8, c. 6]. Семантическая категория оценки отличается специфическим аксиологическим содержанием, широкой распространенностью и свойственными только ей способами языковой репрезентации. Оценка в философии и лингвистике неразрывно связана с понятиями «хорошо/ плохо» и относится к числу универсальных категорий, так как не существует языка, в котором отсутствуют данные понятия [9; 10; 11]. Оценочные высказывания являются, как и любые другие, результатом процесса порождения речи [12, c. 29]. Порождение речи определяют лингвистические, экстралингвистические и собственно прагматические факторы. Как пишет Ю. Н. Караулов: «Оформившаяся в 70-х годах ХХ века и к настоящему времени хорошо разработанная в англо - и немецкоязычной литературе «теория речевых актов» своим появлением знаменовала определенный сдвиг от статической фиксации, от гербарийно-коллекционного перечисления языковых средств, выражающих определенные эмоционально-психологические и интеллектуально-оценочные состояния говорящего (досада, радость, заинтересованность, раздражение и т. д.) – к динамическому их изучению как комплекса языковых средств, характеризующих человеческие интенциональности» [13, c. 9]. В связи с этим в последние десятилетия функционирование оценочных выражений в речевых актах стало объектом внимания в исследованиях Е. М. Вольф, Н. Д. Арутюновой., Т. В. Булыгиной, А. Д. Шмелева, М. В. Федосюка, З. К. Темиргазиной, поскольку «оценка является одной из важнейших лингвистических категорий, принимающих непосредственное участие в организации языкового общения» [14, c. 5]. В языке отражается и хранится совокупность результатов мыслительной деятельности человека, в том числе и национальные особенности культуры, носителем которой является индивид. «В семантике языковых единиц отражаются помимо денотативно-сигнификативных, коннотативных, оценочных и т.д. признаков также географические, исторические, государственные, общественно-политические, социальные, национальнокультурные сведения и особенности, связанные с конкретной страной и конкретным народом» [15, c. 8]. Связь языка с культурой этноса является предметом исследования линвокультурологии – одной из молодых интегрированных наук, возникших во второй половине прошлого столетия. Тенденция к смещению акцента в лингвистических исследованиях на принцип антропоцентричности отразилась и в лексикографической практике: в описание языковых единиц все активнее включаются экстралингвистические факторы, поскольку «организация языковой картины мира, статистически представленной в языковой системе, основная сущность словарей» [25, c. 203]. И. Б. Шатуновский отмечает: «Поразительно отсутствие реальных границ – не только между «значениями» одного слова, но также между значениями разных непредметных слов и их различных семантико-коммуникативно6 синтаксически-контекстуально-прагматических разрядов. Подумать только, насколько мала, зыбка и малосущественна грань между бытием и присутствием, существованием и истиной, знанием и мнением, мнением и верой, мнением и намерением, желанием и чувством, и т.д., и т.п., как они смешиваются, постепенно и незаметно, через промежуточные разряды и употребления переходят одно в другое! Поражает зыбкость семантического «вещества», отсутствие границ между собственно семантическими, прагматическими, контекстуальными, выводными и т. д. его «компонентами», их принципиальная слитность» [17, 59]. Вопросы 1. В чем состоит сущность антропоцентического подхода к изучению языка? 2. Назовите имена ученых, являющихся основоположниками антропоцентризма в лингвистике. 3. Какое значение имеет коммуникативная деятельность в жизни человека? 4. Каковы предпосылки возникновения теории речевой деятельности? 5. Каково соотношение семантики, прагматики и синтактики языка, по мнению Ч. Морриса? Какие теории других зарубежных и казахстанских ученых, посвященные этой проблеме, вам известны? 6. Какие понятия, по вашему мнению, составляют необходимый терминологический минимум прагматики? 7. Что такое семантическая категория? 1.1.2 Категория оценки в философии Способность давать оценку была присуща человеку на самой заре появления человеческого сознания и детерминирована инстинктом самосохранения: «Человеческое мышление отождествляло живое и неживое (анимизм), придавало огромное значение аналогии, оперировало разного рода магическими образами и символами. Полет птиц, шелест листьев, плеск воды, встреча с тем или иным человеком или животным, находка той или иной вещи – все это интерпретировалось как хорошие или дурные символы, жизнь или смерть. Особой магической силой обладало слово, которое могло как принести спасение, так и навлечь несчастье, болезнь, испортить охоту, помешать пахоте или получению хорошего урожая» [18, c. 5]. Естественно, что по мере эволюции человеческого сознания его оценочная деятельность также усложнялась и развивалась: «В процессе аксиогенеза из архаического ценностного синкретизма в ходе формирования индивидуального сознания («Я-сознания») постепенно вычленялись самостоятельные виды ценностей – нравственные, религиозные, политические, эстетические, интеллектуальные и т.д., которые базировались на концептах «добро - зло», «святое кощунственное», «справедливость – несправедливость», «ум - глупость», «красота - уродство» [14, c. 27]. 7 Исследование категории оценки в философии и лингвистике имеет многовековую историю. Первым этапом в истории изучения оценки являются исследования античных философов. Прежде всего, это работы Аристотеля, который, возражая Платону, постулировавшему тезис о существовании идеального, отвлеченного от онтологии мира блага – первопричины и конечной цели всех благ, писал: «…благо, как нечто общее, объединенное общей идеей, не существует» [19, c. 61]. Аристотель был убежден, что существуют многочисленные и разнородные категории, подводимые под концепты добра. Множественность видов добра, по мнению Аристотеля, определялась как разнообразием целей в действиях человека, так и субъективностью, индивидуальным характером требований, которые человек предъявляет к жизни. Еще одним достижением античной философии следует считать выделение лингвистического аспекта аксиологической проблематики. Так, Аристотель впервые отметил, что оценочные слова по своей природе отличны от дескриптивных, поднял вопросы о видах объектов оценки, о значениях оценочных предикатов. Кроме того, Аристотель «оставил в наследство» один из главных вопросов аксиологии, ответ на который ищут мыслители Востока и Запада вот уже в течение нескольких столетий: что является «общей мерой», единым психологическим эквивалентом, через который можно дать определение добра и зла, применимое ко всем их видам? Как известно, средневековая схоластика на значительно время приостановила развитие научной мысли на Западе. В этот период исследования по аксиологической философии переместились на Восток, который переживал очередной виток расцвета науки и культуры. В связи с исследуемым нами вопросом, считаем уместным упомянуть работы другого великого мыслителя древности, ученика Аристотеля – аль-Фараби, продолжившего, творчески развившего и обогатившего идеи своего учителя размышлениями об этическом аспекте добра и зла. Значительным вкладом в развитие аксиологической науки являются его работы «О значениях слова разум» и «О классификации наук». В своих рассуждениях о разуме, добре и зле аль-Фараби отталкивался от общепринятого представлениея о разумном человеке, которое включает в себя положительную этическую характеристику его намерений и действий. Восточный мыслитель писал, что «рассудительность в выявлении того, что поистине является добром, с тем, чтобы вершить его, или что есть зло, чтобы избежать его, - это и есть разумение» [20, c. 4]. Если же учитывать, что тогда (как и сейчас) человек в своем эволюционном развитии определялся как “homo sapiens” - человек разумный, то с этой точки зрения способность человека к оценочной деятельности в структуре личности древние философы Запада и Востока признавали основополагающей. Следующим этапом интенсивного развития исследований в области аксиологии являются работы мыслителей XVII века (Т. Гоббс, Дж. Локк, Б. Спиноза). Бурный расцвет естественных наук в этот период обусловил отношение к человеку как органической части вселенной. Основным объектом внимания ученых того времени было психическое взаимодействие человека и окружающего мира. Отношения человеческого «я» и окружающей 8 действительности характеризовались как ощущения, вызываемые внешним воздействием. Постулируя идею прямой зависимости формирования положительной или отрицательной оценки от желания и отвращения, Т. Гоббс подчеркивал субъективный характер оценки: «…так как для различных людей предметами влечения и отвращения являются различные вещи, то должно существовать много вещей, которые для одних благо, а для других – зло; так, для наших врагов зло то, что для нас благо. Добро и зло, следовательно, относительны; они зависят от того, кто имеет по отношению к данной вещи влечение или отвращение» [21, c. 240]. Оценочные предикаты определялись им как интенсиональные, т. е. имеющие отношение к сфере внутреннего мира человека, его чувств и эмоций. В основном в сфере ощущений, непосредственных реакций человеческого организма на проявления внешнего мира сфокусирована оценочная деятельность человека, по мнению Дж. Локка, выдвинувшего каузальное определение оценочных предикатов. «Добро» Дж. Локк связывает с удовольствием, «зло» со страданиями. Интенсиональные и каузальные определения оценочных предикатов являются гедонистическими. В истории философской мысли можно отметить несколько сменяющих друг друга установок, отражающих разные системы ценностей, которые формировали соответствующий тип личности. Гедонизм - одна из наиболее древних, она утверждает наслаждение как высшее благо жизни и критерий поведения человека. Третьим большим этапом в изучении категории оценки в философии и языке можно считать работы исследователей XVIII века: развитие и переосмысление идей Локка в учении Д. Юма, осуществление перехода от гедонистических позиций к позиции разума (И. Кант), эволюционирование гедонистического подхода в сторону утилитаристской направленности (И. Бентам, Дж. Милль). Д. Юм в оценочной деятельности человека доминантным считал переживаемые чувства, хорошее и плохое, по его мнению, заключается в характере переживаемого человеком психологического чувства: «В самом чувстве и заключается наша похвала или восхищение. Дальше мы не идем и о причине удовлетворения не спрашиваем. Мы не делаем заключения, что характер добродетелен, из того, что он нравится нам, но, чувствуя, что он нравится нам особенным образом, в сущности, чувствуем и то, что он добродетелен» [22, c. 620]. Концепция Д. Юма провела важную «черту», отделив друг от друга естественную и ценностную картины мира. На принципиально противоположных позициях к гедонизму в своем подходе к категории оценки находится концепция долженствования, разработанная И. Кантом, который заменил принцип ощущений и чувств принципом морали. И. Кант категорически отвергал желания и ощущения в качестве мерила хорошего и плохого: «…познай самого себя не по твоему физическому совершенству (по твоей пригодности или непригодности ко всякого рода угодным тебе или предписываемым тебе целям), а по моральному совершенству в отношении твоего долга – познай свое сердце: доброе ли оно 9 или злое, чист ли источник твоих поступков или нет…» [23, c. 380]. Таким образом, И. Кант возвел в абсолютную точку отсчета добра и зла (хорошего и плохого) вместо модальности желания (гедонистические концепции) модальность долженствования. В концепции утилитаризма величайшей ценностью и основой нравственности считается польза. Родоначальник утилитаризма, английский философ И. Бентам считал, что смысл этических норм и принципов состоит в содействии «наибольшему счастью для наибольшего числа людей» [24, c. 142]. Хорошее/ плохое в утилитаристских концепциях определяется через полезное/ вредное. В двадцатом веке учение об оценке было обогащено коммуникативным подходом к значению оценочных предикатов: поиски семантического десигната оценочных предикатов сменились прагматическими концепциями, объясняющими смысловую специфику оценки через иллокутивные цели речевых актов. Так, один из «пионеров» прагматического подхода к оценке Ч. Стивенсон писал, что «Слово хороший имеет эмотивное значение похвалы, благодаря которому оно «динамично и подходит для указания на наличие «благоприятствования» [25, c. 23]. Дальнейшее развитие прагматического подхода к проблеме оценочного значения выявило чрезвычайное коммуникативное разнообразие ситуаций, в которых употребляются оценочные высказывания. Оценочные слова «выражают вкусы и предпочтения, решение и выбор, они составляют ядро критических текстов, с их помощью производится квалификация и апробация знаний, умения и способностей, они составляют неотъемлемую часть советов, выговоров, предупреждений, убеждений, разубеждений, похвал, поощрений, осуждений, повышений по должности и дисквалификации. Во всех этих видах речевой деятельности прослеживается сложное переплетение оценочных значений», - писал П. Ноуэлл-Смит [26, 63]. Еще один важный вывод, к которому пришли исследователи середины ХХ века: существует принципиальное различие между описательными и оценочными значениями - оценочные значения, в отличие от дескриптивных, нельзя квалифицировать как истинные или ложные, так как они отражают субъективное отношение человека к окружающему миру. Объективные свойства предмета также участвуют в формировании оценочных значений, «оценочный подход к объекту налагается на познание его реальных свойств, отношенией и функций» [27, c. 6]. Вопросы 1. В чем заключается субъективность оценки? 2. Аксиологические исследования в античную эпоху. 3. Оценка в научных изысканиях восточных мыслителей в эпоху Средневековья. 4. Аксиологические исследования западных ученых в эпоху Просвещения. 10 5. Учение об оценке в ХХ веке. 6. Почему оценочные высказывания нельзя трактовать как истинные или ложные? 1.1.3 Категория оценки в языке В последние десятилетия категория оценки, отраженная в языке, становится объектом пристального внимания целого ряда ученых-лингвистов (Е. М. Вольф, В. Н. Телия, Г. А. Золотовой, Н. Д. Арутюновой, М. В. Ляпон, Л. В. Васильева, Л. А. Сергеевой, и др.). В поле их зрения находятся различные аспекты оценочности: семантический, формальный, функциональный, прагматический. Несмотря на это, проблемы категории оценки и её языковой экспликации остаются открытыми, в лингвистической аксиологии на сегодняшний день имеется ещё целый ряд дисскусионных вопросов. Сложный понятийный смысл оценки обусловливает наличие многообразия классификаций и разнохарактерных подходов к анализу этой категории: «Оценка как ценностный аспект значения присутствует в разных языковых выражениях, охватывает широкий диапазон языковых единиц, при этом каждый уровень языковой структуры имеет свои специфические средства выражения аксиологических отношений» [28, c. 5]. Современные исследователи определяют оценку как вербализованный (отраженный, зарегистрированный в речевом акте) результат квалифицирующей деятельности сознания [29, c. 13] или деятельность сенсорной (чувственной, эмотивной) сферы человеческой психики [30, c. 217]. Под оценкой понимают интеллектуально-психический акт, выявляющий положительную или отрицательную характеристику предмета, обусловленную признанием или непризнанием ценности. «В формально-содержательном плане конкретное ценностное значение можно считать мировоззренческим смысловым содержанием ценностного отношения, а оценку - психологический процесс, в котором ценность «схватывается» сознанием, считать его формой» [14, c. 17]. Учение о ценностях связано с именами таких выдающихся мыслителей и гуманистов, как А. Швейцер, М. Ганди, Б. Рассел, А. Эйнштейн и др. Аксиологические проблемы находили свое отражение и в трудах русских философов (см. работы П. Флоренского, Н. Федорова, Н. А. Бердяева и др.). Проблема соотношения ценности и оценки решается в работах А.А.Ивина [31], М. С. Кагана [32], Л. Н. Столовича [33], З. К. Темиргазиной [14], Н. Д. Арутюновой [27] и т.д. О неразрывной связи оценки и ценностей пишет В. Н. Телия: «Когнитивное содержание рациональной оценки – это мнение субъекта оценки о положительной или отрицательной (негативной) ценности обозначаемого в целом или какого-либо его свойства, основанное на неписаных, но узуальных нормах ценностной картины мира, сложившейся в данном языковом коллективе и на его жизненной философии» [34, c. 167]. Рассмотрение вопроса о ценности в нашем исследовании важно для описания «механизма» отражения системы ценностей русского народа в формировании оценочных высказываний. Система ценностей каждого народа 11 имеет определенную структуру: «Ценностную картину мира составляет система различных ценностей, культивируемых в конкретном обществе, упорядоченных им в определенной иерархии. В ней различается инвариантная часть, содержащая общечеловеческие ценности, которые свойственны всем народам, и вариативная часть, содержащая ценности, которые обусловлены спецификой национальной культуры, особенностями социально-исторического развития народа» [35, c. 11]. Система ценностей, оценка, ценностные ориентации находят свое отражение в культуре и языке каждого этноса. Более того, ценность является духовным и деятельностным ядром культуры. «Осознание огромной роли ценностей в развитии человеческого общества привело на рубеже ХХ-ХХI веков к тому, что многие философы стали видеть в культуре прежде всего систему ценностей и идей, обусловленную реальной историей народа и его духовно-психическим складом» [36, c. 26]. Одним из способов выявления оценочных смыслов анализируемых слов является обращение к культурному контексту русского языка. Мы принимаем так называемое «узкое» определение оценки, непосредственно связанное с признаком «хорошо/плохо», в отличие от широкого понимания оценки (квалификации), которая определяется как «суждение познающего субъекта о предмете, опирающееся на сравнение данного предмета с избранным эталоном» [37, c. 81]. Указанное теоретическое положение обусловило критерии для определения понятия «оценочный глагол». Так, непременным условием отнесения глагола в класс оценочных является наличие в его семантической структуре компонентов хорошо/плохо. Как известно, в лингвистике существует и другое мнение по поводу квалификации оценочных глаголов русского языка. Ряд исследователей считает оценочными и ментальные глаголы думать, считать, полагать (Е. М. Вольф [6], Л. М. Васильев [38], А. М. Дмитровская [39]). Основанием для определения указанных глаголов как оценочных эти ученые считают способность глаголов думать, считать, полагать обозначать способ представления оценки, например, считать красивым; думать, что он умный. Однако, во-первых, в соответствии с этим значением, они выполняют прежде всего связочную, а не оценочную функцию. Во-вторых, «аксиологические» глаголы вводят в высказывание не только оценочные, но и другие прилагательные и существительные: считать кого-то высоким, толстым, низким и т.п. Другим аргументом для отнесения ментальных глаголов в разряд оценочных служит, по мнению Е. М. Вольф, их способность быть основным средством введения оценочных высказываный: глаголы считать, полагать, казаться включают «в высказывание эксплицитную субъективность, указывая на присутствие оценочного субъекта и представляя оценку как относящуюся к его концептуальному миру (при неопределенно-личных глаголах этот субъект – «общее мнение») [9, c. 97]. Опираясь на философские воззрения Фр. Боаса, который был убежден в «психической общности человечества», и Лейбница, выдвинувшего тезис о 12 наличии «универсального набора примитивов», известный лингвист Анна Вежбицкая, проведя тщательный содержательный анализ языковых фактов разных языков мира, пришла к выводу, что «языковые и культурные системы в огромной степени отличаются друг от друга, но существуют семантические и лексические универсалии, указывающие на общий понятийный базис, на котором основываются человеческий язык, мышление и культура» [10, c. 322]. О. В. Ляпон включает в оценочную ситуацию субъект (того, кто оценивает), объект (то, что оценивается) мотивы оценки, основание оценки (точку зрения, на основе которой производится оценка) собственно оценку и характер оценки. Центральным для описания оценочной ситуации, по её мнению, представляется вопрос о главном герое оценочной ситуации – говорящем (оценивающем) субъекте, который выступает в качестве производителя оценочного акта. «Интерес к этому герою стимулирован характерной для современной лингвистики атмосферой внимания к философии «Я» говорящего, которая сменила две предшествующих – философию «имени» и философию «предиката» и поставила в фокус внимания человеческий фактор» [40, c. 9]. Оценка может быть произведена как отдельным человеком, так и исходить от определенного социума. Иными словами, субъектом оценки может быть конкретно-исторический индивид, определенная социальная группа или человеческое общество в целом [41, c. 28]. Выражение той или иной оценки субъектом зависит от его ценностной ориентации. Под ценностной ориентацией понимают «отношение субъекта к условиям своего бытия, отношение, в котором проявляется результат свободного выбора социально значимых предметов» [42, c. 265]. Ценностная ориентация обусловливает характер оценочной деятельности субъекта, отраженной в оценочных высказываниях. В философии выделяются несколько видов ценностных ориентаций: потребительская и творческая, созидательная и разрушительная и т.д. Выделение этих видов условно, так как в действительности все они взаимосвязаны и не существуют в чистом виде. Как правило, речь идет о доминировании какой–либо из них. Определяя значимость ценностных ориентаций для человека, М. Монтень писал: «Жизнь сама по себе – ни благо, ни зло; она вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что вы сами её превратите» [43, c. 19]. Лингвистические исследования современных ученых подтверждают мысль о том, что «нецелесообразно жесткое противопоставление знания о языке знаниям о мире, между ними не существует четкой границы, и они во многих случаях взаимопроницаемы: представление о «картине мира» и оценочных стереотипах органически входит в модальную рамку оценки» [6, c. 207]. В языке оценка выражается, как известно, разноуровневыми средствами: фонетическими, словобразовательными, лексико-фразеологическими, морфологическими, синтаксическими. Системное описание различных средств языковой экспликации оценки дано в работах Е. М. Вольф [9], Н. Д. Арутюновой [27]. Последовательный и детальный анализ синтаксических 13 оценочных средств, классификация предложений по типам объекта оценки представлены в монографии З. К. Темиргазиной «Оценочные высказывания в русском языке» (1999). Сложность исследования семантической структуры и прагматического варьирования предмета обусловлена также трудностью разграничения оценочного и эмоционального в значении оценочного слова. Оценочность в лингвистике определяют как заложенную в слове положительную или отрицательную характеристику человека, предмета, явления. Эмоциональность как отраженное и закрепленное в семантике слова отношение, чувство говорящего к объекту речи» [44, c. 64]. На современном этапе развития языкознания эмоциональность рассматривается как один из богатейших источников развития языка и неотъемлемый компонент речемыслительной деятельности человека [45; 46; 47]. «Механизм эмоционализации коммуникативных единиц языка работает на обоих уровнях – языковом и речевом», - пишет В. И. Шаховский [48, c. 14]. Однозначного решения проблемы соотношения эмоциональности и оценочности в структуре оценочного слова, как известно, не существует. Анализ литературы, посвященной данной проблеме, выявил три основные точки зрения, на которые опираются многочисленные исследования в этом направлении. К ученым, разграничивающим эмоции и оценку, относятся В. Н. Телия [47, c. 502], И. А. Стернин [49, c. 47] и некоторые другие иследователи [50, c. 228; 51]. «Эмоции и оценка, образующие коннотативный компонент значения, не обязательно присутствуют в значении совместно, между ними нет отношений интердепенденции» [49, c. 47]. Данная интерпретация соотношения оценочности и эмоциональности восходит к традиционному разграничению Ш. Балли, В. В. Виноградовым интеллектуальной (рациональной) и аффективной (эмоциональной) сфер языка [52; 53]. Противоположной точки зрения придерживаются Н. А. Лукъянова [54, c. 94], И. Н. Худяков [55, c. 77], Л. И. Шабалина [56, c. 12]. Так, постулируя неразрывность оценки и эмоции, Н. А. Лукъянова пишет, что «…в универсальной словарной помете одобр. фиксируется представление говорящих о положительной оценке реальных явлений (рациональная положительная оценка), связанной с похвалой, с признанием предмета речи хорошим, правильным, удовлетворяющим некоторой средней социальной (коллективной или индивидуальной) норме, а эмоция, выступающая аппаратом оценки, способом её невербального выражения, оказывается как бы «поглощенной» оценкой, скрытой в ней, «свернутой в почку», которая в конкретных высказываниях «разворачивается», «раскрывается» в большей или меньшей степени… Оценочность и эмоциональность не составляют двух разных компонентов значения, они едины, как неразрывна оценка и эмоция на внеязыковом уровне» [54, c. 94]. Взаимосвязанность и взаимообусловленность оценки и эмоции И. Н. Худяков объясняет тем, что оценка «…часто сопровождается появлением определенных чувств (грусти и радости, печали и ликования, скорби и торжества, гордости и гнева и т. п.), ибо очень часто гордость и одобрение, гнев 14 и презрение стоят рядом. Следовательно, проявление эмоций также в той или иной степени невольно вызывает оценку. И если на лексематическом уровне оценочность не предопределяет эмоциональность, то при непосредственном коммуникативном акте (в прямом обращении) оценка не может не сопровождаться эмоциями» [55, c. 82]. О тесной связи оценки и эмоции пишут Л. Н. Иорданская [57] и А. А. Зализняк [58]. Характерными являются наименования эмоций в их работах: «ощущения-оценки» [57, c. 97] и «оценки души» [58, c. 140]. Сторонники третьей точки зрения признают частичное, а не полное совпадение эмоциональной и оценочной лексики [59; 11]. «Несомненно, оценка в качестве своего основания может иметь некоторые чувства, ощущения. Но оценка также может даваться с позиции разума, её основанием может быть некоторый образец, идеал, стандарт» [60, c. 79]. Эмоциональная оценка часто вступает в противоречие с рациональной. Вынесение эмоциональной оценки отличается меньшей аргументированностью и мотивированностью выбора аксиологического знака. Трудности в определении основания той или иной эмоциональной оценки усугубляются частым отсутствием вербализации мотивов оценки. Н. Д. Арутюнова пишет о том, что мотивы некоторых видов оценки «с трудом поддаются экспликации» [61, c. 54]. Эмоциональные оценки преобладают в сфере межличностных отношений. Более рациональное отношение человека к предметной сфере обусловлено его знаниями об окружающем мире и жизненным опытом. Эмоционально-оценочное отношение человека к человеку очень часто опосредовано общим приятием или неприятием объекта оценки. Формирование оценочных высказываний складывается под влиянием нескольких факторов: жизненной позиции субъекта оценки, ценностной установки, его психологического состояния и др.: «Если я говорю о себе поразному, то лишь потому, что смотрю на себя с разных сторон… В зависимости от того, как я смотрю на себя, я нахожу в себе и стыдливость и наглость; и целомудрие и распутство; и болтливость и молчаливость; и трудолюбие и изнеженность… Все это в той или иной степени я в себе нахожу в зависимости от угла зрения, под которым смотрю» - писал известный философ [62, c. 11]. Информация, которая сообщается говорящим, по мнению М. Я. Блоха, может быть «фактуальной, интеллектуальной, эмотивной и импрессивной» [63, c. 64]. Таким образом, рассмотрение соотношения оценочности и эмоциональности с позиций когнитивной лингвистики позволяет рациональные оценки отнести к области интеллектуальной информации, а эмоциональные – к эмотивной: «Эмотивная часть высказывания, по существу её терминологического обозначения, связана с прямым отражением эмоционального состояния говорящего» [63, c. 64]. Е. Г. Борисова считает, что эмоциональное воздействие на слушающего является обязательным компонентом речевого акта: «Адресат (слушающий) воспринимает сообщение и сопоставляет его с имеющимися у него представлениями о мире. Он или принимает новую информацию и меняет свои 15 представления, или отвергает эту информацию. При этом на него оказывается эмоциональное воздействие» [64, c. 117]. Вопросы 1. Дайте определение понятию «оценка». Узкое и широкое определение понятия «оценки». 2. Оценка в языке и оценка в философии. Сопоставьте и сравните эти понятия. 3. Что понимают под оценочной ситуацией? Назовите компоненты оценочной ситуации. 4. Оценочность и эмоциональность. Как связаны между собой эти понятия?. 5. Чем обусловлена ценностная ориентация человека? 6. Под влиянием каких факторов формируются оценочные высказывания? 7. Как вы думаете, можно ли считать ментальные глаголы оценочными? 1.1.4 Принципы семантико-прагматического описания оценочных слов Одной из актуальнейших проблем современной лингвистики остается проблема описания языкового знака. Обращенность значения любого языкового знака как к внеязыковой действительности, так и к человеку, познающему эту действительность, ставит современного исследователя перед необходимостью комплексно описывать языковые реалии. Наиболее полного отражения внутреннего содержания языковых единиц можно достигнуть посредством использования комплекса традиционных и новых методов исследования, что позволяет обогатить структурносемантическое описание языковых единиц знаниями о мире и человеке, носителе определенной культуры, обладающего национально-специфичными особенностями мышления, социальными и индивидуально-психологическими свойствами. Современные исследования по семантике показали, что задача изучения языковых единиц, их адекватного описания не может быть выполнена только в рамках анализа лексической семантики. Объясняется это тем, что понимание смысла языковых единиц возможно только в конкретной речевой ситуации, и поэтому в настоящее время ученые все активнее исследуют связь и взаимодействие между семантикой и прагматикой языка, а также влияние национальной языковой картины мира на формирование и функционирование языковых единиц разного уровня [65; 66; 67]. Семантико-прагматическое описание требует освещения теоретических предпосылок обоснования методов анализа и принципов отбора фактического материала. Как объект изучения содержательная сторона языка представляет собой сложный феномен, который не дан в непосредственном наблюдении и затрагивает малоизученные области психической деятельности человека. 16 Вследствие этого достоверность результатов семантического анализа зависит от выбора адекватных методов исследования. Наиболее популярным и эффективным методом анализа семантики языковых единиц считается метод компонентного анализа – «метод исследования содержательной стороны значимых единиц языка, имеющий целью разложение значения на минимальные семантические составляющие» [68]. Отмечая практическую действенность данного метода, многие лингвисты считают, что метод компонентного анализа (далее – МКА) эффективен и в решении общетеоретических проблем семантики [69; 70; 71]. Теоретической основой применения МКА является общепринятое положение о системном характере языка и, в частности, его лексики: «Признание всего словарного состава высокоразвитого литературного языка наши дней системой систем хорошо согласуется с постулатами общей теории систем [72, c. 52]. Лексико-семантическая группа оценочных глаголов входит функционально-семантическое поле оценочности и является одним из важнейших его компонентов Компонентный анализ производится посредством вычленения минимальных смысловых единиц (сем) в семантической структуре слова. Мы руководствуемся следующим определением семы: «Минимальная единица плана содержания, соотносимая с соответствующими единицами плана выражения в синтагматическом ряду» [73, c. 274]. Для наименования наиболее важных общих сем, посредством которых происходит объединение слов в одну группу, в лингвистике используют термин «архисема» [1, c. 34]. Кроме формально-структурного описания семантики оценочных глаголов (далее – ОГ) посредством компонентного анализа, целесообразно частичное использование теории семантических примитивов А. Вежбицкой. Указанный метод позволяет, во-первых, дать подробное толкование ОГ (в особенности оценочных глаголов отношения и состояния), семантика которых осложнена обращенностью к внутреннему миру человека, к его оценочной деятельности, во-вторых, дает возможность выявить тонкие различия между глаголами с близкими, но не тождественными значениями. Семантика оценочных глаголов исследуется в «естественной среде их обитания», в речи, в оценочных высказываниях, посредством которых производятся речевые акты. Семантико-прагматическое описание оценочных глаголов русского языка представляет собой, во-первых, разложение значения ОГ на «семантические примитивы», во-вторых, исследование ОГ в речевых актах, включающее характеристику говорящего и слушающего, анализ ситуации общения, прагматические пресуппозиции и пр., в-третьих, лингвокультурологический комментарий, способствующий более полному раскрытию содержательной стороны оценочных глаголов и их места в языковой картине мира русского народа. Семантико-прагматическое описание оценочных глаголов русского языка можно представить в виде схемы, изображенной на рисунке 1. Выделение общих и дифференциальных компонентов (сем) в 17 семантической структуре анализируемого материала позволяет определить границы лексико-семантической группы оценочных глаголов русского языка. Уже на уровне лексико-структурного описания ОГ выявляются различия между собственно оценочными и эмоционально-оценочными глаголами. В описание оценочных значений, в силу их субъективного характера, обязательно включаются данные о социальном статусе и психологическом состоянии коммуникантов. Особо необходимо выделить анализ оценочных глаголов с точки зрения национальной специфики мышления, так как формирование аксиологических значений в сознании отдельного индивида в значительной степени подвержено большому влиянию системы ценностей народа. Рис. 1 – Схема семантико-прагматического описания оценочных глаголов русского языка положительная отрицательная субъект оценки оценка объект оценки оценочная ситуация семантика оценочный глагол прагматика оценочный речевой акт говорящий слушающий функция оценочного глагола перформативная интерпретирующая Вопросы 1. Чем обусловлена сложность описания значения языковых единиц? 2. Какие методы описания значения лингвистических единиц вам известны? Кто является их авторами? 3. В чем преимущество комплексного описания значения языковых единиц? 18 Лекция 1.2 коммуникации Оценочные речевые акты в русской речевой 1.2.1 Принципы классификации речевых актов Изучение речевой деятельности в русле современных лингвистических направлений - психолингвистического, когнитивного, прагматического позволяет взглянуть на языковые явления в динамике, обусловленной закономерностями речевого мышления и прагматическими факторами речевого общения. Минимальной единицей речевого общения ученые считают речевой акт [75, c. 105]. Как известно, термин «речевой акт» интерпретируется исследователями по-разному. Термин «речевой акт» (далее – РА) используется как для обозначения структурных компонентов РА, так и для обозначения речевого акта в целом. В структуре речевого акта выделяют четыре уровня: локуция, пропозиция, иллокуция и перлокуция. Под локуцией понимают «акт собственно произнесения предложения» [76, c. 23]. В определении понятия иллокуция (иллокутивный акт) мы придерживаемся точки зрения Е. В. Падучевой: Иллокуция – это «реализация коммуникативного намерения» /там же/. Под перлокуцией понимают воздействие, которое данное высказывание оказывает на адресата. При этом имеется в виду «не сам факт понимания адресатом смысла высказывания, а те изменения в состоянии или поведении адресата, которые являются результатом этого понимания» [77, c. 247]. По мнению Д. Н. Шмелева, «различные иллокутивные акты, например, утверждение, часто имеют своей целью достижение определенного перлокутивного эффекта (например, сообщение о чем-то или утверждение имеют в виду убедить в чем-то собеседника, тем более это справедливо для вопроса, просьбы или приказа, направленных на соответствующую вербальную или поведенческую реакцию адресата» [77, c. 249]. Вопрос о включении или невключении перлокуции в структуру речевого акта в теории речевых актов является спорным. Так, некоторые ученые считают, что речевой акт необходимо четко отграничивать от перлокуции, так как последняя может и не быть достигнута при помощи языковых средств [12, c. 24]. Другие исследователи считают перлокуцию обязательным компонентом структуры РА, полагая, что без достижения перлокутивного эффекта РА нельзя считать завершенным [77, c. 248]. Мы полагаем, что включение перлокуции в структуру речевого акта является логически верным и целесообразным: если под РА подразумевать речевое действие, то закономерной представляется необходимость анализа результатов этого действия (перлокуции). Кроме указанных выше компонентов, в структуру РА входит само высказывание. Метко определяет сущность речевого акта С. Левин: «Главная мысль, лежащая в основе понятия речевого акта, состоит в том, что помимо выражения собственного смысла, предложение может также совершать 19 некоторое действие: оно может утверждать нечто, спрашивать о чем-либо, приказывать, предупреждать, обещать и т.п.» [78, c. 346]. Обязательным признаком любого РА является и коммуникативное намерение (интенция): если слушающий в процессе восприятия РА верно определяет коммуникативное намерение говорящего, то можно говорить об успешном совершении речевого акта. В лингвистический обиход понятие речевого акта как единицы вербальной коммуникации наука были введены учеными Оксфордской школы (Дж. Остин [12], Дж. Серль [79]) и их последователями (Г. - П. Грайс [80], А. Вежбицкая [7], Н. Д. Арутюнова [81]). «Теория речевых актов находится в центре внимания лингвистов, поскольку позволяет рассматривать коммуникативную деятельность функционально, выделяя в структуре общения иллокутивную функцию» [82, c. 40]. Под типом речевых актов понимают «модель, образец однородной группы речевых актов, которые характеризуются определенными общими признаками, отражающими тот или иной конкретный аспект вербальной человеческой коммуникации» [82, c. 44]. Анализируя оценочные речевые акты (далее – ОРА), мы опираемся на классификацию РА, предложенную Дж. Серлем, который выделил базисные типы РА. Используя данный родо-видовой принцип типологии РА, З. К. Темиргазина выделяет основные типы ОРА и их разновидности: «В соответствии с семантикой оценки – выражением отношения говорящего в понятиях «хорошо/ плохо» – основными видами оценочных речевых актов являются осуждение, одобрение; остальные виды, сохраняя инвариантное значение, варьируют в разной степени иллокутивную функцию по интенсивности оценки либо по перлокутивному воздействию на адресата» [14, c. 57]. Иллокутивная сила может быть не выражена эксплицитными языковыми средствами. Так, например, высказывание «Сейчас придет Сергей» может быть воспринято в различных условиях как обещание, предупреждение, угроза, предсказание и т.д. Одинаковое пропозициональное содержание в различном прагматическом окружении будет представлять различные речевые акты. РА, как мы уже отмечали выше, практически единодушно признается единицей речевого общения. Изучение такой самостоятельной, структурно замкнутой единицы, как РА, «послужило основанием для исследования отдельных речевых актов с целью постижения всего многообразия особенностей функционирования человеческого языка, закономерностей организации речевой деятельности человека» [82, c. 49]. В прагматической лингвистике выделяют речевые акты, в которых семантика высказывания не совпадает с его иллокутивной функцией. Такие речевые акты называют косвенными (см. [83; 84]). Типичным примером косвенного речевого акта в русском языке может служить высказывание «Вы поможете мне перенести коляску?» - оформленное как вопросительное на самом деле это предложение репрезентирует речевой акт просьбы (побуждения). 20 Дж. Серль, исследуя разницу между прямыми и косвенными речевыми актами, выделил три типа высказываний, противопоставленных «буквальным высказываниям». К этим трем типам он относит метафору, иронию и косвенные речевые акты: «Проблема функционирования метафоры является частным случаем более общей проблемы – а именно, объяснения того, как расходятся значение говорящего и значение предложения или слова. Другими словами, это частный случай проблемы, как оказывается возможным говорить одно, имея в виду нечто другое; как удается сообщить нечто в тех случаях, когда говорящий и слушающий знают, что значения употребленных говорящим слов не соответствуют в точности и буквально тому, что он имел в виду. Другие случаи разрыва между значениями высказывания говорящего и буквальным значением предложения – это ирония и косвенные речевые акты» [84, c. 308]. В рамках нашего исследовании рассматривается один из случаев разрыва между «буквальным значением предложения» и «значением высказывания говорящего» – к таковым мы относим оценочный речевой акт иронии. Исследованию косвенных речевых актов в русском языке посвящены работы Н. И. Формановской [85, c. 39], она пишет об использовании косвенных речевых актов в воспитательных целях: Однажды на улице мне пришлось наблюдать такую сценку. Молодой человек и девушка стоят в скверике возле скамейки и едят пирожки, придерживая их кусочком бумаги. Кончив есть, они бросают бумагу на землю, хотя урна в пяти шагах от них. Сидящий на скамейке старичок встает и говорит: «Простите, не откажите в любезности сказать – эта бумага вам больше не нужна?» – «Нет, не нужна». – «Тогда позвольте мне отнести её в урну». Нет, не смутились молодые люди, не бросились опередить старого человека. Просто пожали плечами, дескать, какой чудак! Повернулись и зашагали прочь. В этом случае косвенный речевой акт не достиг своей цели, потому что слушатели истолковали (или сделали вид, что истолковали) его буквально. В прагматике можно выделить еще один тип такого коммуникативного «разрыва». В отличие от вышеуказанных ситуаций, которые характеризуются несоответствием «сказанного» и «означаемого», в этих речевых ситуациях наблюдается «косвенная адресация» высказывания. В таких случаях говорящий, обращаясь к слушающему, на самом деле адресует эту информацию присутствующему третьему лицу. Таким образом, можно говорить о наличии «ложного» и «истинного» слушающего. Причинами возникновения таких прагматически неординарных ситуаций, по нашему мнению, являются социальные, этические факторы, а также диктуемая определенными условиями коммуникации речевая стратегия и тактика говорящего. Г. Г. Почепцов позицию слушателя, когда говорящий обращается не только к непосредственному адресату, но и воздействует на присутствующего называет «позицией косвенного адресата» [86, c. 27]. Исследователь приводит весьма интересный и легко узнаваемый пример из повседневной жизни: «В троллейбусе девушка громко говорит: Мама, иди, тебе есть место! ясно, что речь обращена здесь не только к матери, но и к присутствующим, которое 21 могут претендовать на свободное место. Конечно, такая речь воздействует на слушателей, потому что ведь трудно себе представить, чтобы после этого ктото спросил: Это место свободно?» [86, c. 27]. Классификацию РА на основе родо-видовых отношений предлагает и Т. Е. Янко. Он выделяет три типа коммуникативных значений: коммуникативные значения, конституирующие речевые акты, такие, как значение ремы, коммуникативные значения, не конституирующие речевые акты и противопоставленные конституирующим, такие, как значение темы, и коммуникативные значения, модифицирующие компоненты речевых актов, такие, как контраст. Т. Е. Янко пришел к заключению, что «известно пять основных типов предложений, которые составляют набор обязательных для русского языка типов речевых актов - обязательных в том смысле, что большинство русских предложений относится к одному из этих типов и притом только к одному. Это повествовательное предложение, вопрос, императив, восклицание и обращение. Возможны и другие иллокутивные функции, которые не выражаются грамматически, - клятвы, угрозы, жалобы, советы. Они «паразитируют» на регулярных речевых актах и становятся клятвами и угрозами, благодаря лексике и соответствующей семантической интонации (интонации угрозы, жалобы или упрека) [87, c. 45]. В поле зрения современных исследователей, как мы уже отмечали, сегодня находятся вопросы прагматики, проблемы личности коммуниканта, способы наиболее адекватного выражения различного рода смыслов, в том числе оценочных [88, c. 103]. А. В. Бондарко предлагает выделять на основе прагматических функций функционально-семантические поля (ФСП) [89, c. 32]. О ФСП как способе выделения различных коммуникативных функций - организации смысловой структуры текста, ссылки на авторство и т.п., – пишет и ряд других исследователей [90, c. 60; 91, c. 30; 92, c. 12]. Очень близкой по логике хода вещей к названным предположениям является идея о классификации и систематизации речевых актов в так называемые «коммуникативно-семантические поля» и «коммуникативносемантические группы» [93; c. 94]. Под коммуникативно-семантической группой понимают «совокупность предложений данного языка, члены которой обладают определенным иллокутивным предназначением, предопределяющим типизированное выражение того или иного речевого намерения, содержат показатели своего иллокутивного предназначения и являются стандартными средствами вербального общения, отражающими прагматическую синонимию предложений и парадигматические отношения между разными способами выражения речевых намерений» [93, c. 3]. Выделяемые Формановской Н. И. коммуникативно-семантические группы анализируются исследователем «в рамках коммуникативного подхода к языку, который интегрирует различные языковые средства на базе общности их прагматических функций» [94, c. 15]. 22 Вопросы 1. Почему речевой акт считается минимальной единицей речевого общения? Кто ввел в научный обиход термин «речевой акт»? 2. Расскажите о структуре речевого акта. Какие его компоненты являются главными, а какие второстепенными? 3. Что понимают под «типом» речевых актов? Какие принципы выделения типов РА вам известны? В чем заключается сущность родо-видового принципа типологии РА? 4. Прямые и косвенные речевые акты. Разновидности косвенных речевых актов. 5. На базе какого компонента РА формируются коммуникативносемантические поля (группы)? 1.2.2 Оценочные речевые акты в общей типологии речевых актов В оценочных речевых актах семантической основой является категория оценочности. Семантика оценки всесторонне проанализирована рядом лингвистов [9; 10; 27]. Критически осмысливая то место, которое отводит Дж. Серль оценочным речевым актам в общей типологии речевых актов, Е. М. Вольф пишет: «…класс экспрессивов» представляется целесообразным понимать значительно шире, чем это делает Дж. Серль, причисляя к ним а) обусловленные социальными конвенциями извинения, благодарности, поздравления и т.п. и б) оценочные высказывания, принадлежащие индивидуальным субъектам, имеющие своей иллокутивной целью выразить эмоциональное состояние или произвести эмоциональное воздействие на слушателя, основанное на одобрении и порицании в широком смысле слова [9, 167]. Концептуально важным является выявление единиц национальнокультурной специфики русского речевого общения и введение понятия национально-культурного стереотипа (термин Ю. Е. Прохорова) как единицы анализа [95, c. 41]. Каждому этносу присущи свои национальнокультурные стереотипы, определяющие речевое поведение. На наш взгляд, сопоставление стереотипов в оценочной деятельности представителей разных народов позволит выявить национальную специфику русского речевого поведения, культурные традиции в нем. Если успешность речевого акта регулируется, по мнению многих ученых, соблюдением принципов «кооперативного сотрудничества», то основным фактором стилистической маркированности в процессе общения является речевая ситуация [9; 14; 27; 82]. В. Н. Телия приводит набор речевых ситуаций, которые, по его мнению, являются базовыми для их социально ролевой типологии. Прежде всего она выделяет «нейтрально стилистическую ситуацию», или «речевой стандарт - это когда социальные отношения партнеров и не вносят никаких «следов» в тип речи (от официального до разговорно-бытового общения). Кроме нейтральной речи (речевого стандарта), выделяются: неформальная - когда социальные отношения говорящих 23 определяются как внесоциальные; фамильярная речь – это когда ролевой статус может быть определен как отношение «близкого знакомства, ролевая позиция принадлежность к «равным»; грубо-фамильярная, когда близкое знакомство дает основание для «запанибратских» отношений, а ролевая позиция – пренебрежение к личности, к её достоинствам. З. К. Темиргазина выделила речевой акт оценки в качестве базисного типа, который включает в себя разнообразные акты: одобрения, осуждения, порицания, похвалы, лести, комплимента [14, 57]. По преимущественной форме реализации ею также различаются письменные оценочные речевые акты: характеристики, рецензии, отзывы, экспертные заключения; устные: например, юбилейная речь и т.п.. Так, Т. В. Маркелова, исследуя семантику и прагматику средств выражения оценки, пришла к выводу, что градация степени интенсивности оценки происходит по следующей схеме: ядром оценочных речевых актов она признает акты одобрения и неодобрения (семы «хорошо/ плохо»). Эксплицируются названные акты при помощи разнообразных языковых средств: Я одобряю (не одобряю) эту книгу. Книга хорошая (плохая). Книгаценность (ерунда). Учиться похвально и т.д. Далее по степени градации интенсивности оценки со знаком «плюс» располагаются оценочные акты похвалы (сема «довольно хорошо») – Я хвалю эту книгу. Книга - удивительный мир. Этот человек – талантливый мастер. Книга - радость. Приятно! и т.п., и замыкают систему оценочных речевых актов с положительным значением акты восхищения (сема «очень хорошо») – Я восхищаюсь этой книгой. Книга превосходная. Учиться - счастье и т.п. По степени градации отрицательных оценок первыми в ряду после актов неодобрения стоят оценочные акты порицания (сема «довольно плохо») – Я порицаю эту книгу. Книга неинтересная. Книга- вздор! Глупо! Лентяй! и т.п. Цепь интенсивности отрицательных оценок в ядре оценочной семантики замыкают речевые акты возмущения (сема «очень плохо») – Я возмущаюсь этой книгой. Книга скверная. Книга отвратительная. Книга - ужас! Ужасно! Злодей! Периферийными в системе оценочных речевых актов являются акты изумления и акты осуждения – Какая жизнь! (прелесть) Какая жизнь! (ужас). Вот это жизнь! (прекрасная); Ну и жизнь! (ужасная) [96, c. 76-77]. Опираясь на семантические и прагматические свойства объекта нашего исследования, мы предлагаем выделять следующие типы ОРА: 1) ориентированные на субъект; 2) ориентированные на объект. Среди ОРА, ориентированных на объект, можно выделить собственно оценочные РА (похвала, порицание) и эмоционально-оценочные РА (восхищение, возмущение, уважение). Данная классификация ОРА практически опирается на семантическую классификацию оценочных глаголов русского языка (см. в подразделе 2.1). Подобный подход основан на признании того факта, что оценочные глаголы являются прямыми вербальными выразителями иллокутивной цели ОРА, следовательно, говоря: «Егор похвалил сына», мы констатируем факт совершения оценочного речевого акта похвалы и.т.д. Таким образом, мы полагаем правомерным то, что классификация оценочных речевых 24 актов может опираться на семантические и прагматические признаки оценочных глаголов русского языка. Вопросы 1. Что является семантической основой оценочных речевых актов? 2. Какова роль национально-культурных стереотипов в РА? 3. Какова градация оценочных речевых актов в зависимости от интенсивности оценки? 4. Изучив соответствующий теоретический материал, разработайте свою классификацию ОРА. 1.2.3 Перформативные глаголы В центре внимания многих лингвистов находится проблема сложного взаимодействия пропозитивного и коммуникативно-интенционального содержания высказываний: «…в соответствующих речевых ситуациях качественно-характеризующее высказывание может приобретать различные иллокутивные силы, выражая в разных градациях предостережение, угрозу, уверенность, одобрение, неодобрение, комплимент, критику, самокритику, обещание, сожаление, досаду, восхищение, защитную реакцию, оскорбление» [97, c. 55]. Перформативные высказывания часто называют «областью языковых единиц, для которых выражение «слово есть дело» приобретает прямой смысл»: Клянусь больше никогда не обманывать; Поздравляю вас с днем рождения; Обещаю вернуться завтра; Благодарю вас за участие. Рекомендуем словарь к изданию и т. п. В теории речевых актов перформативные глаголы считают прямыми экспликаторами иллокутивных сил (функций) высказывания. Оценочные перформативные глаголы также не являются исключением: «Наиболее полное выражение интенциональный смысл «похвала» и «порицание» находит в высказываниях с перформативами» [98, c. 100]. Д. Н. Шмелев в ходе своих исследований выявил «полное совпадение перформативных высказываний с высказываниями так называемого «коинцидентного» типа, выделенными ещё до Остина Э. Когилендером в 1934 году и с тех пор широко признанными в аспектологической литературе. Кроме того, Д. Н. Шмелев обращает внимание на «несомненное сходство аспектологических свойств перформативов со свойствами глаголов «осуществления «аристотелевской» классификации» [77, c. 250]. Под перформативными высказываниями в лингвистике понимают повествовательные предложения, содержащие перформативный глагол в форме 1-го лица настоящего времени изъявительного наклонения. Свойством перформативности обладают лишь те глаголы, которые не описывают какоелибо действие, а являются самим действием: «…Есть в жизни человека такие действия, которые возможно совершить только с помощью речи, иначе говоря, речь является единственным инструментом для их исполнения. Как выполнить 25 такие действия, как «обещать», или «благодарить» или «советовать»? Во всех этих случаях необходимо произнести: Обещаю…; Благодарю…; Советую…; (или употребить эквивалент высказывания). Здесь, как мы видим, действие и речь оказываются равными, т. е. перед нами речевое действие, или речевой акт» [85, c. 67]. Аспектологическую и темпоральную принадлежность перформативных глаголов лингвисты определяют по-разному. Формально такие глаголы относят к глаголам настоящего актуального времени несовершенного времени. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, «что в высказываниях подобного типа (высказывания с перформативными глаголами) не обозначается протекание действия в момент речи: попрошу – это не действие просьбы в процессе его протекания, а самый акт просьбы, выполненный одним произнесением слова» [99, c. 93]. Поэтому такие случаи не относятся к актуальному настоящему, всегда предполагающему протекание действия в момент речи, а, по мнению А. В. Бондарко, представляют собой особую разновидность настоящего неактуального. Временная соотнесенность отражается в аспектологической характеристике перформативного глагола: настоящее актуальное время совместимо только с несовершенным видом. «Совершенный же вид с его значением неделимой целостности действия не в состоянии обозначить действие, протекающее в момент речи. Чтобы действие протекало, развивалось в этот момент, оно должно быть представлено как бы в его середине в развернутом процессе, а не в сомкнутой целостности» [100, c. 223]. Ср. Я одобряю ваше решение. Хвалю за прямоту и Я открываю дверь. Я режу арбуз. В предложения с перформативными глаголами действия не развиваются и не протекают, так как сказать «Я одобряю» - значит произвести целостное речевое действие, достигшее своего внутреннего предела. Исследуя природу подобного рода высказываний, Дж. Остин пишет: «В жизни человека часто бывают ситуации, когда он испытывает какую-либо «эмоцию», или желание, или определенным образом относится к чемуто…данную эмоцию или желание можно, конечно испытать реально; но поскольку другим людям нелегко распознать наши чувства или желания, то мы обычно испытываем потребность сообщить окружающим об их наличии» и приводит примеры, в которых имеют место и прямые соответствия чувствотношений: «Я порицаю», «Я одобряю» и т.д. [101, c. 73]. Формальные показатели перформативности глаголов обусловлены совпадением форм 1-го лица, настоящего времени, изъявительного залога с так называемыми дейктическими показателями речевой ситуации, в которую включены говорящий («я»), его адресат («ты»), точка их встречи («здесь»), момент контакта («сейчас»). «Человек всегда ставит себя в центр собственной деятельности, в том числе и речевой. Он осознает себя как «я» – действующее с помощью речи лицо, он противопоставляет себе другого участника общения – «ты», выделяет и того, кто не является собеседником, но может присутствовать (и тем самым косвенно участвовать в речевом процессе) – «он». Человек ориентируется в пространстве, осознавая свою позицию, место как «здесь» и, 26 отсчитывая от этого все другие «там»… Он ориентируется во времени, осознавая собственную позицию как «сейчас» и отсчитывая от этого все другие «тогда»… Человек не может быть не эгоцентричным в языке и в речи, он просчитывает все в своей «языковой работе» от координат «я – ты –здесь – сейчас» [85, c. 37]. Прагматические функции дейктических координат А. А. Уфимцева охарактеризовала следующим образом: «…дейктические знаки, не будучи названиями лиц, предметов, выделяют и дифференцируют факты, явления, предметы и лица относительно координат речевого акта: актуального момента речепроизводства, участников коммуникативного акта (говорящего, слушающего), местоположения лиц, предметов в конкретной ситуации не только относительно субъекта речи, но и относительно друг друга» [102, c. 166]. Глагол с общим значением «говорение», который осуществляет в такой ситуации речевой акт, отражает перечисленные показатели речевой ситуации. По мнению Д. Н. Шмелева, отсюда вытекает интересная с точки зрения логики особенность перформативных высказываний – «отсутствие у них истинностного значения»: ведь истинными/ ложными могут быть высказывания, но не поступки [77, c. 249]. Исследователь иллюстрирует свою точку зрения следующим примером: «Ср. несимметричную возможность комментирования высказываний типа «Я люблю вашу дочь/ Я читаю Остина и типа Я прошу руки вашей дочери/ Обещаю не опоздать – с другой. В первом случае можно опровергнуть: «Он сказал, что любит мою дочь, но я в этом сильно сомневаюсь; или: Он сказал, что читает Остина, но на самом деле он, по-моему, читал Поль де Кока. Во втором случае подобный скепсис неуместен: *Он сказал, что просит руки моей дочери, но я в этом сильно сомневаюсь; или Он сказал, что обещает не опоздать, но в действительности вовсе не обещал этого [77, c. 249]. Таким образом, еще одним свойством высказываний с перформативными глаголами является свойство прагматической самоверифицируемости: такое предложение истинно в каждом высказывании, в силу самого осуществления акта высказывания. Как пишет Е. В. Падучева, «высказывание Он шарлатан может быть, вообще говоря, истинным или ложным (его можно подтвердить или опровергнуть); но предложение Я утверждаю, что он шарлатан тривиальным образом истинно в каждом своем произнесении» [103, c. 20]. Подчеркивая актуальность исследования перформативных высказывания, Е. В. Падучева пишет: «Проблема перформативных предложений – важная проблема теории референции, поскольку это тип предложений с нестандартным соотношением между высказыванием и действительностью. Перформативные высказывания Э. Бенвенист справедливо называет автореферентными. Действительно, перформативные высказывания обозначают то самое действие, которое происходит при осуществлении данного высказывания. В этом смысле перформативное употребление предложения составляет аналог автономному употреблению знака, т.е. такому, при котором знак обозначает сам себя» [76, c. 20]. 27 Е. М. Вольф, анализируя оценочные речевые акты (экспрессивы), пришла к заключению, что иллокутивная сила перформативов (перформативных оценочных актов), в которых выражено одобрение или осуждение собеседника, не обязательно может быть выражена перформативными глаголами [9, c. 176]. Например: Ты ничтожество! Вы прекрасный специалист; Ты отлично выглядишь и т.п. «Выражение неодобрения, обращенное к собеседнику, может быть воспринято им как оскорбление, и это вызывает перлокутивный эффект – огорчение, раздражение и т.п.; одобрение вызывает соответствующее эмоциональное состояние. Такие речевые акты, несмотря на отсутствие в них перформативных глаголов, представляют собой семантическую разновидность перформативов, их произнесение само по себе есть действие» [9, c. 176]. Размышляя о том, какие языковые формы в речевых актах могут выражать «идею речи, равной действию», Н. И. Формановская пишет, что первый уровень представления такой идеи реализуется в высказывании на основе соответствующего глагола речи-действия в форме 1-го лица, настоящего времени, изъявительного наклонения, действительного залога типа [85, c. 68]. Указанную форму перформативных глаголов в лингвистике называют «классической». К другим способам выражения перформативности относят краткие прилагательные (Виноват =Прошу прощения. Согласен =Одобряю его.), распространители «ядра» высказывания, выполняющие функцию речидействия: С праздником! (из «Поздравляю с праздником!», Успехов тебе! (из «Желаю тебе успехов!»). Интересно ведут себя высказывания с глаголами «хочу»: Я хочу поблагодарить вас!; Я хочу извиниться перед вами. Я хочу посоветовать вам…и т.п. Такие высказывания содержат мысль не о желании совершить действие, а выполняют роль самого действия в соответствии с дейктическими координатами «здесь» и «сейчас» [85]. В. Н. Телия расширяет перформативный ряд посредством включения в него высказываний, содержащих идиомы. По ее мнению, они обладают иллокутивной силой, свойственной перформативному употреблению глаголов типа презирать, одобрять и т.п. Ср. Ельцин стреляет холостыми (неодобрение); Мели, Емеля, твоя неделя (пренебрежение); Ох, свежий человек поглядел бы: и правду баба-яга, ни кожи, ни рожи! (В. Распутин) уничижение. «Употребить идиому в речи – значит предумышленно совершить речевой поступок, ибо образная гештальт-структура несет в себе приговор за счет уподобления, а приговор оглашается с целью оповестить об этом слушающих и вызвать у них то или иное чувство-отношение к тому или иному факту, чтобы изменить мнение или поведение адресата» [43, c. 210]. Вопросы 1. В чем особенность перформативных глаголов? 2. Каковы компоненты перформативного высказывания? 3. С помощью каких языковых средств, кроме перформативных глаголов, можно построить перформативное высказывание? 28 2 Оценочные глаголы в русской языковой картине мира Лекция 2.1 Классификация оценочных глаголов русского языка 2.1.1 Принципы классификации оценочных глаголов русского языка Лингвисты единодушно признают содержательность и динамичность того круга значений, которые присущи русскому глаголу. В этом смысле глагол занимает особое место в ряду остальных частей речи: «На лексическом уровне пропозициональные отношения (ситуации) наиболее «развернуто» выражаются глаголами, в семантике которых содержится указание не только на наличие и типы субстанциональных компонентов, но также на характер их взаимосвязи» [104, c. 16]. Исследование различных лексико-семантических полей глаголов русского языка выявило исключительное богатство и сложность глагольной семантики: «Значение глагола - многоярусное образование, оно состоит из совокупности денотативных сем, которые отражают признаки денотата (события или ситуации) и, следовательно, обусловлены экстралингвистически, и сем денотативных, которые не связаны непосредственно с отображением различного рода впечатления и ассоциации, вызванные денотатом, или оценку денотата, или способ его отражения в языке» [105, c. 55]. Принципиально существенной для семантико-прагматической классификации русских оценочных глаголов представляется характеристика коммуникативных особенностей оценочной ситуации. Оценочная ситуация, с одной стороны, «включает в себя референтную ситуацию, т.е. фрагменты действительности, запечатленные в национальном языковом сознании и формируемые типовыми компонентами» [106, c. 143]. Компонентами оценочной ситуации являются, как указывалось в разделе I нашего исследования, субъект оценки, объект оценки и оценочный предикат, устанавливающий ценностные отношения между субъектом и объектом. С другой стороны, суждения о ценностях получают соотношение не только с говорящим, но и с адресатом, и это делает прочной их связь с коммуникативной ситуацией. Построение классификации ОГ русского языка осуществляется с учетом признания существования языкового и неязыкового знания. Первое, как известно, содержится в самих языковых значениях, второе не входит в языковые значения этих слов, однако окружено определенными ассоциациями в сознании носителей какого-либо языка, т. е. связано с языковой картиной мира. По мнению некоторых исследователей, «слова лгать, предавать, воровать, радоваться, грустить, горевать и т.п. не являются оценочными (не имеют оценочных компонентов в своих значениях), но речевые смыслы высказываний с ними (Он солгал; Он предал своих товарищей и т.д.) содержат в себе (с учетом языкового значения, когнитивной картины мира) 29 отрицательную оценку» [47, c. 55]. В обширной группе «неязыковых» оценочных глаголов (потенциально каждый глагол в том или ином речевом контексте может стать оценочным, например, Он бежит. В определенном окружении глагол бежать может вызывать отрицательные ассоциации, обусловливать отрицательную оценку субъекта движения, например, Он бежит с поля боя) можно выделить подгруппу глаголов, имеющих наиболее устойчивые отрицательные или положительные ассоциации в сознании носителей русского языка. К последним мы относим глаголы этической оценки, которые сигнализируют о нарушении каких-либо этических норм: обижать, завидовать и пр. Некоторые из рассматриваемых нами оценочных глаголов описаны в работах Л. М. Васильева [107], Р. М. Гайсиной [105], М. А. Орловой [108], Ю. Д. Апресяна [109]. Л. М. Васильев выделяет десять семантических классов русского глагола, составляющих «обширное и весьма сложное по своей структуре семантическое поле психической деятельности человека» [107, c. 5]. Так, например, глаголы грустить, сердиться, радоваться, восхищаться и пр. Л. М. Васильев включает в группу глаголов эмоционального состояния (настроения), глаголы любить, обожать, нравиться относит к группе глаголов эмоционального отношения, глаголы мучиться, страдать ученый вводит в группу глаголов эмоционального переживания. Мы предлагаем комплексное семантико-прагматическое описание глаголов русского языка с точки зрения одного из важнейших видов психической деятельности человека – оценочной деятельности. Перечисленные глаголы находятся на периферии в группе оценочных глаголов, так как их семантическая структура осложнена эмоциональным компонентом. Кроме того, вторичность этой группы определяется тем, что эмоционально-оценочные глаголы нередко осложняются дополнительной семантикой спонтанности, неконтролируемости субъектом своего состояния. В центре этой группы расположены собственно оценочные глаголы, доминирующим семантическим элементом которых является оценочность: хвалить - архисема «оценочное действие»; дифференциальная сема «знак оценки» – положительный; дифференциальная сема «способ действия» – вербальный; осуждать - архисема «оценочное действие»; дифференциальная сема «знак оценки» - отрицательный. дифференциальная сема «способ действия» – смешанный (вербальный и невербальный). Производителем оценочного действия, как известно, является человек, поэтому одним из неотъемлемых компонентов семантической структуры ОГ является сема «субъект действия» - человек. Человек выносит какую-либо оценку с целью оказать воздействие, одобрить хорошее или осудить плохое, словом, вызвать изменения в состоянии объекта оценки или слушающего, когда речь идет об оценке третьего лица. Следовательно, следующей семой в семантической структуре оценочного 30 глагола является сема «цель действия» – вызвать изменения в состоянии объекта оценки (слушателя). Объектом оценки является человек, его состояние, поступки и т. п., то есть его деятельность в широком смысле. Таким образом, семантическую структуру оценочных глаголов можно представить в следующем виде: 1. Архисема – оценочное действие. 2. Сема «субъект действия» – человек. 3. Сема «цель действия» – изменение в состоянии слушателя, 4. Альтернативно-дифференциальные семы – знак оценки, способ действия. Хвалить: 1) Х говорит что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что У/Х совершил что-то довольно хорошее б) поэтому я делаю ему приятное (говорю хорошее) в) я могу сказать или говорю ему это сейчас// скажу ему это завтра// сказал ему вчера и пр. Одобрять: 1) Х говорит/чувствует что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что У/Х совершил что-то хорошее б) поэтому я делаю ему приятное (говорю хорошее/ выражаю хорошее жестом, взглядом и пр.) в) я хочу, чтобы он поступал так всегда г) я могу сказать/выразить или говорю/выражаю это хорошее ему сейчас// скажу/выражу ему это хорошее завтра// сказал/выразил ему хорошее вчера и пр. Порицать: 1) Х говорит что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что У совершил что-то довольно плохое б) поэтому я делаю хорошее (говорю ему плохое) в) я хочу, чтобы он больше так не поступал г) я знаю, как должно быть, как надо поступать д) я могу сказать/выразить или говорю/выражаю это хорошее ему сейчас// скажу/выражу ему это хорошее завтра// сказал/выразил ему хорошее вчера и пр. Осуждать: 1) Х говорит/чувствует что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что У совершил что-то плохое б) поэтому я делаю хорошее (говорю/выражаю плохое) в) я хочу, чтобы он больше так не поступал г) я знаю, как должно быть, как надо поступать 31 д) я могу сказать/выразить или говорю/выражаю это хорошее ему сейчас// скажу/выражу ему это хорошее завтра// сказал/выразил ему хорошее вчера и пр. Глаголы хвалить, порицать, осуждать, одобрять, критиковать, являются собственно оценочными, так как «содержат в своем дискриптивном значении семантику оценки в наиболее «чистом», «неосложненном» виде и поэтому являются инвариантными представителями иллокутивной цели основных речевых актов оценки: осуждения, одобрения, похвалы и порицания» [14, c. 220]. За рамками «центральной» группы собственно оценочных остаются такие глаголы, как восхищаться, восторгаться, возмущаться, негодовать и т.п., семантическая структура которых осложнена различными коннотативными, эмоциональными, прагматическими и стилистическими наслоениями (см. об этом далее в разделе III). Семантическая структура эмоционально-оценочных глаголов, в отличие от собственно оценочных глаголов русского языка, имеет другую архисему: 1. восхищаться – архисема «эмоциональная оценка»; 2. сема «субъект действия» – человек; 3. сема «цель действия» – изменение состояния слушающего; 5. дифференциальные семы – «знак оценки» - положительный; «способ действия» - смешанный. Восхищаться 1) Х говорит/ чувствует или чувствует что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) У сделал что-то очень хорошее б) я чувствую что-то очень хорошее в) я не знал, что это можно делать в) я хочу, чтобы это длилось долго г) я хочу сделать что-нибудь д) я могу сказать/выразить или говорю/выражаю это очень хорошее ему сейчас// скажу/выражу ему это очень хорошее завтра// сказал/ выразил ему очень хорошее вчера и пр. В самом общем виде семантическую классификацию оценочных глаголов можно представить так: прежде всего они подразделяются на три большие группы: 1) собственно оценочные (хвалить, порицать, осуждать, одобрять, критиковать, льстить, упрекать, винить, обвинять, придираться); 2) эмоционально-оценочные (любить, нравиться, уважать); 3) эмоциональнооценочные с семой интенсивности (возмущаться, негодовать, восхищаться, восторгаться) [14]. Подобное распределение глаголов на собственно оценочные и эмоционально-оценочные напрямую связано с субъектом оценки. Субъект оценки - одна из важнейших составляющих категории оценки – в зависимости от речевой ситуации расщепляется: он фигура логическая, рациональная и алогичная, иррациональная одновременно. Как личность рациональная, субъект должен действовать согласно принятым в обществе вербальным этическим 32 нормам. Наши рассуждения о добре и долге, как и любые другие, подчиняются принципам логики. Вынесение рациональной оценки, выдержанной в рамках этических норм, описывается посредством глаголов, выделенных в класс собственно оценочных. Указанную выше классификацию мы уточняем дополнительными дифференциальными признаками. В таблицу 1 включен признак ориентации оценочного действия (ориентация на субъект и ориентация на объект). Таблица 1 – Оценочные глаголы русского языка Объектные ОГ Собственно ЭмоциональноЭмоциональноОценочные оценочные оценочные глаголы с глаголы глаголы семой интенсивности хвалить Уважать Восхищаться порицать Любить Восторгаться критиковать Нравиться Негодовать осуждать Претить Гневаться обвинять иронизировать Сердиться придираться Насмехаться Обожать упрекать Признавать Преклоняться попрекать Благоволить Благоговеть одобрять Ехидничать Ненавидеть стыдить жаловать(разг.) Презирать благословить( игнорировать Пренебрегать 2) грешить(3) импонировать Брезговать Возмущаться идеализировать Лютовать Млеть Субъектные ОГ доносить клеветать завидовать дерзить глумиться грубить злословить злопыхательствовать злорадствовать злобствовать бравировать бахвалиться хвастаться важничать зазнаться льстить славословить спесивиться (разг.) заискивать казниться кляузничать (разг.) кощунствовать каяться Оценочные глаголы отражают различные стороны человеческой деятельности: «Поскольку эмоциональное и рациональное отношение одного из участников ситуации к другому может выражаться в речи, поведении, деятельности лица-выразителя отношения, в значениях различных глаголов 33 данного класса сема отношения сочетается с другими семантическими компонентами, указывающими на способ обнаружения» [105, c. 104]. Так, например, глаголы хвалить, критиковать, ругать, которые относят к группе глаголов речи, содержат в своей семантической структуре обязательный компонент «говорить», тогда как для глаголов осуждать, одобрять этот компонент факультативен. В группу оценочных глаголов входят и такие глаголы, которые вообще не предполагают наличие вербального компонента, например, уважать, любить, нравиться, ср.: *Твоя работа заслуживает самой высокой оценки, – уважала его Мария; *Сергей – хороший плотник, – нравился его отец и Твоя работа заслуживает самой высокой оценки, – одобрила его Мария; Сергей – хороший плотник, - похвалил отец. Интересно, что отсутствие компонента «говорить» в глаголах замещается экспликацией невербальных способов вынесения оценки. Молчаливое осуждение или одобрение можно выразить, например, взглядом: Мария бросила на него осуждающий взгляд; Старушка неодобрительно посмотрела на подростков; Егор с уважением посмотрел на брата; Зина посмотрела на Александра. Это был взгляд полный любви и нежности; Незнакомец проводил Римму восхищенным взглядом. Ср.: *Мария бросила на него критикующий взгляд; *Старушка хвалебно/ с похвалой посмотрела на подростков; *Зина бросила на мужа ругающий взгляд и пр. Итак, для классификации оценочных глаголов можно выделить следующие признаки: 1) знак оценки (положительный или отрицательный); 2) характер субъекта (собственно оценочные или эмоциональнооценочные); 3) характер действия (речь, поведение, состояние, отношение). Распределение оценочных глаголов по указанным признакам представлено в таблице 2. Таблица 2 – Классификация оценочных глаголов русского языка по дополнительным дифференциальным признакам со знаком «плюс» хвалить Собственно оценочные глаголы р п с соо знаком е о о «минус» т ч в с н ь е т о д о ш е я е н н н и и и е е е + критиковать 34 р е ч ь + п о в е д е н и е с о с т о я н и е О т н о ш е н и е + одобрять порицать + + + осуждать любить нравиться уважать признавать восхищаться восторгаться благоволить + Эмоционально-оценочные глаголы ненавидеть + Претить + + презирать + пренебрегать + + + + возмущаться + + негодовать сердиться + гневаться + (устар.) + Ругать Бранить распекать, песочить, чихвостить (разг.) и др. + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + Как известно, оценочность – величина скалярная, и это свойство нашло свое отражение в схеме расположения оценочных глаголов по степени градации оценочного компонента. В таблице 3 расположены оценочные глаголы по степени нарастания интенсивности оценки и представлена градация оценок по степени проявления эмоций субъектом. Выстроенная оценочная шкала основана на интенсивности внешнего проявления эмоций. Так, зачастую внешне спокойное проявления эмоций, обозначаемых глаголами презирать и пренебрегать, на самом деле имеет большую концентрацию отрицательной оценки, чем, казалось бы, при таком «бурном» проявлении эмоций, как в случае с глаголами возмущаться и негодовать. Кроме того, глаголы возмущаться и негодовать описывают кратковременнные проявления эмоций, тогда как в высказываниях с глаголами презирать и пренебрегать речь идет об отношениях, то есть о более длительном и устойчивом проявлении чувств, чем состояния. Интенсивность оценки, обусловленная семантикой слов, оказывает большое влияние на сочетаемостные и прагматические свойства оценочных глаголов, см. об этом в 3.2. Таблица 3 – Оценочные глаголы со знаком «плюс» и со знаком «минус» Оценочные глаголы со знаком «плюс» Одобрять Оценочные глаголы со знаком «минус» не одобрять 35 Хвалить Уважать Восхищаться Восторгаться Обожать осуждать критиковать порицать насмехаться иронизировать пренебрегать презирать сердиться возмущаться негодовать гневаться Следующим основанием для классификации оценочных глаголов русского языка может служить отношение данных глаголов к субъектам оценки. Оценочные глаголы, о которых говорилось выше, выражают оценку объекта. Так, если мы говорим: Отец хвалит сына или Петров презирает Сидорова, то, следуя семантическому значению глаголов, мы можем сформулировать модель оценочного высказывания таким образом: [С (субъект) дает оценку О (объекта)]. Однако в русском языке есть ряд оценочных глаголов, которые характеризует не объект, а субъект оценки: Петров завидует Сидорову; Начальник оскорбляет подчиненных; Старшие обижают младших; Отец позорит сына; Сергей превозносит брата и др. Специфика оценочной семантики таких глаголов такова, что субъект сам становится объектом оценки. Когда наши действия интерпретируются как оскорбление кого-либо, клевета на кого-либо, нанесение обиды, оценка объекта остается «за кадром», в подобных высказываниях важно не «какой он?», а «какой я?». В отличие от оценочных глаголов объекта, оценочные глаголы субъекта в большинстве случаев не поддаются градуированию. Трудно определить, в какой степени хуже или лучше действия: оскорблять или клеветать, завидовать или обижать и т.п. Названные эмоциональные речевые действия с точки зрения морали являются одинаково негативными, разными в них являются лишь способы проявления этого негативного. Итак, оценочные глаголы русского языка можно поделить на две группы в зависимости от того, на чью оценку ориентирован оценочный глагол: на оценку субъекта или объекта. Этот дифференцирующий признак необходимо отличать от другого противопоставления – оценка, произведенная субъектом, и самооценки субъекта: Петр хвалит Марию; Петр ругает Марию и Петр хвалит сам себя; Петр ругает сам себя. Как показал анализ, семантика этих глаголов содержит оценку субъекта действий, описываемых данными глаголами. Семантически и прагматически релевантной представляется их классификация по следующим признакам: 1) по семантике действия: 36 а) оценочные глаголы, обозначающие речевые действия: дерзить, брякнуть, грубить, доносить и т. п.; б) оценочные глаголы, обозначающие поведение субъекта: кривляться, лизоблюдничать, чваниться, раболепствовать и пр.; в) оценочные глаголы, описывающие поступки: загрызть (перен.), заклевать (перен.) и пр.; г) оценочные глаголы, описывающие состояние субъекта: великодушничать, обабиться, окосеть и пр.; 2) по константности аксиологического знака субъекта: а) оценочные глаголы с постоянной отрицательной оценкой: доносить, клеветать, лизоблюдничать, чваниться, раболепствовать, заклевать и т.п. б) оценочные глаголы с переменной оценкой: завидовать, великодушничать, хвастаться, издеваться и пр. Разделение глаголов на две группы по константности/ переменности аксиологического знака субъекта основывается на квалификации семантики оценочных глаголов как 1) обозначающих действия, производя которые субъект нарушает устойчивые этические нормы, причем совершение этих действий является подконтрольным и сознательным; такие глаголы отрицательно характеризуют субъект в любом контексте, любой ситуации – это оценочные глаголы с константным аксиологическим знаком; 2) глаголы, обозначающие действия, которые также сигнализируют о нарушении этических правил, однако чаще всего эти действия неподконтрольны субъекту, происходят как бы не совсем по его воле и вызваны, скорее, несовершенством человеческой природы, кроме того, в контексте иногда может быть «нейтрализован» отрицательный знак оценочных глаголов – это оценочные глаголы с переменным аксиологическим знаком. Ср. два глагола из разных групп: клеветать и завидовать. Так, очевидно, что субъект, который производит речевое действие «клеветать», всегда в любом контексте оценивается отрицательно. Это связано с семантикой самого слова, а также с его лингвокультурологическим ореолом в русской языковой картине мира (подробнее см. в 2.1). Для глагола завидовать характерно употребление в разных контекстах: Она страшно завидовала таланту и красоте сестры. Конечно, он министерский сынок, для него все дороги открыты – завидовали ему сокурсники и Светлана по-хорошему завидовала и радовалась за Марину: все у неё так удачно складывается; Семенов завидовал однополчанам: они уже на передовой, в смертельной битве с зарвавшимся противником, ему очень хотелось туда, к ним, в самую гущу событий. Как мы видим, оценки субъекта в высказываниях, приведенных выше, значительно разнятся. В первом случае это субъекты, испытывающие чувство зависти, в значении которой имеются семантические компоненты «досада на отсутствие такого же хорошего у него самого», зачастую «желание плохого для других» или «желание прекращения хорошего у других». В русском языковом сознании подобное чувство квалифицируется как «черная зависть». Во втором случае мы имеем дело с так называемой «белой завистью», она возникает невольно, помимо желания 37 субъекта, и не включает таких компонентов, как «желание прекращения у другого…», «желание плохого для других…» и т.д. Классификация по константности/ переменности аксиологического знака является достаточно сложной, тонкой и требует для отнесения каждого глагола в какой-либо класс обстоятельного и подробного анализа. В разделе II нами дан анализ оценочных глаголов субъекта, которые, как нам кажется, можно считать наиболее яркими и «прозрачными» представителями классов константных и переменных глаголов. К таковым мы относим глаголы клеветать, доносить, завидовать, грубить. Вопросы 1. Почему глагол считают одной из самых емких и семантически богатых частей речи? 2. Каковы критерии классификации оценочных глаголов? 3. Опишите семантическую структуру оценочных глаголов «негодовать», «импонировать», «восторгаться»? 4. Приведите примеры константных и переменных по аксиологическому знаку оценочных глаголов. Укажите семантические различия между константными и переменными оценочными глаголами. 2.1.2 Семантика и прагматика субъектных оценочных глаголов Глагол клеветать, в отличие от проанализированных выше оценочных глаголов со знаком «минус», прямо оценивает не объект оценки, а её субъект. Связано это, на наш взгляд, с тем, что глаголы оценки объекта, такие как хвалить, порицать, одобрять, осуждать и пр., обозначают оценочное действие, которое, в свою очередь, нельзя назвать плохим или хорошим. Иными словами, речь здесь идет прежде всего о глаголах, эксплицирующих общую оценочную деятельность человека: тот, кто хвалит, порицает, осуждает или ругает, не нарушает этических норм. Для точного определения аксиологической характеристики субъекта необходимо обращение к контексту: Нина ругала его за лживость (Нина – хорошая/ Субъект положительный); Нина ругала его щедрость (Нина плохая/ Субъект отрицательный). Для глагола клеветать нет необходимости приводить контекст, описывать речевую ситуацию, характер коммуникантов. Сама семантика глагола клеветать такова, что слушающий может вынести однозначную оценку субъекта речи в высказываниях с глаголом клеветать: Клеветать – Распространять о ком – л. заведомо ложные слухи, порочить кого-л., наговаривать на кого-л. Примечателен пример, иллюстрирующий справку, которую приводят авторы словаря (АС): Клевета пятнает в обществе мнение не того, на кого клевещут, а того, кто клевещет. (Чернышевский, Заметки о журналах). Эта мысль Н. Г. Чернышевского, на наш взгляд, подтверждает целесообразность разделения оценочных глаголов по классифицирующему признаку – оценка субъекта/ оценка объекта. Рассмотрим 38 семантическое разложение глагола клеветать с точки зрения субъекта, интерпретатора и объекта (т.е. «оклеветанного»). Клеветать (И): 1) Х говорит что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что У сделал что-то плохое Р б) я знаю, что Р может пострадать в результате того, что сделал У в) я знаю, что Р - хороший г) я хочу, чтобы У этого не делал. В.И.Даль, описывая значение этого глагола приводит синонимический ряд глагола клеветать: обносить кого, оговорить, наговаривать, злоречить, чернить, обвинять напрасно, возводить на кого напраслину, клепать, облыгать кого, налыгать на кого. Клевету Даль называет злоречием, злоязычием, злословием, наговором, очерненьем, обносом и поклепом. Как мы видим, в наивной этике русского народа клевета как “вынесение заведомо ложных отрицательных оценок” связывалось с понятием зла. В пословицах и поговорках отражено резко отрицательное отношение к клевете. На Руси клеветничество испокон веков считалось большим грехом и нарушением всех нравственных заповедей: Бойся клеветника, как злого еретика; Напрасливый чужой век заедает, Злые люди доброго человека в чужой клети поймали; Ябедника на том свете за язык вешают; Клеветники на том свете раскаленные сковороды лижут; Клевета, что уголь: не обожжет, так замарает и т.д. Зависть в русской наивной этике считается не менее тяжким грехом. Вот как описывает значение глагола завидовать В.И.Даль: Завидовать – досадовать на чужую удачу, счастье; болеть чужим здоровьем; жалеть, что у самого нет того, что есть у другого. Позавидовал другу. Перезавидовал всему и всем. И мы видывали, да не завидовали. На погибель тому, кто завидует. Завидовать: 1) Х говорит/ чувствует или чувствует что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что у У есть что-то хорошее, которого нет у меня б) я чувствую плохое в) я хочу, чтобы у меня тоже было то хорошее, что есть у У г) я хочу, чтобы то хорошее, которое есть у У, прекратило свое существование д) я не хочу чувствовать это плохое. Глагол завидовать употребляется говорящими в оценочных речевых актах, субъект речи квалифицирует чье-либо отношение или чувство как отношение или чувство зависти. Выраженные выше семантические компоненты глагола завидовать передают негативную оценку отношения или чувства объекта оценки. Как правило, оценка такого эмоциоанльного отношения, как зависть требует экспликации мотивов, оснований, вызывающих это чувство-отношение. Такими причинами могут быть «наличие чего-то хорошего у объекта зависти» и «отсутствие этого хорошего у субъекта оценки»: 39 Ты что, не видишь? Малахов же Петру просто завидует. Сам он – бездарь и подхалим. Мысль о «наличии чего-то хорошего у объекта зависти», т.е. наличии у объекта зависти таланта, выражается имплицитно. Имплицитным может быть и выражение компонента «отсутствие этого хорошего у субъекта зависти»»: Марина тебе завидует: ты красивая. В этом высказывании подразумевается, что Марина некрасивая. Неблаговидность чувства-отношения зависти каузирует частотное употребление глагола завидовать с отрицанием. Говорящий, которого уличают в зависти, обычно начинает возмущенно отрицать это или вынужден оправдываться: Ты же завидуешь ей. Её богатству и славе. – Я не завидую. Кто это тебе сказал? Да пусть купит себе хоть десять шуб. Мне-то что; Ты Андрею завидуешь, поэтому не даешь добро на развитие его проекта. – Я не завидую. Просто считаю, что его проект рискованным и плохо продуманным. Примечательным является зафиксированное словарем В. И. Даля существование в русском языке безличной формы глагола завидовать – завидуется. Безличная форма глагола завидовать подчеркивает пассивность субъекта, его «охваченность» этим состоянием. Чувство зависти часто возникает в человеке независимо от его желания или воли. В русской наивной этике зависть как постоянное свойство характера строго осуждается и высмеивается: Лихоманка да зависть –Иродовы сестры; Сытый волк смирнее завистливого человека; Чужи дураки – загляденье каки, а наши дураки –невесть каки; Железо ржа разъедает, а завистливый от зависти погибает; Сосед спать не дает: хорошо живет; Где счастье, там и зависть; В лихости и зависти нет проку; Злой плачет от зависти, а добрый от радости (от жалости); Завистливый своих двух глаз не пожалеет; Завистливый по чужому счастью сохнет (Сб. п. Д.). Глагол завидовать, как и другие оценочные глаголы, выступая в функции глаголов речи, эксплицирует иллокутивную цель речевого акта. «Красивая!» – завидовали ей подруги. Ср. «Красивая!» - восхищались подруги или «Красивая!» - иронизировали подруги. Выше мы говорили об «иллокутивно-самоубийственном» характере высказывания Я тебе завидую (если только речь не идет о так называемой «белой зависти» см. Я тебе по-хорошему завидую; Я завидую вам белой завистью; непременным условием функционирования подобных высказываний являются доверительно-доброжелательные взаимоотношения коммуникантов). Скрываемое коммуникантами чувство-отношение зависти интуитивно «прочитывается» во взгляде говорящего или слушающего. В паримологическом фонде языка отражена устойчивая ассоциативная связь зависть – взгляд глаза: Завистливое око видит широко; Завидливы глазища колом тычут; Глаза – человеку вороги; Глаз – первый ворог; Сытых глаз на свете нет. Чувство зависти формирует в человеке устойчивое отрицательное отношение к объекту оценки: Эта мысль (Байкал – не Левкина ценность) Анюте не по душе. Она терпеть не может Левку. За все: за то, что он родился, а не «взялся», то есть семейный ребенок; за то, что у него есть все-все, что он ни пожелает (Петраковская). 40 Лингвокультурологический ореол глагола доносить, по нашему мнению, в языковой картине мира русского народа имеет специфическую отрицательную оценку, более того, отражает противоречивый характер отношений между человеком и государством. Глагол доносить определяется в АС следующим образом: 2. Сделать донос. Твой отец ожесточенный Бесчестья дочери не снес И, жаждой мести увлеченный, Царю на гетмана донес. Пушкин, Полтава. Донос – Тайное сообщение властям, начальству, содержащее обвинение кого-л. в чем-н. Зачем он шапкой дорожит? Затем, что в нем донос зашит, Донос на гетмана злодея Царю Петру от Кочубея. Пушкин. Полтава. Далее он сказал, что за четырнадцать лет его службы было много интриг, подкопов и даже доносов на него. Чехов, Учитель. Доносчики всегда воспринимались на Руси как нарушители неписаных этических норм. В паремиологическом фонде отразилось резко отрицательное, презрительное отношение к доносчикам: Кто станет доносить, тому головы не сносить; Доносчику – первый кнут; Доносчик – что перевозчик: надобен на час, а там не знай нас! Исследования семантики и прагматики группы оценочных глаголов русского языка выявили несколько подгрупп: глаголы положительной и отрицательной оценки 1) глаголы с константной оценкой; 2) глаголы с переменной оценкой; глаголы оценки 1) собственно оценочные глаголы; 2) эмоционально-оценочные глаголы; 3) эмоционально-оценочные глаголы с семой интенсивности; 4) субъектные оценочные глаголы; глаголы самооценки 1) вербальные оценочные глаголы; 2) оценочные глаголы поведения. Анализ семантики собственно оценочных глаголов показал, что эта подгруппа составляет ядро (центр) лексико-семантической группы оценочных глаголов русского языка. Собственно оценочные глаголы русского языка (хвалить, порицать, одобрять, осуждать, винить и пр.) эксплицируют понятийное содержание оценки, их употребление прямо выражает иллокутивную цель речевого акта. Именно глаголы этой подгруппы функционируют в речевых актах, целью которых является вынесение какойлибо оценки. В семантической структуре собственно оценочных глаголов оценочность занимает доминирующее положение. Эмоционально-оценочные глаголы (любить, уважать, нравиться и пр.) передают эмоциональное отношение человека. В семантической структуре указанных глаголов преобладает эмоциональный компонент, оценочный компонент редуцирован. Неразрывная связь эмоционального и оценочного компонента значения объясняется тем, что эмоциональное отношение 41 (состояние) субъекта вызвано положительной или отрицательной оценкой объекта. В процессе анализа семантической структуры эмоционально-оценочных глаголов с семой интенсивности целесообразно введение сравнительного, т.е. метафорического, описания. Интенсивность эмоций, локализующихся (согласно наивно-анатомическим представлениям русского народа) в душе, каузирует не менее сильные ощущения в теле человека, таким образом, проявляется единство и неразрывность основных составляющих модели человека в русской языковой картине мира – тела и души. «Двунаправленностью» оценки характеризуются субъектные оценочные глаголы. Причем приоритетной становится оценка субъекта: субъект, как активный участник оценочной ситуации, привлекает к себе большее внимание интерпретатора, чем объект оценки – пассивный носитель воздействия субъекта. Статистический подсчет субъектных оценочных глаголов свидетельствует о подавляющем преимуществе СОГ с отрицательным знаком: их соотношение с субъектными оценочными глаголами составляет 15:1. По нашему мнению, этот факт связан с близостью положительных оценок к норме, нарушение этических норм, как правило, всегда вызывает у человека широкий спектр отрицательных эмоций и дифференцированно отражается в языке. Вопросы 1. В чем особенность семантики и прагматики субъектных оценочных глаголов? 2. Почему субъектные глаголы характеризуются двунаправленностью оценки? 3. Проведите комплексный анализ субъектного глагола «попрекать». Лекция 2.2 Семантико-прагматический анализ оценочных глаголов русского языка 2.2.1 Семантика и прагматика собственно оценочных глаголов Собственно оценочные глаголы хвалить и одобрять эксплицируют (в перформативном употреблении) речевой акт похвалы. В толковом словаре они определяются следующим образом: Хвалить - Выражать одобрение, похвалу кому-нибудь. Хвалю за откровенность! // (Похвала - Хороший отзыв о ком-чем-н., одобрение. Заслужить похвалу. Расточать похвалы. Отозваться с похвалой о ком-нибудь (СО). Одобрять - Признавать хорошим, правильным, допустимым. Одобрять чье- либо мнение. Одобрять проект резолюции (СО). Под похвалой понимают совершение некоторых речевых действий, имеющих своей целью признать достоинства кого-л., чего-л., дать хороший отзыв. Описание похвалы, представленное в словаре В.И. Даля, 42 свидетельствует о самых различных ситуациях, в которых похвала выступает как речевой акт, содержащий самый широкий спектр отношений коммуникантов к данному речевому акту. Ср. Похвала старших, одобрение, хороший отзыв; Похваленье балует; С похвалу голова кругом; Похвалы не кормят, не греют; Похвала на похвалу напрашивается [110]. В русской наивной этике, отраженной в пословицах и поговорках, соответственно выражено неоднозначное отношение к похвале: признавая субъективность любой оценки, народная мудрость призывает к осторожному обращению с похвальным словом: Похвала молодцу пагуба; Хвала – первая порча; Не хвалите (ребенка), бесами не стравите; Смолоду захвалили, да до веку посадили; Лучше умная хула, чем дурацкая похвала; Непоздоровится от таких похвал; Хвалят, да не платят [111, c. 460]. Совершение речевых актов похвалы и порицания требуют, с точки зрения носителей русского языка, соблюдения этических норм и правил: Не хвали в очи, не брани за глаза; Не осуждай, и не осужден будешь; Свои грехи за собой, чужие грехи перед собой [111, c. 461]. Оценочная деятельность человека отражает стереотипы мышления и эталоны, сложившиеся в недрах национальной культуры. Наблюдения исследователей показывают, что «казахская языковая культура, по сравнению с русской, отличается меньшей распространенностью похвалы в бытовом общении… Доминирующим правилом коммуникации казахов является «максима скромности», которая включается исследователями в принцип вежливости» [112, c. 5]. «Казахский речевой этикет во многих случаях считает предосудительным хвалить человека в непосредственном речевом акте. Более того, достаточно часто доброжелательность говорящего выражается, наоборот, словами негативной оценки («жаман бала»). При этом говорящий, понимая опасения слушающего, заранее «обезвреживает» возможные плохие последствия от своих слов, как бы снимая вероятность «сглаза». В русской речевой культуре подобное «обезвреживание сглаза» отражается в вербально-кинетическом выражении «тьфу, не сглазить бы» или в использовании такого паралингвистического средства, как постукивание по дереву. Незнание особеностей речевого поведения казахов может привести иногда к «культурному шоку»: слушающий настороженно молчит, или, отвернувшись, произносит какие-то слова в сторону (магические слова, отводящие имплицитные «злые намерения говорящего»)» [113, c. 107]. Как мы видим, в отношении к речевому акту похвалы в культуре русского и казахского народа есть достаточно много общих моментов: суеверное опасение сглаза, боязнь захвалить человека, сформировать в нем завышенную самооценку, особенно это проявляется по отношению к детям. Если в русской и казахской речевых культурах не приветствуется частая и интенсивная непосредственная похвала, то «англо-американская культура поощряет ее носителей отзываться с похвалой о других людях, чтобы получать от них положительную ответную реакцию и поднимать их в их собственных глазах» [7, c. 312]. Естественное разделение оценочных значений на два полюса 43 положительный и отрицательный - определяет разделение собственно оценочных глаголов на две группы в зависимости от знака оценочной семантики. Глаголы порицать, осуждать и критиковать относят к словам с отрицательной оценочной семантикой: Критиковать - подвергать критике. (Критика- 1.Обсуждение, разбор с целью оценить достоинства, обнаружить и выправить недостатки. Нам нужна строгая деловая критика. 2. Отрицательное суждение о чем-либо. Прошлое его Осуждать - 1. Выражать неодобрение кому-чему-н., признать дурным. Осуждать чей-нибудь плохой поступок. Порицать - Относится с порицанием к кому-чему-н., не одобрять. Порицать чье-нибудь поведение. (Порицание - Выражение неодобрения, осуждения; выговор. Общественное порицание. Вынести порицание комунибудь (СО). См., например: - В бога веруешь ли? Не сомневаешься ли? - В бога-то верую, - сказала Фекла. – Сын-то, конечно, приходит, выражается, осуждает, одним словом. Я-то верую (В.Шукшин); Братец её громил всех подряд, писал о музыке, о театре, о живописи, о литературе. В «Правде» писатель Панферов куснул Горького. Вадим говорил, что правильно куснул - Горький критикует писателей- коммунистов (А.Рыбаков). Положительную оценку объекта передают глаголы хвалить и одобрять. Например, Больных принимал Иван Кузьмич. Был он маленький, старенький и ужасно знаменитый. Все вокруг знали его, хвалили и называли его без причины хирургом (М.Зощенко); Роты оторвались одна от другой на полторадва километра. Панфилов одобрял, еще раз втолковывал, что разрывы между ротами не страшны, сквозь них без дорог не пробьются, не пройдут немецкие автоколонны (А.Бек). Анализируемые нами глаголы находятся на противоположных полюсах порядковых шкал: хвалить - порицать, критиковать; одобрять - осуждать; ср. хорошо - плохо, добрый - злой, полезный - вредный, нравится – не нравится. Оценочная шкала обычно ориентирована на норму: «Норма от точки отсчета в параметрической шкале занимает среднюю часть; отклонения же от нормы располагаются по ту или другую сторону оси симметрии. В шкале абсолютных оценок дело обстоит по-другому. Норма, на которую ориентируется говорящий располагается не посреди шкалы, вокруг оси симметрии, а на положительном полюсе оценки». Таким образом, «Понятие «хороший» подразумевает «соответствующий норме, стандартным требованиям, а не «превышающий норму», а понятие «плохой» - «не соответствующий норме» [14, 44]. Так, употребление глаголов осуждать, порицать и критиковать сигнализирует о нарушении каких-либо норм, как правило, этических. Например, В городе у него была семья, дети – двое, кажется. Нюра знала это, но почему-то отказать не могла – принимала.. Все жалели Нюру, а этого гуся осуждали (В.Шукшин). Интересными в аксиологическом отношении являются высказывания, в которых говорящий хвалит погоду, местность и т.п., иными словами, 44 природные явления. Например, Должно быть, студент похвалил погоду и сравнил её с петербургской, потому что Петр Дмитрич сказал громко и таким тоном, как будто говорил не с гостем, а судебным приставом или со свидетелем: - Что-с? У вас в Петербурге холодно? А у нас тут, батенька мой, благорастворение воздухов и изобилие плодов земных (А.П. Чехов). Здесь автор интерпретирует оценочное высказывание как похвалу погоде, однако на самом деле это комплимент, адресованный хозяевам усадьбы, который можно растолковать примерно так: ‘выбрали хорошее место для проживания’. Похвала погоде органично вписывается в ряд комплиментов, сказанных гостями хозяевам праздника (замечательный ужин, прекрасная усадьба, плодородная земля, чудесная погода…). Природу нельзя похвалить, но можно восхититься ею, природные явления могут вызвать восторг: Какие горы, какой воздух, какая прозрачная вода в озере! – восторгаются горожане, отдыхающие в Боровом (газ.). Природа издавна выступает для человека средоточием неких высших сил, человеку присуще воспринимать творения природы как проявление какой-то высшей, не зависимой от человека силы (божественной, провиденциальной и т.д.). Говорящий персонифицирует эту неведомую силу, может выносить ей оценку, но вынесение такой оценки связано с известными ограничениями, обусловленными неравноправным характером статусных отношений в речевых актах похвалы и порицания. Так, хотя потенциально возможно, что «оценка может исходить и от некоей высшей силы, бога, провидения, судьбы» [51, c. 31], нельзя похвалить некие высшие силы, которые гораздо сильнее человека, однако, можно восхититься творениями природы. Очевидно, человек склонен руководствоваться эмоциями в оценке в большей степени тогда, когда он не в состоянии объяснить факты и положение дел логически, а, следовательно, и вынести логическую, рациональную оценку. Оценочные глаголы со знаком «плюс» нередко выражают иллокутивную цель комплимента. Особенности речевого акта комплимента подробно описаны З. К. Темиргазиной: «Комплимент как речевой акт более ритуализован. Существуют общественно установленые нормы этикета, регламентирующие речевой акт комплимента во всех аспектах его проявления: место, время, адресат, тип межличностных отношений, сословные ограничения и т. п. В XYIII-XIX вв. даже существовали сборники, в которых содержался набор готовых для разных случаев по разным поводам комплиментов. Назначение комплимента – сделать приятное человеку, традиционным адресатом его является женщина. Комплимент, таким образом, является требованием этикета, входит в понятие учтивости, вежливости. В.И. Даль так и определяет его: «Комплиментъ – учтивость на словахъ или на письме: приветствие с похвалою, вежливость» [14, c. 125]. Н. И. Формановская считает, что обычай говорить человеку хорошее о нем возник в обществе не случайно, он помогает нам в общежитии, в наших социальных взаимоотношениях: «Комплимент, одобрение, как и утешение, сочувствие, подбадривают собеседника, поднимают его настроение. Не будем говорить о преувеличенных похвалах достоинств адресата, когда он это 45 преувеличение чувствует: Это только комплимент с вашей стороны, вы мне льстите. Однако замечали ли вы, что мы нередко склонны поверить даже преувеличениям (если, конечно, они не безмерны), готовы иногда принять «поглаживание»-комплимент чуть-чуть более того, которое заслуживаем объективно» [85, c. 48]. Оценочные акты похвалы активно используются в коммуникативной деяиельности носителей русского языка как эффективный воспитательный фактор: Вскоре приехал Колин папа. Он был сержант, награжденный медалью за храбрость. И Коля ему все рассказал. И папаша хвалил Николая за его ум и смекалку. И все были довольны и счастливы (М. Зощенко). Одобрение, похвала, комплимент выражают поощрение хороших качеств человека, являются мощным психологическим стимулом активизации в нем всего лучшего: Однако скоро и собрания перестали быть скучными для Софьи Петровны. На одном из них директор, докладывая о выполнении плана, говорил, что высокие производственные показатели, которых надо добиваться, зависят от сознательной трудовой дисциплины каждого из членов коллектива – не только от сознательности редакторов и авторов, но и уборщицы, курьерши, и каждой машинистки. «Впрочем, - сказал он, - надо признать, что машинописное бюро под руководством товарища Липатовой работает уже и в настоящий момент с исключительной четкостью». Софья Петровна покраснела и долго не решалась поднять глаз. Когда она решилась, наконец, посмотреть кругом, все люди показались ей удивительно добрыми, красивыми…» (Л. Чуковская). Франсуа Ларошфуко писал, что «Чистосердечно хвалить добрые дела – значит до некоторой степени принимать в них участие» [114, c. 74]. Важность и необходимость положительных оценок отражена в паремиологическом фонде русского языка: Ласковое слово, что вешний день; Ласковое слово лучше мягкого пирога; По привету и собака бежит, добрый привет и кошке люб; Добрым словом и бездомный богат; На добром слове кому не спасибо? Доброе словечко в жемчуге [11, c. 73]. Особенную действенность положительная оценка приобретает, когда объект оценки невольно становится слушающим, свидетелем разговора, темой которого является он сам. Перлокутивный эффект таких оценок превосходит все ожидания говорящих, между коммуникантами складывается атмосфера доверия и понимания. Н. И. Формановская приводит пример такого перлокутивного «суперэффекта»: «Свекровь хвалила меня! Я ушам своим не поверила. Да как хвалила! Я застыла за сараем с пустым ведром в руке и не могла сдвинуться с места. Саша, дескать, такая умница, заботливая, все умеет, сыну повезло, а как он хочет ребенка»…Но пожаловалась свекровь: «Все хорошо, только не зовет меня Саша матерью» Вечером она зашла к нам, как всегда. Снова как-то безразлично посмотрела на меня, поиграла с малышом и собралась уходить. Не знаю, как у меня вырвалось: «Мама, куда вы спешите? Посидите ещё». И вдруг я увидела, как задрожали её руки, в глазах стояли слезы, она нагнулась к малышу, а я сделала вид, что ничего не заметила. С этого вечера я поняла, что ошибалась в 46 ней, что она рада за нас, ей хорошо с нами и моего ребенка она любит» (газ.) [85, c. 67]. Комплимент в речевом этикете русского языка предполагает использование готовых формул, сложившихся в русской речевой культуре и уместных в определенных жизненных ситуациях. Некоторая заформализованность подобных формул иногда приводит к тому, что адресат не воспринимает комплимент как искренний и происходит значительное снижение прагматической действенности оценочного речевого акта. Речевой акт комплимента может достигнуть своей перлокутивной цели, если слушающий доверяет говорящему и уверен в его искренности. «Национальная ментальность отражается и в тактике реализации коммуникативного намерения. Для европейских языков (в том числе и русского) характерен эксплицитный способ передачи коммуникативного намерения. Например: Мне не нравится, что вы звоните ко мне так поздно. Да что вы говорите. В казахском же – у монолингвов или билингвов с доминантой казахского языка реализация коммуникативного намерения имплицитная (напр., в указанной выше ситуации был бы уместен диалог следующего характера: В следующий раз я буду рад слышать ваш голос чуть раньше, чем это было сегодня. Солай ма? И тому подобное). Таким образом, порицание и одобрение в казахском языке согласно национальному речевому этикету передается с помощью какого-то подтекста или аллегорий» [115, c. 80]. Исследователи русской речевой культуры отмечают, что «в русской речевой культуре большое место уделяется нравственно–этической стороне речи. За словом признаются могущественные способности: «Словом и убить можно; Бритва скребет, а слово режет; Слово пуще стрелы разит» [116, c. 109]. Все оценочные высказывания, интерпретируемые или осуществляемые с помощью оценочных глаголов разделяются на две группы в зависимости от того, кому говорящий дает оценку: себе или другим. Это обусловлено сложной структурой личности: «…личность есть такая единственность и неповторимость, которая является не только носителем сознания, мышления, чувствования и так далее, но и вообще субъектом, который сам же себя соотносит с собою и сам же себя соотносит совсем окружающим» [117, c. 277]. Как показывают исследования, «в русской наивной картине мира речевые акты, в которых осуществляется негативная оценка человеком самого себя, даже интенсивная, не характеризуются отрицательно, скорее, они обладают в некоторой степени даже положительным оттенком прагматического значения» [118, c. 22]. Исследования русской языковой картины мира сопряжены с известными трудностями, обусловленными специфическим мировидением, присущим носителям русского языка: «Русская ментальность, несмотря на новизну 47 словосочетания, объектом не только научного, но и обыденного внимания выступает уже не одну сотню лет: «загадочную русскую душу» постоянно и безуспешно пытались разгадать как другие народы (со стороны), так и сами русские (изнутри)» [119, c. 113]. Семантический и прагматический анализ речевых актов оценки и самооценки позволяет выявить этнопсихологические особенности отношения носителей русского языка друг к другу, к окружающему миру и, наконец, к самим себе. Оценочные глаголы, эксплицирующие акт самооценки, мы предлагаем разделить на две группы. Первую группу составляют глаголы, описывающие вербальное выражение самооценки: бахвалиться, похвалиться, прихвастнуть, расхвастаться, расхвалиться, хвастать. Ко второй группе относятся оценочные глаголы, которые описывают положительную или отрицательную самооценку человека, проявляющуюся в поведении, бравировать, важничать (разг.), возомнить, возгордиться, зазнаться, спесивиться, скромничать (разг.). Особенность второй группы глаголов состоит в том, что в высказываниях с этими глаголами содержится пресуппозитивная информация об изменениях, происшедших в сознании объекта оценки. Так, с точки зрения интерпретатора оценочного высказывания Федор зазнался объект оценки, в прошлом имевший адекватную самооценку, под влиянием определенных обстоятельств изменил свое мнение о собственной значимости и необоснованно завысил самооценку. Также употребление глагола зазнаться информирует о том, что в прошлом субъект оценки принадлежал к одному с объектом оценки социальному кругу, имел одинаковое с ним материальное положение. Изменение социального статуса или материального положения объекта повлекли за собой изменения в поведении, самооценке последнего, которые с точки зрения субъекта оценки воспринимаются как отрицательные. См. ЗАЗНАТЬСЯ. Разг. Возомнить о себе, стать высокомерным. – (Капельмейстера) из немцев держал, да зазнался больно немец; с господами за одним столом кушать захотел. Тургенев, Малиновые воды (АС). В. И. Даль прямо пишет о социальной ориентированности значения глагола зазнаться – заневедаться, считать себя выше своего звания, достоинства; быть гордым, спесивым, ставить себя выше других (СД). Николай Бердяев, размышляя над свойствами русской души, писал: «Русского человека слишком легко заедает среда. Он привык возлагаться не на себя, не на свою активность, не на внутреннюю дисциплину личности, а на органический коллектив, на что-то внешнее, что должно его подымать и спасать» [120, c. 235]. Помимо семантического содержания, речевые акты самооценки обладают прагматическим смыслом, в основе которого лежит лингвокультурологический ореол понятия [121]. Положительные и отрицательные оценочные глаголы могут сочетаться в одном высказывании. Противоречивые оценки одного и того же факта, поступка, положения дел и т. д. подчеркивают субъективность оценки: Давыдов торопливо пообедал, встревоженный пошел в правление. Там ему подтвердили 48 рассказ хозяйки, дополнив его подробностями. Поведение Нагульнова все расценивали по-разному: одни одобряли, другие порицали, некоторые сдержанно помалкивали (М. Шолохов); Правильно ли Сергей тогда поступил, он не знает до сих пор, кто-то хвалил за принципиальность, кто-то, считая его решение чрезмерно жестоким, осуждал (газ.). Объект оценки может в одном отношении характеризоваться положительными свойствами, а в другом - отрицательными: Он хороший плотник, но очень уж пьет…- с сожалением произнесла соседка (газ.); Ваш сын талантлив, но ленив (газ.). А. В. Кинцель отождествляет малоинтенсивную положительную оценку и норму: «…Нейтральное состояние - есть не что иное, как малоинтенсивная эмоция положительной модальности. Именно положительное малоинтенсивное эмоциональное состояние, как правило, не осознается, и не ощущается, и не фиксируется языком» [122, c. 86]. Соотношение оценочных глаголов с положительными и отрицательными знаками подтверждает предположение многих ученых о том, что человек лучше дифференцирует плохое. Для сравнения можно привести ряды собственно оценочных и эмоционально-оценочных глаголов со знаками «плюс» и «минус»: хвалить, одобрять, любить, уважать, восхищаться, восторгаться – осуждать, порицать, критиковать, иронизировать, ругать, оскорблять, возмущаться, негодовать, ненавидеть. Негативное отношение носителей русского языка к резкому интенсивному порицанию отражено целым рядом разнообразных стилистически сниженных глаголов с отрицательной коннотацией – пилить, грызть, орать, брехать, лаяться, поносить, хаять, обкладывать, честить, костерить, распекать. В наше время этот ряд значительно пополнился: песочить, шерстить, чихвостить, пушить, разносить, прорабатывать, обкладывать, собачить, косить. «Несомненна значимость разговорных глаголов – своего рода кумулятивов, позволяющих установить особенности этнопсихологии и исторические судьбы народа, так как разговорная форма – самая употребительная и естественная часть литературного языка, слабо поддающаяся кодификации, а потому – непосредственно отражающая своеобразие мыслительной деятельности и её преломление в языке» [123, c. 102]. Семантическое развитие лексики обиходной речи обладает своеобразными чертами. Большинство из разговорных глаголов с отрицательным знаком возникли на основе развития переносных значений у слов профессиональной лексики [124, c. 57]. Так, пишет С. И. Ожегов «новое значение глагола пропесочить: «разбирая чьи-нибудь недостатки, разругать, сделать выговор» возникло из профессионального пропесочить –«протереть с песком до лоска, продрать с песком». У глагола проработать переносное значение с шутливым оттенком – «подвергнуть всесторонней критике» – возникло от нового в 20-30-годы ХХ века значения (проработать главу, проработать план занятия)» [124, c. 57]. 49 По сравнению с другими лексико-грамматическими разрядами, в глагольной лексике «явно преобладают многозначные глаголы с разветвленной системой прямых, метафорических и метонимических значений и оттенков. В системе глаголов исключительно широк диапазон действия регулярной полисемии. Глагол характеризуется разнообразием моделей употребления слова», – пишет Г. С. Лебедева [125, c. 65]. В русском языке имеется обширный синонимический ряд стилистически сниженных фразеологических сочетаний с общим значением «в грубой форме, в резких выражениях порицать, подвергнуть резкой критике»: вынимать душу, дать жизни, давать жару, дать духу, задать пару, задать перца, намылить голову, накрутить хвост, протереть с песочком, дать прикурить, нагнать холоду, снимать стружку. Ср. нейтр. «порицать, ругать, критиковать». Наряду с давно известными в русском языке фразеологизмами, описывающими резкое порицание, появились новые: вправлять мозги, делать втык. Ср. фразеологизмы, выражающие чувства гнева, сильного раздражения: выходить из себя, не помнить себя, терять себя, лезть на стену, рвать и метать, срываться с тормозов, лезть в бутылку, лезть в пузырь, метать гром и молнии, метать икру. Ср. соотносимый с ними глагольный синонимический ряд: возмущаться, негодовать, сердиться, гневаться, разъяриться, злиться. Причем, как отмечают некоторые исследователи, в нашем обществе становится устойчивой тенденция употреблять лексику сниженного характера не только в разговорном, но и в официально-деловом и научном стилях. Об этом пишет Л. О. Чернейко: «Между тем русское слово дурак уже в научных публикациях предстает как констатирующее, нейтральное, т.е. оценивающее «качество как объективный факт». А слово бардак в среде интеллигенции считается уже не грубым, просторечным, а вполне разговорным и даже уместным в официально-деловом общении» [126, c. 48]. Однако повышенную частотность отрицательных оценок нельзя рассматривать как “привилегию” нашего времени. Вот что писал в XIX веке известный русский историк М. Погодин: “Терпимости у нас никакой…Скажу более: охоты, расположения похвалить, даже отдать справедливость встречаются редко. Осуждать, бранить, насмехатся – чем скандальнее, тем приятнее. Попадались имена, о которых в продолжение двух-трех дней слышишь хорошее. Ну вот, думалось, нашелся порядочный человек. Куда! На третий или на четвертый день раздавались о нем такие благовесты, хоть уши затыкай. Пристрастие – отсутствие справедливости – явления самые обыкновенные” [127, c. 43]. Языковой материал, подтверждающий тезис о большей дифференциации и разнообразии в языке отрицательных слов и выражений, свидетельствует о фундаментальности этого свойства в наивно-этических представлениях народа: И вас бранят, а про нас и слышать не хотят; Бранить, ругать есть кому, а хвалить некому [111, c. 166]. К глаголам с отрицательной оценкой относятся бранить, ругать, критиковать. В Академическом словаре русского языка они определяются следующим образом: 50 Бранить – обидными резкими словами, порицать, укорять, ругать. Француз учил его всему шутя, не докучал моралью строгой; слегка за шалости бранил. (Пушкин, «Евгений Онегин»). Отец бранит меня, что у меня нет характера, что я легкомысленный (Достоевский, Униженные и оскорбленные) (АС) [131]. Ругать - отзываться о ком -, о чем-либо неодобрительно, высказывать порицание кому -, чему-либо в резких словах. Рабочие читали газету, ругали войну, царя, царицу. (А.Н.Толстой, Сестры) (АС). Толкование глагола ругать можно описать при помощи следующих семантических примитивов: 1) Х говорит что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что У совершил что-либо плохое б) я чувствую что-то плохое в) поэтому я делаю ему плохо (говорю ему плохое) г) я хочу, чтобы он не делал плохого д) я знаю, как надо было поступить. Критиковать – подвергать критике. Критика.1. Обсуждение, разбор с целью оценить достоинства, обнаружить и выправить недостатки. Нам нужна строгая деловая критика (газ.). 2. разг. Отрицательное суждение о чем-либо. Прошлое его - неизвестно. В настоящем все подвергает злой критике. Август Бэк, исходя из самой этимологии (греческого по происхождению) слова критика, писал, что критика «всегда направлена на отыскание отношения и связи, так что само познание этой связи, безотносительно всего остального, и составляет задачу критики. Это познание по самому своему существу не может быть ничем иным как оценкой…» [128, c. 34]. В первую очередь надо отметить стилистическую неоднородность этих глаголов. Глагол бранить - архаичный, в современной разговорной речи практически не употребляется. Главным образом используется в художественной речи с целью стилизации. Архаичность слова бранить отчетливо проявляется в пословицах и поговорках: Бранью праву не быть; Журить, бранить есть кому, а пожаловать некому; И вас бранят, а про нас и слышать не хотят; Горлом не возьмешь, бранью не выпросишь; С людьми браниться - никуда не годится; Ни бранись ни с кем, тем хорош будешь всем. Как видим, паремиологический ряд со словами бранить, брань достаточно широк. В наивной этике русского народа, отраженной в пословицах, зафиксировано неоднозначное отношение к такому речевому действию, как брань. Знаменитый русский писатель, собиратель русского фольклора С. Максимов писал, что «с дальних первобытных времен перекоры и всякого рода переругивания, в дешевой форме вызова и задоров, или собственно «брань», стали употребляться, подобно слову «битва», в переносном значении, для замены слов «война» и «сражение». За бранью следовала или «свалка» врукопашную, или «сшибка» на кулачки, или даже прямо потасовка… Брань 51 одна или окончательно решала спор, или разжигала страсти других враждующих до драки, когда они вступали в дело, принимая участие и сражаясь всем множеством» [129, c. 45]. С другой стороны, брань, как взаимный акт порицания, в сознании носителей русского языка выступает одним из способов психологической разрядки в критической ситуации: «Бывало так, что враждующие соседи досыта наругаются, отведут душу, да на том и покончат и разойдутся…» [129, c. 45]. Ср.: Побраниться – душу отвести, подраться – сердце повытрясти. Собственно браниться, то есть в ссоре перекоряться бранными словами, по народным понятиям, не так худо и зазорно, как ругаться, то есть бесчестить на словах, подвергать полному поруганию, смеяться над беззащитным, попирать его ногами. Такого же мнения придерживается и В. И. Даль: «Ругать пошлее и грубее, чем бранить» /СД/. Брань в русской языковой картине мира - это неотъемлемая часть жизни: бранясь, люди умнеют, набираются жизненного опыта, учатся отстаивать свое мнение, свои права: С умным браниться даже хорошо, потому что в перекорах с ним ума набираешься (а с дураком мириться, так свой растеряешь). В языке сохранились крылатые выражения, характеризующие брань как привычное, вошедшее в плоть и кровь русского человека явление: Брань на вороту не виснет; Без брани – не житье; Не выругавшись и дела не сделаешь; Не обругавшись и замка в клети не отопрешь. Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля зафиксировал характерную речевую формулу, используемую носителями русского языка при знакомстве: Как тебя ругают (зовут)? Глагол ругать – синоним глагола бранить, вытеснивший последний из разговорной речи и сегодня очень активно употребляемый. Так, согласно данным частотного словаря под редакцией Л.Н.Засориной, общая частотность глагола бранить составляет 3 единицы [130, c. 68], а частотность глагола ругать равна 38 единицам [130, c. 626]. Также следует отметить стилистическую сниженность глагола ругать по сравнению с глаголом бранить. Глагол бранить употребляется главным образом в драматургии, художественной стилизованной речи. Глагол ругать активно используется как в художественной прозе и драматургии, так и в газетно-журнальных статьях и научно-публицистических текстах. На современном этапе развития русского языка для описания речевых актов порицания используются преимущественно оценочные глаголы ругать и критиковать. Глагол критиковать наиболее употребителен в текстах газетножурнального и научно-публицистического характера. Стилистические и семантико-прагматические различия между глаголами ругать и критиковать отражены в русской языковой картине мира. Активно изучаемая в современной лингвистике языковая картина мира большинству исследователей представляется устойчивой и стабильной. Е. В. Урысон выдвинула гипотезу о подверженности национальноспецифического сознания изменениям, которые отражаются в языковой картине мира. Она считает, что существует тип лексических заимствований, при 52 котором язык воспринимает чужой способ концептуализации, заимствует фрагмент иной модели мира и человека [131, c. 15]. Проведенный нами анализ подтверждает гипотезу Е. В. Урысон. Сравним функционирование слов ругать и критиковать в высказывании: В прессе его в последнее время часто ругают/ критикуют. Ругать - слово исконное, а критиковать заимствовано из французского языка [132, c. 378]. Несмотря на общие семантические компоненты (‘говорить’ и ‘порицать’), в прагматике исследуемых глаголов существуют значительные различия. Уже при первом приближении обнаруживаются стилистические и семантические отличия. Вопервых, приоритетным для лексемы ругать является употребление в разговорной речи, а для критиковать – в книжной речи, в официально-деловом, научном стилях. Во-вторых, слово ругать обязательно подразумевает использование обидных, резких слов, а зачастую и пейоративной лексики: Тетя Уля втолкнула его в кухню, двинула табуретку и достала из кармана фартука пачки дешевеньких папирос. - На! Кури здесь! Скорее подохнешь! – ругала приглушенным голосом тетя Уля. – Знал бы да ведал отец да матьпокойница, по какой ты дорожке пойдешь! Последние крошки ему отдавали, лелеяли его…Выкормили! Вырастили сукиного сына! (В. Астафьев). Значение слова ругать обусловливает его употребление в оценочных речевых актах с иллокутивной функцией – эмоциональное воздействие на адресата. «Отправитель и получатель сообщения, содержащего оценку, выступая в качестве персонажей игры, по мнению Е.М.Вольф, оказываются в первую очередь носителями эмоций, возникающих, если эта оценка касается их интересов Чем сильнее эти интересы затронуты, тем более действенны иллокутивные силы оценки и тем больше речевой акт влияет на эмоциональное состояние человека» [9, c. 67]. Именно чрезмерная экспрессивность оценочного речевого акта порицания с интерпретирующим глаголом ругать вызывает смещение акта порицания в акт оскорбления. Иное дело критика. В РА порицания с интерпретирующим глаголом критиковать преобладает рациональный аспект. Заимствованное слово критиковать является «кусочком чужой действительности», это фрагмент западной модели человека, которая, как известно, ориентирована на рациональность, то есть на разум, сознание. Известный русский писатель С.Залыгин отмечает: «Критиковать – это значит объяснять, как бы я сделал…». Русское языковое сознание ориентировано на духовное и отличается доминированием эмоционального отношения к объекту оценки. Следовательно, заимствование лексемы критиковать обусловливает «заимствование» компонента западного рационального отношения к объекту оценки, что каузировало изменение в русской языковой картине мира. ОРА с глаголом критиковать достигает своей цели быстрее, чем ругань и брань, так как содержит, во-первых, рациональный компонент; во-вторых, не нарушает принципа вежливости. Например, Некоторое время шли молча. Потом один молодой отец сказал: – А ведь она правильно критиковала нас. Например: своего сорванца очень хотел сегодня побаловать. И вот купил ему духовое ружье, которое стреляет деревянной пулькой метров на двадцать пять. 53 Но теперь это ружье я, пожалуй, ему не дам, а то он тут перебьет всю местную публику. И наоборот, оценочные высказывания с интерпретирующим глаголом ругать редко достигают своей истинной цели: порицание, выраженное в резкой, а иногда и в оскорбительной форме, порождает негативное (зачастую непроизвольное) отношение к говорящему, обиду, раздражение, создает ситуацию скандала. Акты порицания, осуждения, интерпретируемые глаголом бранить, ругать подразумевают употребление пейоративной лексики, не имеющей референциальной соотнесенности с действительностью (гадина, зараза, змея подколодная и другие) [14, c. 57]. С. И. Виноградов, анализируя семантику экспрессивной лексики «Толкового словаря русского языка» Д. Н. Ушакова пришел к выводу, что в русском языке есть класс слов, которые «специализируются на выражении резко отрицательного отношения к предмету мысли» [133, c. 225]. К ним он относит слова чистые слова-оценки: гад (разг.), гадина (разг. презр.), сволочь (прост. бран.), стерва (прост. вульг. бран.) и др. Резкая отрицательная оценка, выражаемая глаголом ругать, часто подчеркивается фразеологизмами-сопроводителями и приставками с усилительным значением: на чем свет стоит ругать, на все корки ругать, разругаться в пух и прах. Существует ряд приемов, призванных смягчить категоричность, безапелляционность оценки, если она неблагоприятна не только для собеседника, но и для третьего лица (см. об этом в работах Е. М. Вольф, З. К. Темиргазиной). Говорящий, например, может подчеркнуть субъективность оценки, её сугубо индивидуальную принадлежность. Введение слов и конструкций типа «мне кажется, что…», «вероятно», «не думается ли вам, что…» и т.д. в некоторой мере снижает безапелляционность оценки. В таких случаях оценочные предложения переходят в разряд предложений мнения. Ср.: Сергей – хороший плотник, – похвалила его мать и Думаю, что Сергей – хороший плотник, – сказала мать. Западная модель человека, во главу угла ставящая индивидуальность и свободу выбора, противопоставлена в этом плане русской модели человека, в которой огромную роль играет мнение общины, «мира». Степень влияния и значения общины для человека в русской языковой картине мира отражена в пословице На миру и смерть не красна, в составе которого сохранено устаревшее значение существительного мир «сельская община, члены этой общины». В. П. Жуков отмечает интересную деталь: «Если опираться на современное состояние языковое восприятие, без оглядки на прошлое, то может создаться впечатление, что разбираемое выражение сохраняет первоначальную языковую оболочку. Но это не так. Более ранним вариантом этого выражения является С людьми и смерть не красна (см., например, работу П. Симони «Старинные сборники русских пословиц, поговорок и проч. XVII-XIX столетий». Вариант На людях и смерь красна широко встречается в произведениях писателей XVIII и середины XIX вв. (например, у А. Болотова в книге “Жизнь и приключения Андрея Болотова…”, 54 а также в произведениях Загоскина, Железнова, Кокорева и др. писателей). Вариант же На миру и смерть красна употребляется исключительно в произведениях советской литературы”[139, c. 79]. Вывод из этого наблюдения можно сделать следующий: “зерна” советской идеологии коммунизма и коллективизма упали в благодатную почву исконно русского общинного восприятия мира и образа жизни. «Национальное своеобразие прагмаструктуры языка является следствием общественно-исторической природы значений, взаимодействующих с внутренними законами развития языка» [134, c. 79]. Правильность или неправильность вынесенной оценки, как правило, определяется нормами, выработанными в определенном социуме, и поэтому говорящий чувствует себя более уверенным в правоте своей оценки, если его оценка подтверждена большинством. О сомнительности фактора мнения большинства как критерия истинности писал Л. Н. Толстой: «Заблуждение не перестает быть заблуждением от того, что большинство разделяет его. Ищи лучшего среди тех, кого осуждает мир» [53, c. 78]. Порочность распространенной в советском и постсоветском обществе практики вынесения оценок по принципу «как все, так и я» тонко обыграл в своей сатирической миниатюре писатель М. Жванецкий: «Не знаем, за что голосуем, но мы тоже одобрям-с. Не поняли о ком говорят, но мы тоже порицам-с». Таким образом, одной из национальных специфических черт характера носителей русского языка можно считать конформность, т.е. влияние группового мнения и стремление индивидуума согласовывать свою точку зрения с группой. Отрицательные стороны жизни, как отмечают многие исследователи, во многих ситуациях становятся объектом более пристального внимания, нежели положительные. Подобное явление связано с психологией самих чувств и с особенностями национального мировосприятия. О более остром восприятии отрицательных оценок в русском языке пишет известный культуролог, писатель Георгий Гачев: «Болгарин буквально вкушает мир. Он утонченный его консуматор. Одобренье и умных слов и хорошего поступка сопровождается специфическим цоканьем языка. Особо важную роль в болгарском языке играет слово «сладко». Это универсальное определение для блага – того, что хорошо, добро, красиво, истинно. Красивый ребенок – «сладур», «сладкиш», «сладко детенце». Привлекательная женщина – «сладка женщина» – русский аналог: аппетитная бабенка – грубо и отвлеченно – иностранный корень. Русские, угощая, говорят: Приятного апппетита» – тоже не своим словом, а с чужого голоса (иностранное слово и обычай). Болгары же: «Да все я сладко!» – «чтоб Вам было сладко!» Хорошо поговорили – «сладко си поприказвахми!» Умный и красноречивый человек –«сладкодумен» – т.е. сладкословесный, сладкоречивый, что по-русски – отрицательно-ироничная характеристика. Мороженое по-болгарски «сладолед» – сладкий лед, русский же указывает лишь на лед – мороз, холод. Наконец, заведение, где людям можно поесть, выпить, посидеть, в Болгарии называется «сладкарница». На Руси же такое универсальное «закусочная». Русский язык указывает на 55 моментальность этого акта: выпить - за-кусить, а не в-кусить – цель, значит не в нем, а за ним. Для болгарина же важен сам процесс вкушения, его ритуал – наслаждение. В России «горько», даже когда целуются, и водка - горькая, и слезы горькие, и человек – горемыка, и писатель – Горький» [135, c. 125]. Этот феномен писатель объясняет извечным стремлением русской души к «искомому веселию духа, который вне, в стороне от вкушения» [135, c. 125]. Способы выражения похвалы и порицания, их уместность в различных ситуациях, реакции на оценочные речевые акты у каждого народа имеют свои особенности, незнание которых может приводить к «коммуникативному шоку» в межкультурной коммуникации. В связи с этим исследование семантики и прагматики высказываний с оценочными глаголами требует лингвокультурологического комментария. Вопросы 1. Какими этическими нормами регулируются в русском языке речевые акты похвалы и порицания? 2. Каковы этнические и культурные особенности речевых актов похвалы и порицания в изучаемом вами иностранном языке? 2.2.2 Семантика и прагматика эмоционально-оценочных глаголов Эмоционально-оценочные глаголы любить и нравиться достаточно детально проанализированы рядом исследователей [14; 28; 77]. В этих глаголах «концептуализированы основные в русском языке типы эмоциональнооценочного отношения» [14, 111]. Анализируя значение глагола любить, А. Кюльоли писал, что «глагол любить является стативом, описывающим состояние субъекта и содержащим положительную оценку (ибо то, что мы любим, мы считаем хорошим)» [136, c. 122]. Особое место в русской языковой картине мира занимает эмоциональнооценочное отношение, выраженное глаголом уважать. «Добрые чувства, основанные на признании чьих-либо достоинств, и вызванное ими хорошее отношение к кому-либо или чему-либо обозначаются глаголами уважать когочто, чувствовать (испытывать, питать, иметь) уважение к кому – чему и их синонимами почитать, чтить кого-что – «уважать в высокой степени (высоко, глубоко)»; обожать, боготворить кого кого-что, благоговеть, испытывать (чувствовать) благоговение, перен. преклоняться, склонять голову перед кемчем, поклоняться кому – чему – «уважать очень глубоко, в высшей степени»; относиться с уважением (почтением, благоговением к кому-чему) – «проявлять уважение по отношению к кому -, чему-л. в своих поступках, поведении» [107, c. 45]. Уважать: 1) Х говорит/ чувствует или чувствует что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что У всегда/ часто делает что-то хорошее б) я чувствую что-то хорошее 56 в) поэтому я делаю что-то хорошее (говорю хорошее/ выражаю хорошее) г) я хочу этого д) я могу сказать или говорю ему это сейчас/ скажу ему это завтра/ сказал ему вчера. Оценочный акт уважения реализуется вербальными и невербальными способами. Объектом акта уважения могут быть как непосредственный адресат, так и заочный: Мы очень вас уважаем; Я уважаю твоего брата. Эмоциональнооценочный глагол уважать не входит в число классических перформативов, так как его произнесение нельзя считать речевым действием, обладающим признаками перформативности. Сказать Я тебя уважаю – значит произвести описание своего эмоционально-оценочного отношения к объекту оценки. Подобное описание, как известно, не обладает одним из важнейших признаков перформативности – признаком самоверифицируемости. Ср. Я уважаю Петра. (Он на самом деле уважает Петра/ Он на самом деле совсем не уважает Петра, а говорит это из вежливости) и Я приказываю вам вернуться (Он на самом деле приказывает вернуться/ *Он на самом деле не приказывает вернуться. Эмоционально-оценочный глагол уважать «вне» оценочного акта интерпретирует то чувство-отношение, которое испытывает лицо, отличное от говорящего: Дети уважают своего учителя; Федор уважает своего друга за смелость. Прямых вербальных средств выражения акта уважения в русском языке немного. Для того, чтобы осуществить вербальный акт уважения, в арсенале говорящего имеются только глагол уважать, несколько синонимичных глаголов (указанных выше), а также глагольно-именные сочетания с плеонастическими вербализаторами /108, 39/. Примечательно, что в схеме Р. М. Гайсиной, в которой продемонстрирована эквивалентность исходного глагола и глагольно-именных сочетаний, лишь одно сочетание из одиннадцати эксплицирует сему «речь»: иметь уважение относиться с уважением чувствовать уважение испытывать уважение УВАЖАТЬ выражать уважение оказывать уважение проявлять уважение делать уважение высказывать уважение Закрепленные в языке формы вежливости являются национальнокультурными стереотипами выражения уважения, опосредованными социальным опытом и традициями. «Вежливость – проявление уважения» [85, c. 24]. Одним из частотных средств выражения уважительного отношения является интонация: - Я сегодня вечером вам не нужен, Филипп Филиппович? – осведомился он. 57 Нет, благодарю вас, голубчик. Ничего делать сегодня не будем. Вопервых, кролик издох, а во-вторых, сегодня в Большом –«Аида». А я давно не слышал. Люблю… Помните? Дуэт… Тари-ра-рим. Как это вы успеваете, Филипп Филиппович? – с уважением спросил врач /М. Булгаков/. Невербальные проявления уважения в русской культуре чрезвычайно разнообразны. Акт уважения может быть выражен поклоном, обнажением головы, приветственным и прощальным вставанием. Как отмечает А. С. Костомаров, специфическим показателем проявления уважения в русской языковой картине мира можно назвать акт совместного распития спиртных напитков: «Русский народ издавна славился любовью к попойкам. Ещё Владимир сказал многозначительное выражение: «Руси веселие пити: не можем без того быти!» Русские придавали пьянству какое-то героическое значение» [137, c. 150] Подобное проявление уважения вербализовано «сакраментальными» фразами: Пей, друг. – Не могу. Завтра на работу. – Не уважаешь, значит, меня? - Да нет. Уважаю. – Если уважаешь – пей; Ты меня уважаешь? Я тоже тебя уважаю и т.д. Вежливость как проявление уважения иногда бывает лишь формальным показателем, не подкрепленным настоящим, глубоким чувством-отношением уважения: Но ни сейчас, ни все время – полтора года, - что прожила с этим человеком, и не было в душе самого главного, без чего не может существовать ни в коем случае даже такой блестящий брак между красивой, рыжей, золотой Еленой и генерального штаба карьеристом, брак с капорами, с духами, со шпорами и облегченный, без детей. Брак с генерально-штабным, осторожно прибалтийским человеком. И что это за человек? Чего же это такого нет главного, без чего пуста моя душа? -Знаю я, знаю, - сама сказала себе Елена, - уважения нет. Знаешь, Сережа, нет у меня к тебе уважения, значительно сказала она красному капору и подняла палец /М. Булгаков/. Глагол иронизировать среди глаголов оценочного эмоционального и рационального отношения входит в подгруппу глаголов со значением: «относиться несерьезно, насмешливо» [108, c. 107]. Ср. глаголы близкие по значению: шутить, насмеяться, насмехаться, надсмеяться, надсмехаться, посмеяться, смеяться, трунить, подшучивать и т.д. Иронизировать – Относиться к кому-, чему-либо с иронией; насмехаться. /Тургенев умел поставить Лаврецкого так, что над ним неловко иронизировать, хотя он и принадлежит к тому же роду бездельных типов, на которые мы смотрим с усмешкой (Добролюбов, Когда же придет настоящий день?); – Вы настоящий командир и вас надо слушаться. – Каким же способом вы это установили? – пробурчал Митя. Он иронизировал, чтобы скрыть, что польщен (Крон, Дом и корабль); - Верю в гармонию и глубоко убежден, что счастье рано или поздно сделается общим достоянием! – Дожидайся! – иронизировал ерш (Салтыков-Щедрин, Карась-идеалист); Если бы Олеся глубоко веровала, строго блюла посты, весьма возможно, что тогда я стал бы иронизировать над её религиозностью (Куприн, Олеся). 58 Под иронией понимают следующее: 1. Тонкая, скрытая насмешка. /Наша публика не угадывает шутки, не чувствует иронии (Лермонтов, Герой нашего времени); - Вот ты глядишь на меня с иронией, и все, что я говорю, тебе кажется несерьезным (Чехов, Дядя Ваня); Всегда она (бабушка) с иронией относится к картам, а тут вдруг увлеклась гаданьем (Каверин, Два капитана). 2. Стилистический оборот, фраза, слово, в которых притворно утверждается противоположное тому, что думают о лице или предмете. Ирония судьбы (книжн.) – о нелепой случайности. Данные словарные справки, несмотря на обилие примеров, на наш взгляд, нельзя назвать полным описанием значения этого слова. Более точное и меткое определение иронии дано в словаре В. И. Даля: Ирония – греческая речь, которой смысл или значение противоположно буквальному смыслу слов, насмешливая похвала, одобрение, выражающее порицание, глум. Иронический, глумный, насмешливый; похвала, которая хуже брани /СД/. Иронизировать: 1) Х говорит/ чувствует или чувствует что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что У поступает плохо / У плохой (глупый, жадный, злой и т. п) б) я думаю, что я лучше (умнее, благороднее, смелее и пр.), чем У в) У смешон в) я хочу, чтобы он знал это г) я знаю, как нужно поступать д) я хочу, чтобы он не делал плохого. Ирония представляет собой сложный оценочный речевой акт, в которой отрицательная оценка выражается в замаскированной под похвалу форме: Чувствуя, что на неё все смотрят, Лиза быстро согласилась. За нею смущенно последовал светский лев и покоритель женщин Воробъянинов. Потертые брюки светского льва свисали с худого зада мешочком. Покоритель женщин сгорбился и, чтобы преодолеть смущение, стал протирать пенсне…Кончилось тем, что Ипполита Матвеевича свели вниз, бережно держа под руки. Лиза не могла убежать, потому что номерок от гардероба был у великосветского льва (И. Ильф и Е. Петров). Филипп Филиппович умолк, глаза его ушли в сторону. «Надо все-таки сдерживать себя», - подумал он. Подойдя к буфету, он одним духом выпил стакан воды. -Отлично-с, - поспокойнее заговорил он, - дело не в словах. Итак, что говорит этот ваш прелестный домком? - Что ж ему говорить… Да вы напрасно его прелестным ругаете. Он интересы защищает (М. Булгаков). Как пишут некоторых ученые, “до двух третей сообщений, получаемых участниками беседы, поступает по невербальным каналам связи. Разумеется, важны и такие нюансы, как интонация голоса и манера говорить. Однако, наряду с речевым восприятием, коммуниканты воспринимают большой объем информации невербального характера и реагируют на нее, причем происходит это зачастую за порогом их сознания, на нерациональном или иррациональном 59 уровне восприятия. При взгляде в лицо собеседника человек фиксирует и интерпретирует мельчайшие изменения в выражении глаз, движении мускулов лица. Он не имеет возможности остановить процесс общения и осмыслить все это на уровне сознания. Но в этом и нет необходимости, поскольку невербальная информация все равно достигает цели” [124, c. 34]. Происхождение жестов, по мнению некоторых исследователей, обусловлено необходимостью эффективного воздействия на слушателя: “Надо полагать, что жесты возникли благодаря потребности намного увеличить действенность речи одного человека при обращении к другому” [138, c. 62]. На огромную значимость невербальных компонентов общения в диалоге ещё в начале ХХ века обратил внимание Л. П. Якубинский: Мимика и жест иногда играют роль реплики в диалоге, заменяя словесное выражение. Часто мимическая реплика дает ответ раньше, чем речевая; один из собеседников только хочет возразить, собирается говорить, а другой, учитывая его мимику и позыв к реплике, довольствуется этой мимической репликой, произносит чтонибудь вроде: «Нет, постойте, я знаю, что вы хотите сказать, - и продолжает дальше. Сплошь и рядом мимическая и жестикуляционная реплика вовсе не требует речевого дополнения» [139, c. 27]. Ироничное отношение часто выражается мимикой и жестами: Она поставила перед Виктором Михайловичем блюдечко компота и, расхаживая по комнате, принялась расспрашивать. Да говорю же вам, что это он, без усов, но он, - по обыкновению кричал Виктор Михайлович, - ну вот, знаю я его отлично! Воробъянинов, как вылитый! Тише вы, господа! Зачем он приехал, как вы думаете? На черном лице Виктора Михайловича определилась ироническая улыбка. Ну, а вы как думаете? Он усмехнулся с ещё большей иронией. Уж во всяком случае не договоры с большевиками подписывать. Вы думаете он подвергается опасности? Запасы иронии, накопленные Виктором Михайловичем за десять лет революции, были неистощимы. На лице его заиграли серии улыбок различной силы и скепсиса (Ильф и Петров). Итак, ирония – это сложный речевой акт, при осуществлении которого используются разнообразные средства выражения. Так, например, смена лица, числа, рода (о возможностях парадигмы лица, числа, рода выражать различные компоненты смысла неоднократно писали Е. В. Падучева, Ю. Д. Апресян, И. Б. Шатуновский, А. Вежбицкая и др.) может выступать в качестве эффекта иронического. В русском языке сформировался своеобразный «фонд» иронии, состоящий из крылатых слов, поговорок, афоризмов, выражений, используемых писателями в своем творчестве и обычными носителями языка, которые понимают язык иронии – язык скрытой и тонкой насмешки. Например, ироническое выражение «административный восторг», означающее упоение 60 своей властью восходит к роману Ф. М. Достоевского «Бесы»: Вам…без всякого сомнения известно, что такое значит русский администратор, говоря вообще, и что значит русский администратор внове, то есть нововыпеченный, новопоставленный…Но вряд ли могли вы узнать практически, что такое значит административный восторг и какая именно это шутка?…Одним словом, поставьте какую-нибудь самую последнюю ничтожность у продажи какихнибудь дрянных билетов на железную дорогу, и эта ничтожность тотчас же сочтет себя вправе смотреть на вас Юпитером, когда вы пойдете взять…»); Вам надо изменить методы, - сказала она мягко, меньше административного восторга, больше настоящей партийности (В. Кетлинская) [140, c. 19]. Очень близким по семантике к глаголу иронизировать является глагол насмехаться: Насмехаться – делать кого-, что-либо предметом насмешек, оскорбительных замечаний. Все снесу с покорностью, а насмехаться над своими сединами не позволю (Серафимович); Было похоже, что девчонка насмехалась надо мною, и вот впервые, наряду с горячим любопытством, во мне зашевелилась неприязнь к ней (Бахметьев). Под насмешкой понимают «обидную шутку по поводу кого -, чего-либо. Подвергаться насмешкам. Осыпать насмешками. После неудачного побега на фронт в школу он пошел как на пытку. Казалось, ребята встретят насмешками: Эх, ты, растяпа, мол (А. Иванов). Со словом насмешка соотносят слова колкость, шпилька, зубоскальство; издевка (разг.). Весьма неприятный характер оценки, выносимой при помощи глагола насмехаться, подчеркивают наречия, сопровождающие этот глагол: язвительно, ядовито, саркастически, ехидно, едко, сардонически (книжн.). В презумпции предложений с глаголом насмехаться содержится мысль о том, что объект оценки совершил некий проступок либо имеет какое-либо качество, внешнее или внутреннее, которое с точки зрения субъекта оценки не соответствует требованиям нормы. С позиции прагматики говорящий, продуцирующий речевой акт насмешки, нарушает постулаты коммуникативного сотрудничества. Особенно «страдает» такой важнейший принцип общения, как «Не обидь». Напротив, если другие речевые акты порицания, эксплицированные или интерпретированные глаголами осуждать, порицать, не одобрять, критиковать, не имеют цели причинить адресату боль, каузировать неприятные эмоции, то глагол насмехаться сигнализирует о наличии такого неблаговидного намерения у говорящего. Такой прагматический компонент сближает глагол насмехаться с субъектными оценочными глаголами издеваться, измываться, оскорблять, унижать и т.п. См.: Отец Федор медленно направился к своему номеру. Старые вещи покупаем, новые крадем! – крикнул Остап вслед. Востриков вобрал голову и остановился у своей двери. Остап продолжал измываться: 61 Как же насчет штанов, многоуважаемый служитель культа? Берете? Есть еще от жилетки рукава, круг от бублика и мертвого осла уши…(И. Ильф и Е. Петров). Если акт ругани для слушающего оказывается словесной пощечиной, то насмешка и ирония похожи скорее на тонкий коммуникативный «удар шпагой», наносимый говорящим с учтивой улыбкой на лице. Чаще всего глагол насмехаться употребляется в высказываниях, в которых субъекта оценки характеризует общее неприятие объекта, отрицательное отношение к нему. А. Пушкин писал, что «недоброжелательство – основная черта русских нравов: в народе оно выражается насмешливостью, в высшем кругу – невниманием и холодностью» [130, c. 41]. Глаголы иронизировать и насмехаться сближает общая сфера их функционирования - речевые акты оценки с асимметричными отношениями коммуникантов, в которых говорящий считает, что его статус выше статуса слушающего. Так, насмехаются и иронизируют над объектом оценки, уступающим субъекту по внешним или внутренним качествам: Но были и у этих людей слабости – Парамонов был такой слабостью. Над ним подтрунивали, подбивали его задать преподавателю какой-нибудь нелепый вопрос, и преподаватели тоже поддавались соблазну, иронизировали над ним, отвечали на его вопросы смешными репликами, становились запросто с аудиторией (С. Залыгин). Указанная выше прагматическая особенность отражена и в общих грамматических, а именно в сочетаемостных свойствах этих глаголов: насмехаться над кем-то, чем-то; иронизировать над кем-то, чемто. См. словарную справку предлога над: Над – предлог с тв. падежом. 1. Указывает на пребывание, нахождение кого-чего-нибудь, поверх, выше кого-, чего –н. в каком-н. отношении. Лампа над столом. Мяч пролетел над головой. Начальник над всеми (выделено мною - К. Г.) 2. Указывает направленность действия на что-н. Сидеть над книгой. Смеяться над чудаком (СО). Ср. невозможное *ругать над кем-н., чем-н.; *критиковать над кем-н., чем-н.; *осуждать над кем-н., чем-н. и пр. Таким образом, в высказываниях с глаголами насмехаться и иронизировать предлог над совмещает в себе оба значения: во-первых, указывает на превосходство субъекта оценки (заметим, что превосходство может быть как объективным, так и субъективным, следовательно, мнения коммуникантов по этому поводу могут не совпадать), во - вторых, указывает на направленность речемыслительного действия субьекта оценки на её объект. В отличие от высказываний с глаголами осуждать, порицать, критиковать, обвинять, в которых основание, «право» выносить отрицательную оценку содержится в самой семантике глагола и в пресуппозиции предложения, в высказывания с глаголами иронизировать и насмехаться всегда включен эксплицитный указатель (предлог над), сигнализирующий о превосходстве субъекта оценки (реальном или существующем в его воображении) по отношению к объекту оценки. На наличие одинаковых семантических компонентов в этих глаголах и их принадлежность как к классу оценочных глаголов речи, так и к классу 62 оценочных глаголов отношения (иными словами, на факультативность вербальной экспликации) указывает тождественная сочетаемость слов других частей речи с близким семантическим значением: Насмешливый - такой, который заключает в себе насмешку, выражает насмешку. Насмешливый взор, взгляд, улыбка, вид, тон – здесь выражается оценочное отношение; насмешливый голос, возглас, замечание, реплика, вопрос, ответ, слова оценочное речевое действие. Ср.: Ироничный взор, взгляд, улыбка, вид, тон оценочное отношение; ироничный голос, возглас, замечание, вопрос, ответ, слова - оценочное речевое действие (СССРЯ). Далее рассмотрим различия в семантической структуре и прагматической характеристике глаголов насмехаться и иронизировать. Как известно, в отличие от глагола иронизировать глагол насмехаться по происхождению является исконно русским. Как мы показали на примере сравнительного анализа глаголов ругать и критиковать, заимствование может иногда заполнять «брешь» в языковой картине мира фрагментом из другой национальной модели мира. При семантическом и прагматическом анализе глаголов насмехаться и иронизировать необходимо обратить внимание на то, что ирония определяется как «тонкая насмешка», следовательно, можно предположить, что необходимость заимствования слова ирония вызвана необходимостью дифференцировать уровень ментальных операций, которые производятся в речевых актах оценки. В русской речевой культуре умение иронизировать всегда считалось признаком утонченного, оригинального ума: В Петербурге есть особая порода людей, которые специально занимаются тем, что вышучивают каждое явление жизни; они не могут пройти даже мимо голодного или самоубийцы без того, чтобы не сказать пошлости. Но Орлов и его приятели не шутили, а говорили с иронией (А. Чехов). Он умел иронизировать и уколоть тоже умел с этакой плутоватой и даже саркастической усмешкой лопоухого своего лица, но тут был занят делом настолько, что не засмеялся (С.Залыгин). Итак, в целом класс эмоционально-оценочных глаголов русского языка передает своей семантикой отношение субъекта к какому-либо объекту и его оценку этого объекта. «Тестом» на выявление принадлежности какого-либо глагола к классу эмоционально-оценочных глаголов является их трансформация: Он любит сестру/ музыку – он относится с любовью к сестре (музыке). Он восхищается сестрой/ музыкой - Он относится к сестре/ музыке с восхищением. Он ненавидит сестру/музыку – Он относится к сестре/ музыке с ненавистью. Ср. невозможность *Он хвалит сестру/ музыку – он относится к сестре/ музыке с похвалой. Он порицает сестру/ музыку - *Он относится к сестре/ музыке с порицанием *Он одобряет сестру/музыку -*Он относится к сестре/ музыке с одобрением (Предпочтительнее: Он относится с одобрением к новой работе сестры/ к новым веяниям в музыке.). 63 Вопросы 1. Какова семантическая структура эмоционально-оценочных глаголов русского языка? 2. В чем состоит особенность невербальных компонентов общения в оценочной ситуации? Какими средствами в русском этикете проявляется уважение к собеседнику? 3. Какие оценочные глаголы имеют свойство употребляться в оценочных речевых актах? 2.2.3 Семантика и прагматика эмоционально-оценочных глаголов с семой интенсивности Обязательным компонентом в семантической структуре следующей анализируемой нами группы глаголов является архисема «интенсивная эмоциональная оценка». «Названные глаголы выражают повышенную степень позитивного ил негативного эмоционально-оценочного отношения по сравнению с более нейтральными любить, нравиться/ не любить, не нравиться. Ср.: очень любить, очень нравиться - *очень восхищаться, *очень восторгаться, а также *очень возмущаться, *очень негодовать» [14, c. 122]. Описание семантической структуры ОГ производится посредством разложения их содержания на семантические примитивы. В лингвистическом описании эмоций исследователи выделяют два подхода: «либо говорящий указывает на известную адресату ситуацию, в которой обычно возникает данное явление, либо он сравнивает это явление с похожим на него другим явлением, знакомым адресату» [141, c. 27]. Первый подход, использованный плодотворен в описании семантической структуры собственно оценочных и эмоционально-оценочных глаголов русского языка. Для адекватного описания структуры эмоционально-оценочных глаголов с семой интенсивности мы используем метод толкования эмоций, предложенный Ю. Д. Апресяном. Ученый извлекает из двух указанных приемов описания эмоций наиболее эвристически ценное: сценарий прототипического толкования дополняется метафорическим описанием [141, c. 34]. Восхищаться (Она восхищалась его музыкой) = «очень приятное чувство, вызванное у Х-а У-м; такое чувство бывает, когда кто-то воспринимает или представляет нечто, что он оценивает или ощущает как очень хорошее; душа человека чувствует нечто подобное тому, что ощущает его тело, когда оно поднимается ввысь (подобно полету на качелях); тело реагирует на это как на приятный полет; если ощущение очень хорошего усиливается, он может вскрикнуть, вздохнуть, закружиться и пр.» [141, c. 34]. Глаголы восхищаться и восторгаться в толковых словарях выступают как синонимичные. См.: Восторгаться кем-чем. Приходить в восторг от кого-чего. Восторг Большой подъем чувств, восхищение (СО). Важнейшим семантическим компонентом глаголов восхищаться и восторгаться является компонент «удивление». М. М. Маковский, подчеркивая 64 эту семантическую особенность глаголов, писал: «…Но есть ещё один важный элемент, который необходимо выделить из психического начала, охарактеризованного термином «восторг». Это – чувство удивления и благоговения, соединенное с признанием какой-то глубокой и непостижимой тайны, сокрытой в процессе появления огня из дерева» [27, c. 38]. Чувство удивления, как известно, вызывает все необычное, кажущееся неординарным и недоступным логическому анализу. См.: - Анисия–то Петровна – героиня! – сообщила она маме так, будто знала бабушку с детских лет. – Сижу целый день, и восхищаюсь: родить в таком возрасте! И как ты, Верочка, её называешь – это тоже удивительно… - обратилась она ко мне, как к старой знакомой. –Не мамой зовешь, а «мамой Асей» (А. Алексин); Вяземский восхищался строкой юного Пушкина, рисовавшей яркий образ Карамзина-историка: «Он там, в дыму столетий» (Б. Гаспаров). Обожать (он её обожает) = «очень приятное чувство, вызванное у Х-а Ум; такое чувство бывает, когда кто-то воспринимает или представляет нечто, что он оценивает или ощущает как очень хорошее; душа человека чувствует нечто подобное тому, что ощущает его тело человека, когда ему очень тепло или жарко». В семантическую структуру интенсивных эмоционально-оценочных глаголов с отрицательной оценкой также входит семантический элемент «удивление». Однако это чувство сопровождается оно резким неприятием поступков, событий, фактов, несогласием с ними: Да где ей? – возмущается Катька, которая в отличие от Трошиной, гордится тем, что на кухню не заходит из принципа – не кухарка. – Гриша её, кроме колбасы да жареных яиц, ничего не видит (А.Еланский). Возмущаться (Он возмущался.) = «очень неприятное чувство, вызванное у Х-а чем-либо; такое чувство бывает, когда кто-то воспринимает или представляет нечто, что он оценивает и ощущает как крайне неприятное; душа человека чувствует нечто подобное тому, что ощущает его тело, когда ему не хватает воздуха, дыхания; тело реагирует на это как на отсутствие воздуха; тому, кто испытывает такое чувство, хочется, чтобы об этом знали все; если ощущение возмущения усиливается, он может потерять контроль над своим поведением и закричать, ударить, бросить какой-либо-предмет и пр. ». Ряд современных ученых считают удивление «одной из разновидностей оценок» [142, c. 65]. С. Г. Воркачев, аргументируя подобную квалификацию эмоции удивления, пишет, «удивление - это интеллектуальная эмоция, вызываемая у человека обманутым вероятностным прогнозом, нарушением «нормы» ожидания» [143, c. 86]. К специфическим компонентам адмиративной оценки, определяющим «внутреннюю форму» и семантический состав её языковых показателей, исследователь относит: 1) вероятностный прогноз как норма ожидания реализации объекта этой оценки; 2) предмет оценки как та сторона объекта, на которую она направлена; 3) форма выражения вегетативной или соматической реакции субъекта и когнитивный момент как стремление субъекта включить объект, вызывающий удивление, в сеть привычных объяснительных причинно-следственных связей. 65 Словарь синонимов русского языка включает в группу глаголов с общей семой «отрицательная эмоция» следующие слова: возмущаться, негодовать, сердиться, злиться, беситься, разъяряться, злобствовать, свирепеть, досадовать, распаляться, кипятиться, стервенеть (разг.), серчать, лютовать (прост.), злобиться (уст. и разг.), гневаться (уст.) [144, c. 485]. Глаголы ругать и бранить в классифицации оценочных глаголов занимают промежуточное положение между собственно оценочными и эмоционально оценочными глаголами, так как они предполагают наличие эмоционального, а не рационального субъекта. Как мы видим, перечень глаголов, обозначающих отрицательные эмоции в русском языке, достаточно большой. По мнению некоторых исследователей, совокупность данных глаголов является центральной группой, представляющей семантическое микрополе «гнев» [145, c. 51]. В таблице 4 показано распределение эмоционально-оценочных глаголов по способу проявления отрицательных эмоций. Таблица 4 – Способы проявления отрицательных эмоций Глаголы действия ругать бранить оскорблять грозить лютовать Клясть негодовать злобствовать Глаголы состояния бесноваться бушевать Кипеть сердиться возмущаться беситься негодовать злобствовать Глаголы отношения ненавидеть презирать пренебрегать иронизировать насмехаться Бесить Глаголы, описывающие действия, всегда предполагают наличие активного субъекта, а глаголы эмоционального состояния подразумевают как активного, так и пассивного субъекта, носителя эмоций. Ср.: Что, кроме, меня на ферме доярок нет? – кипятилась Мария; Директор ругал нерасторопную продавщицу и Внутри у Марии все кипело, но она сдерживала себя; Антон ненавидел Егора. Выражение интенсивных отрицательных эмоций обусловлено речевой ситуацией, в которой говорящий выступает как личность, скорее, не столько «думающая», а сколько «чувствующая» и «выплескивает» наружу свое внутренне эмоциональное состояние. Этот всплеск эмоций можно назвать «коммуникативным взрывом», речевые ситуации, в которых происходят подобные взрывы, уже не контролируются принципами коммуникативного сотрудничества и носит характер скандала: Что? – взрывается Маша, и дурное настроение, скопившееся в ней с утра, как плотина, прорывается наружу. Она в гневе замирает, поднос дрожит в её руках, и горцы с удивлением чувствуют, что вот-вот он полетит в их сторону, при этом неясно, что им в этом случае делать. Как разбушевавшаяся квочка, Машка громко негодует: - Командовать 66 тут будете, дома женами своими командуйте! Да пошли вы… Как людям говорю, стол сервирован для именинницы. Не буду я вас обслуживать. И вообще, никто вас здесь не обслужит (А. Еланский). Ненавидеть (Он ненавидел тестя) = «очень неприятное чувство, вызванное у Х-а У-м; такое чувство бывает, когда кто-то воспринимает или представляет нечто, что он оценивает или ощущает как очень плохое, душа человека чувствует нечто подобное тому, что ощущает человек (его тело), когда он теряет зрение, находится в темноте; (человек) тело реагирует на это как на слепоту; тому, кто испытывает такое чувство, хочется избавиться от ощущения слепоты; если ощущение плохого усиливается, он может потерять контроль над своим поведением и сделать что-нибудь очень плохое». Ср. частотные в русском языке выражения ослепнуть от ненависти, слепой от ненависти. В. И. Даль считает ненависть «самой сильной нелюбовью». Ненавидеть, по его мнению, значит «чувствовать отвращение, омерзенье; желать зла, быть кому-то врагом, питать вражду, злобу…Кто кого обидит, тот того и ненавидит» (СД). Ненависть как обволакивающая темнота и слепота описана в романе М. Булгакова «Белая гвардия»: «Большевиков ненавидели. Но не ненавистью в упор, когда ненавидящий хочет идти драться и убивать, а ненавистью трусливой, шипящей, из-за угла, из темноты. Ненавидели по ночам, засыпая в смутной тревоге, днем в ресторанах, читая газеты, в которых описывалось, как большевики стреляют из маузеров в затылки офицерам и банкирам и как в Москве торгуют лавочники лошадиным мясом, зараженным сапом. Ненавидели все – купцы, банкиры, промышленники, адвокаты, актеры, домовладельцы, кокотки, члены государственного совета, актеры, домовладельцы, врачи и писатели...». Характерным является ряд устойчивых выражений, описывающих интенсивное отрицательное эмоционально-оценочное отношение, состояние, поведение: быть вне себя, выходить из себя, доходить до белого каления, рвать и метать, метать гром и молнии, лезть в бутылку, лопаться от злости, метать икру (груб. прост.). Все указанные фразеологизмы объединены общим значением – «терять самообладание, хладнокровие; приходить в состояние нервного возбуждения, озлобления, досады». Среди анализируемой группы глаголов только глаголы ругать, бранить, клясть требуют обязательной вербальной экспликации. В подгруппе интенсивных эмоционально-оценочных глаголов самую высокую степень интенсивности отрицательной оценки имеет глагол клясть (проклинать). Согласно определению словаря С. И. Ожегова проклясть – значит предать проклятию (Проклясть изменника; Будь ты проклята!). Проклятие является «крайним и бесповоротным осуждением с полным отказом от общения» (СО). Например, Предать преступника проклятию. Данное значение следует отличать от другого сходного, но не тождественного: «Негодующее бранное слово. Осыпать проклятиями» (там же). Проклинать: 67 1) Х говорит/ чувствует что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что У совершил что-то очень плохое б) я чувствую что-то очень плохое в) я не знаю, что делать, чтобы этого плохого не было г) я хочу, чтобы ему было очень плохо д) я хочу сделать так, чтобы его не было е) я думаю, что он заслуживает этого. Употребление этого глагола в перформативной функции свидетельствует о торжественном акте отстранения от себя говорящим слушающего. Проклятие, как крайнюю степень выражения отрицательной оценки, можно считать достаточно редким и малоупотребительным способом «выяснения отношений» между коммуникантами. «Усиленное проявление эмоций носит аффективный характер, отражающий повышенную активную заинтересованность субъекта, не обязательно мотивированную объективными свойствами стимула - предмета эмоциональной оценки» [14, c. 123]. Глагол презирать описывает такую ситуацию, в которой субъект оценки считает себя выше объекта оценки по разным параметрам: моральным качествам, внешнему виду, расе, социальному положению, интеллектуальным качествам и пр.: И девочка оставалась совсем одна, одна среди множества людей, потому что сверстницы и сверстники давно уже возненавидели её за взрослость. Она не плакала – она презирала детей, а все её упреки и слезы обращены были к взрослым (С. Залыгин); В глубине души он презирал её за распущенность и вульгарность, но у Марины была замечательная способность входить в доверие к сильным мира всего, пользу фирме она приносила немалую, и он закрывал глаза на её скандальные похождения (газ); Светлана презирала мужа за слабость характера, чего она никогда не скрывала, и, когда, они ссорились, прямо ему говорила: «Ты – тряпка! Ты – не мужик. Никита вон уже начальник отдела, семью свою уже прошлым летом в Испанию свозил, на море. А ты как был ничтожеством, так и остался! Да у меня приличного вечернего платья даже нет!» (газ). Ср. выражения, в которых представлена одна из разновидностей речевого акта порицания – презрение: Х - предатель; Х - за копейку удавится; Х – мужик неотесанный [43]. Презирать: 1) Х чувствует что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что он часто/ всегда совершает или совершил что-то очень плохое б) я чувствую что-то очень плохое в) я хочу, чтобы его не было рядом г) я хочу, чтобы ему было плохо д) я делаю ему плохо. Вот как описывает оценочный характер презрения С. Г. Воркачев: «Как чувство (презрение) отличается относительной устойчивостью, как эмоция оно 68 имеет достаточно выраженный ситуационный характер и передает оценочное отношение к складывающейся или возможной ситуации» [146, c. 19]. Акты презрения могут носить вербальный и невербальный характер. Крайнее проявление презрения носители языка выражают посредством полного отстранения от объекта оценки, отказа от общения: «Эту войну против меня вели девочки из класса. Мальчик, в которого они были влюблены, выбрал меня. Он тоже пострадал: когда вступился за меня, его сильно избили. Вокруг нашей с ним парты никто не садился. Презирали!» (газ). В основе пренебрежения также лежит мнение субъекта оценки о несоответствии объекта оценки каким-либо требованиям. Однако эмоциональная реакция, свойственная эмоции-оценке, которая выражается посредством глагола пренебрегать, по степени интенсивности слабее, чем эмоция-оценка «презрение», передаваемая глаголом презирать. «Говорящий воспринимает себя как некий «эталон», образец, знаток, а объект «недостоин» его интереса, внимания, не имеет для него существенного значения или значимости. Кроме того, пренебрежение относится к тем эмоциям, которые проявляются демонстративно или, по крайней мере, не скрываются, как, например, такие эмоции, как страх, подозрение и т.п.» [147, c. 87].: Он пренебрегает мнением матери, считая её отсталой и недалекой; Начальство пренебрегает мнением подчиненных. Словарь дает такую формулировку значения слова пренебрежение: 1. Презрительно-высокомерное отношение к кому-либо, к чему-либо. Пренебрежение, с каким он упоминал о Марье Ивановне, казалось мне столь же непристойным, как несправедливым. Пушкин, Капитанская доска. Очень выразительное определение дано в словаре Даля: пренебрегать – «Презирать, небречь, не уважать, не внимать чему, считать не за что» (СД). Таким образом, «подбирая соответствующие языковые средства, говорящий ставит перед собой цель выразить свое отношение к чему-либо или кому-либо не просто как к плохому, но как к находящемуся ниже уровня требований, незначительному, не стоящему внимания» [147, c. 87]. Пренебрегать: 1) Х чувствует что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что У всегда/ часто поступает плохо б) я ничего к нему не чувствую в) я не хочу его видеть г) мне все равно, плохо ему или хорошо По мнению С.Е.Родионовой, при более подробном анализе высказывания, интерпретируемые глаголом «пренебрегать», могут делиться на несколько подгрупп: 1) значение несоответствия объекта речи норме, идеалу, предъявляемым требованиям: Тоже мне машина! Это не квартира, а какое-то убожество; Это не песня, а жалкое подобие. Подтипом этого значения является несоответствие некоей социальной норме, пренебрежение к людям не своего 69 круга, к их поведению, внешнему виду и т.п.: Ты что, с Урала? С этими колхозниками я на дискотеку не пойду; Да он же босяк! 2) значение слабости, ничтожности, незначительности предмета речи: Что за бабулька к тебе вчера приходила? Какая-то малявка будет мне нотации читать. 3) характеристика объекта как безопасного, не заслуживающего того, чтобы с ним считались: Подумаешь, нашлась тут начальница!; Да ты же пары слов связать не можешь, а туда же - «глава семьи»! /148, 83/. Тонкая грань между чувствами презрения и пренебрежения требует экспликации иллокутивной цели: Он всю жизнь дрожит над каждой копейкой, с недовольством и пренебрежением/ презрением сказал Федор; У него крыша совсем поехала, – со злорадством и пренебрежением/ презрением сказал Петр и т. д. Вопросы 1. Какова семантическая структура эмоционально-оценочных глаголов русского языка с семой интенсивности? 2. Почему некоторые исследователи считают удивление разновидностью оценки? 3. Какие подходы в описании эмоций известны в лингвистике? Кто является их автором? 4. Какими оценочными глаголами в русском языке эксплицируются отрицательные эмоции? Как дифференцируются ОГ по способу проявления отрицательных эмоций? 70 3 Оценочные глаголы русского языка в речевой коммуникации. Лекция 3.1 Оценочные глаголы русского языка в речевых актах 3.1.1 Перформативная функция оценочных глаголов русского языка В речевом акте оценочные глаголы выполняют прежде всего функцию экспликации иллокутивной цели оценочного высказывания, выступая в перформативном употреблении. Перформативные высказывания с оценочными глаголами существенно отличаются от «вердиктивов» и «экспрессивов» типа «Я поздравляю», «Благодарю вас», «Прошу садиться» и т.д. Эти различия прежде всего связаны с оценочной семантикой первых и большей «ритуализованностью» последних. В.Н.Телия называет чувства-отношения одобрения, осуждения, порицания и похвалы «приговорами души» и противопоставляет их «вердиктам суда». На наш взгляд, перформативные высказывания с собственно оценочными глаголами - это все-таки больше «приговоры ума», нежели «приговоры души», так как последние связаны прежде всего с эмоциями: ср. Я восторгаюсь; Я возмущаюсь и Я хвалю или Я осуждаю. Способность к перформативному употреблению имеют не все оценочные глаголы. «Глаголы осуждать, одобрять, хвалить, порицать включаются лингвистами в список классических перформативов» [14, c. 223]. Например: - Я одобряю ваш план, генерал. Именно идти к Гатчине. Эти негодяи, представьте себе, сегодня открыли там пальбу по нашему автомобилю. Но я уверен, что в основном гатчинские солдаты далеки от большевистской заразы (М. Зощенко); В понедельник Седова неожиданно вызвал к себе редактор. - Вы один из лучших корреспондентов нашей газеты. Хвалю вас за трудолюбие и дисциплинированность, кроме того, возлагаю на вас большие надежды в плане творческого роста. Поэтому, думаю, новое задание будет вам по плечу (газ.). Внутри группы собственно оценочных перформативных глаголов наблюдаются некоторые семантико-грамматические расхождения в сфере синтаксической сочетаемости с объектами оценки: ср. Я одобряю (что?) ваше решение жениться; Мы одобряем (что?) экономическую политику руководства партии, но Хвалю вас (за что?) за усердие и сноровку. Употребление объекта оценки в винительном падеже с предлогом невозможно в высказываниях с глаголом одобрять: *Я одобряю вас за ваше мужество; *Мы одобряем Петрова за его профессионализм. В оценочных высказываниях с перформативным глаголом одобрять обычно содержится оценка поступка. Грамматические ограничения в высказываниях с этими глаголами, указанные выше, каузированы различиями в семантической структуре глаголов. М. В. Федосюк считает, «что слово похвала обозначает более высокую степень оценки. На это указывают и следующие примеры, приводимые словарем: Аня подошла к нему и спросила: правильно ли я поступила? Она не сомневалась в его одобрении, но ей хотелось услышать его 71 скупую похвалу (В. Кетлинская); Он ожидал похвалы или по крайней мере одобрения, но Петрович только молча кивнул головой (Галин). Вместе с тем, на уровне конкретных высказываний весьма трудно обнаружить признаки, по которым одобрение можно было бы отличить от похвалы» [75, c. 114]. Ср.: Хорошее дело, - похвалил Иван. – Я люблю книжки читать. – Хорошее дело, одобрил Иван. –Я люблю книжки читать; Вот так, молодец, - одобрил он мою решительность. – Хорошо, хорошо говорил. – Вот так, молодец, – похвалил он мою решительность. Оценочная семантика в значении этих глаголов имеет различную «концентрацию». Т. В. Маркелова выделила в системе средств выражения оценочного значения в русском языке ядерные и периферийные оценочные значения. Анализируемые нами глаголы входят в ядро оценочных значений, но степень интенсивности оценки в высказываниях с эти глаголами различна. Так, в высказывании Я одобряю поступок этого человека степень интенсивности оценки =хорошо, а в высказывании Я хвалю вас за честность степень интенсивности оценки выше =довольно хорошо. Похвала, как более высокая степень положительной оценки, требует более четкой её аргументации. Отсюда и хвалю «за то-то и то-то», но одобряю «то и то». Вполне вероятно употребление хвалить в сочетании с существительными без предлога: Я хвалю эту книгу (человека). Подобное употребление чрезвычайно редко и регулируется статусными отношениями коммуникантов. Формально в функции перформативов могут выступать и другие оценочные и эмоционально оценочные глаголы: критиковать, ругать, бранить, восхищаться, восторгаться, однако их нельзя включать в список классических перформативов, так как их употребление в форме 1-го лица настоящего времени имеет ряд особенностей. Ср.: Я одобряю ваше решение; Хвалю за смелость; Мы осуждаем вашу преступную халатность и вряд ли возможно *Я вас ругаю; *Я тебя критикую. Употребление этих глаголов в качестве перформатива обусловливает, во-первых, расширение темпоральности, результативное действие (которое должно выражаться в перформативе) переходит в длительный процесс, во-вторых, говорящий в речевом акте оценки, репрезентированном оценочными глаголами в перформативе, всегда требует экспликации объекта и аргументации оценки. Например, Когда я ругаю (не только здесь и сейчас, а время от времени) тебя за нечищенную винтовку (за что?), я делаю это для тебя (аргументация оценки) (А.Толстой); Да, я критикую тебя, твое самомнение, (не только здесь и сейчас, но постоянно), но разве не справедливо? (аргументация оценки). Как отмечалось выше, действия глаголов в перформативном употреблении должны фиксироваться дейктическими координатами – “я – ты – здесь - сейчас”. В последних случаях вновь происходит разрушение границ дейксиса. По мнению Ю. Д. Апресяна, перформативному употреблению глагола критиковать мешает зависимость смысла «говорить» от предиката «цель»: критиковать (с целью каузировать исправиться), ср. жаловаться и сетовать (с целью добиться сочувствия и помощи), доказывать (с целью убедить в своей правоте) и т.д. 72 Перформативное употребление для этих глаголов возможно в отрицательной форме: - Сань, ты не обзывай её, может она ..это…отступит. Не ругай её. – Я не ругаю. Но ведь как глупо! Так грубо…И никак не помочь! Дура. - Саня закрыл глаза и замолк (В. Шукшин). Отрицание оценочного речевого действия может выражаться не только оценочными глаголами с отрицанием не. Подобное отрицание иногда манифестируется посредством изменения функционального типа предложения, когда вместо повествовательного предложения используется вопросительное: Разве я её критикую? Да кто её ругает? Я хвалюсь? и т. д. Лингвисты давно обратили внимание на свойство вопросительных предложений выполнять самые различные функции в речи. А. Д. Шмелев отмечает частотность использования перформативных глаголов в официально-деловом стиле: «Использование в официально-деловом стиле повествовательных предложений для выражения всех типов речевых актов не случайно. В вершине таких предложений, как правило, стоит перформативный глагол, точно указывающий на то, какой именно речевой акт осуществляется посредством данного высказывания. Это позволяет точно установить статус каждого высказывания, что чрезвычайно важно для официальных документов» [77, c. 260]. Вслед за Е. М. Вольф, Ю. Д. Апресяном, В. Н. Телия, мы также считаем, что перформативность как логический и лингвистический признак может репрезентироваться разными языковыми средствами (включая и перечисленные выше). Говорящий выражает свое коммуникативное намерение в устном общении паралингвистическими средствами - интонацией, мимикой, жестами и т.п. В письменных речевых актах автор, описывая оценочные речевые акты, вербализованные неперформативными языковыми средствами, использует наречия при глаголах речи, например, «Ты разбираешься в музыке» одобрительно произнесла Римма (газ.) «Ты у нас главный специалист по интригам» - осуждающе проворчал Руслан (газ); «Зачем столько цветов? Сумасшедший!» - нежно и восхищенно воскликнула Сара. Также «конкретизаторами» иллокутивной цели говорящих могут выступать имена существительные: «Он прирожденный дипломат, к каждому найдет подход» - с восхищением сказала Светлана. «Ты клоун»,- с неодобрением произнес Виталий. - С тобой нельзя говорить серьезно». Другим способом вербализации интенции говорящего в оценочных высказываниях является использование интерпретирующих оценочных глаголов в форме прошедшего времени: «Кто-то - человека три - из той же группы увязались за отступающими бандитами. «Правильно делают, похвалил Кузьма. - Мы их замотаем к утру» (В. Шукшин). «Очень хорошая мысль, - одобрил прокуратор, - послезавтра я её отпущу и сам уеду…(М. Булгаков). Как было уже отмечено выше, способностью употребляться в форме классического перформатива обладают не все глаголы, например, нельзя сказать *Я льщу вам. 73 В словаре лексическое значение слова льстить раскрывается так: 1.Хвалить кого-либо из лести, из корыстного желания расположить к себе». Льстить сильным. 2.Доставлять удовлетворение кому-нибудь, какому-нибудь чувству. Успехи льстят самолюбию (СО). Таким образом, глагол льстить имеет прямое отношение к миру человеческих взаимоотношений и этических оценок. Причем этическая оценка выносится не тому, кому льстят, а тому, кто льстит. Льстить: 1) Х говорит что-то 2) иногда человек думает примерно так: а) я думаю, что Х делает плохо У б) я хочу, чтобы он этого не делал Семантика высказываний в речевых актах лести весьма разнообразна. Вспомним, как льстит городничий Осипу (слуге Хлестакова) в комедии Н.В.Гоголя «Ревизор»: Городничий. …Ну что, друг, тебя накормили хорошо? Осип. Накормили, покорнейше благодарю, хорошо накормили… Городничий. А мне очень нравится твое лицо. Друг, ты должен быть хороший человек. Анна Андреевна. Послушай, Осип, а как барин твой там, в мундире ходит, или… Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека…(К Осипу) Ну что, друг, право, ты мне очень нравишься… Лесть трудно отличить от речевых актов похвалы, так как для лести и похвалы характерны общие языковые средства. Дейл Карнеги называл лесть «дешевой похвалой» [149, c. 44]. Речевой акт лести представляет интерес в том отношении, что в семантический план высказываний входит компонент положительный оценки, а прагматика речевого акта имеет знак «минус», так как говорящим всегда движут корыстные мотивы. Поэтому хвалящий или одобряющий человек может сказать «я хвалю» или «я одобряю», а льстящий никогда не скажет «я льщу». При употреблении глагола «льстить» в прошедшем времени опасность немедленного в прагматическом смысле разоблачения неблаговидных помыслов отодвигается, устраняется, риск подвергнуть себя иллокутивному самоубийству сводится к минимуму, поэтому говорящий может сказать «Я ей безбожно льстил». Само слово лесть, как считают исследователи, является по происхождению либо общеславянским (ср. болг. лест «лесть», сербохорват. ласт «обман», чеш. лест «хитрость, лживость» и т.п., либо является более ранним заимствованием из древнегерманского – «lists»- «хитрость, козни» [137, c. 487]. В настоящее время в русском языке сохраняется устойчивая семантическая ассоциация: там, где лесть, там и обман, хитрость, ложь, коварство, т.е. лесть неразрывно связана с самыми низменными проявлениями человеческой души. 74 Речевой акт лести репрезентируется вербальными и невербальными средствами, для достижения своей корыстной цели говорящий, как правило, использует и те, и другие. В русском языке подобный синтез вербальных и невербальных способов выражения лести представлен довольно обширным синонимическим рядом глагольных фразеологизмов с общим значением «раболепно выражать свою покорность»: вилять хвостом, ходить на задних лапках, становиться на задние лапки, лизать пятки (ноги, сапоги, руки), гнуть спину (горб) (перед кем), гнуть шею (перед кем), гнуться в дугу (перед кем), ломать шапку (перед кем), ползать на коленях (на брюхе), смотреть в рот (кому), заглядывать в глаза (кому), извиваться ужом (перед кем), стлаться ковром (перед кем), забегать вперед (перед кем), юлить как бес перед заутреней (перед кем). Приведенный выше фразеологический ряд соотносится с глаголами льстить, разг. подольщаться, подлизываться, подмазываться к кому-л. – «добиваться расположения лестью, угодливостью; простор. подбиваться к кому-л. – добиваться расположения к себе подделываясь, подлаживаясь под кого-л. Все эти глаголы близки к семантическому полю поведения: Он подлизывается к ним – Он ведет себя по отношению к ним как подлиза. Разнообразие характеров людей и ситуаций, где человек вынужден льстить, обусловило наличие различных атрибутов лести: лесть может быть грубой, откровенной, тонкой, изощренной и т.д., например: Он ей грубо льстил (газ.) или Её большая и утомительная речь была полна откровенной лести (газ.). Льстящий человек, несмотря на сложившееся в наивной этике русского народа устойчивое отрицательное отношение, в сфере интеллектуальных оценок личности иногда оценивается положительно, в том смысле, что умение льстить подразумевает наличие у человека ума, способности к довольно сложным (в некоторых случаях) психологическим играм и умения манипулировать людьми, играя на их слабости к похвале, а также на естественном желании каждого человека быть значимым. «Льстят затем, чтобы господствовать под видом покорности», – писал Н. Г. Чернышевский [116, c. 116]. Известный поэт назвал умение льстить «талантом бесчестных» [150, c. 349]. В качестве языковых фактов, подтверждающих это предположение, на наш взгляд, можно привести сочетания типа: изящная лесть, тонко льстить, изощренная лесть и т. д. Для того, чтобы льстить красиво, тонко и незаметно для адресата, нужны недюжинные интеллектуальные, более того, даже творческие способности, потому что, например, в отличие от комплимента, лесть не имеет ритуализованных форм, и часто этот речевой акт протекает спонтанно, экспромтом. Так, в русской литературе классическим примером льстеца, талантливого и обаятельного, является Остап Бендер. Точное описание лести как стратегии поведения, умело используемой Остапом Бендером в межличностной коммуникации, дано И. Ильфом и Е. Петровым в романах «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Исследования некоторых ученых показали, что к перформативному употреблению не способны не только подрывающие перлокутивный результат 75 РА «самоубийственные» выражения (о них говорилось выше), но и те выражения, интерпретативный компонент которых, казалось бы, только подкрепляет иллокутивные намерения. Нельзя сказать не только; *Я льщу; *Я угрожаю; *Я неискренне хвалю, но и *Мы гневно осуждаем трусость; *Я резко порицаю недисциплинированность. Но возможно: Они гневно осуждали трусость; Он резко порицает недисциплинированность. Эта особенность связана, на наш взгляд, обусловлено тем, что в перформативных высказываниях мы имеем дело с речевыми действиями как таковыми, а в последних примерах - с описаниями речевых действий. Производя речевые действия, мы только произносим оценочные (или любые другие высказывания), а вот характеристику степени и других показателей нашего порицания или одобрения, очевидно, могут выносить интерпретаторы или наблюдатели речевых актов, причем говорящий также может быть интерпретатором собственных речевых действий, осуществленных в прошлом, иначе говоря, только постфактум или, если момент речи совпадает с интерпретацией собственного речевого акта, интерпретирует речевое действие своим «внутренним голосом». «Инвариантность оценочных глаголов обусловливает их использование в первичной непосредственной речевой коммуникации, осуществляемой от лица говорящего, и во «вторичной» коммуникации, т.е. в описании говорящим речевых актов, произведенных другими лицами» [14, c. 222]. Сложный мир человеческих взаимоотношений, способность человека давать оценку другому человеку, его действиям, образу жизни и т.д. обусловили наличие разнообразных языковых средств экспликации иллокутивных целей оценочных высказываний. Наиболее «прозрачным» из них, прямо указывающим на цель говорящего является употребление перформативных оценочных глаголов. Вопросы 1. Все ли оценочные глаголы могут выполнять перформативную функцию? Чем это объясняется? 2. В чем отличие перформативные высказывания с оценочными глаголами от «вердиктивов» и «экспрессивов» типа «Я поздравляю», «Благодарю вас», «Прошу садиться»! 3.1.2 Интерпретирующая функция русских оценочных глаголов Как говорилось выше, в речевых актах оценки оценочные глаголы, помимо прямого обозначения иллокутивной цели высказывания в перформативной форме, интерпретируют, описывают речевое действие: Места хорошие, - похвалил Николай - Жить да радоваться. Что же ко мне никогда не зайдешь? (В. Шукшин); – Очень хорошая мысль, - одобрил прокуратор, послезавтра я её отпущу и сам уеду, и – клянусь вам пиром двенадцати богов – я отдал бы многое, чтобы сделать это сегодня (М. Булгаков); Вот он приходит ко мне и говорит, что он влюбился в одну особу до 76 потери сознания и вскоре на ней женится. И тут начинает расхваливать предмет своей любви (М.Зощенко); В целях адекватного отражения смысла оценочных высказываний «необходимо различать речевой акт в актуальной ситуации и его трактовку с точки зрения иллокутивных целей и перлокутивного эффекта» [9, c. 195]. Мнение о характере оценки, степени её интенсивности, уместности в данной ситуации у субъекта оценки и интерпретатора может не совпадать: - Гражданочка, не надо возмущаться, таковы правила. - Я не возмущаюсь, я вам говорю, что без справки у вас человек – не человек. Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев отмечали субъективность интерпретации речевого акта: «Описывая осуществленный другим речевой акт, говорящий далеко не всегда может претендовать на роль беспристрастного репортера; часто он вносит в свое описание ту или иную интерпретацию скрытых намерений субъекта речевого акта, дает оценку уместности данного речевого действия или его содержания. То, как РА видится и описывается «со стороны», может совсем не совпадать с тем, как субъект РА видит (или хочет представить) его «изнутри» [77, c. 415]. Главным отличием перформативного и интерпретирующего употребления глаголов являются их параметры с точки зрения координат дейксиса. В перформативных высказываниях действие развивается в координатах «я – ты – здесь - сейчас», в параметрах прототипической коммуникативной ситуации. Оппозицию им составляют неперформативные высказывания, являющиеся номинацией действия и его интерпретацией слушающим. В неперформативных высказываниях описывается речевое действие, осуществленное в прошлом, т.е. имеющее параметры непрототипической ситуации «я/ не я» - «ты» - «здесь/ не здесь» - «тогда». Таким образом, здесь мы сталкиваемся с рядом специфических условий процесса общения. Анализируя высказывания с субъектами состояния, Е. В. Падучева пришла к выводу о том, что «в высказывании (2) Я сижу на диване состояние субъекта независимо от его высказывания об этом состоянии, и локутивный компонент существует сам по себе. Между тем в высказываниях, касающихся эмоционального и ментального состояния, этот компонент вступает в непосредственное взаимодействие с основным содержанием высказывания, порождая существенное противопоставление выраженных и невыраженных чувств и мыслей. В (1а) мы знаем о чувствах субъекта, поскольку он их выражает. В (1б) источник знания говорящего о чувствах субъекта остается неизвестным и требует домысливания» [151, c. 138] . Интерпретация оценочных глаголов русского языка также имеет различное значение в контексте 1-го и не 1-го лица: Я уважаю ваши чувства; (1б). Он уважает ваши чувства. Смысл предложения (1а) – «я испытываю уважение, и я выражаю свое уважение (вам)», а в предложении (1б) компонент выражения чувства его субъектом отсутствует. В зависимости от конкретной речевой ситуации, на наш взгляд, можно выделить несколько наиболее 77 типичных ситуаций, когда говорящий «переадресовывает» оценку объекта третьему лицу: 1) говорящий только информирует слушающего об отношении отсутствующего третьего лица к объекту оценки, т.е. просто констатирует факт: Он вас хвалит; Он вами восхищается; 2) говорящий ссылается на третье лицо с более высоким социальным и служебным статусом с тактической целью усилить перлокутивный эффект оценочного речевого акта, себя субъект оценки считает недостаточно «престижным» лицом: Он (отец) вас хвалит; Он (начальник) вами восхищается; 3) говорящий ссылается на третье лицо с тактической целью усилить перлокутивный эффект посредством включения мнения социума (у слушающего создается весьма лестное для любого человека впечатление о том, что он является носителем «всеобщей» положительной оценки), в таком случае, кроме изменения формы лица, говорящий использует и изменение формы числа: Они вас хвалят; Они вами восхищаются. В перформативном употреблении приставочные образования с глаголом хвалить не используются, так как в процессе самого речевого акта похвалы говорящий, как правило, выносит спонтанную оценку, связанную с конкретной актуальной ситуацией. И лишь с течением времени он более глубоко осмысливает и подтверждает или не подтверждает свою оценку. Если неподтвержденные положительные оценки сигнализируют о разочаровании субъекта оценки относительно её объекта, то неподтвержденные отрицательные оценки выражают разочарование субъекта в самом себе (в той или иной степени): Напрасно я его так ругала, он, оказывается, все это время ухаживал за тяжело больной матерью, теперь в глаза ему посмотреть стыдно. Подумать только, как я могла презирать этого честнейшего человека, я была такой слепой. Размышляя об изменчивости человеческих оценок и мнений, известный английский философ Г. Спенсер утверждал: «Каждый из нас знает, что мнения, от которых иногда долго с негодованием отворачивались, которые казались несовместимыми с никаким добром, со временем принимаются в силу неопровержимости и оказываются источником многих благ». Знаменитая сентенция Сократа: «Я знаю, что я ничего не знаю», на наш взгляд, также является результатом осознания великим философом изменчивости и субъективности человеческого мышления. Оценочные глаголы, как и глаголы речи, в составе предложения выражают информационный процесс. Выражение разных типов информационного процесса является основным семантическим свойством предложений с глаголами речи. Информация может быть адресованной. В таком случае предложение содержит имя говорящего лица в форме именительного падежа и имя лица, получающего информацию, в форме дательного падежа. В предложении Сын рассказывал родителям о своей учебе форма именительного падежа слова сын обозначает лицо говорящего (адресанта), а форма дательного падежа родителям – лицо, называемое говорящим (адресатом). Адресованность информации имеет разный характер в 78 зависимости от того, эксплицирован ли адресат информации. Ср.: а.Учитель хвалил коллегам своего ученика б. Учитель хвалил ученика в предложении (а) адресованность носит «двойной» характер, так как в этом высказывании два адресата. Первым являются коллеги, вторым фигура наблюдателя-слушающего (читающего). В предложении (б) адресат один – наблюдатель-слушающий [152, c. 58]. От глаголов интерпретации речи, указывающих на высказанную оценку (хвалить, одобрять, порицать и др.), отличают глаголы оценочного отношения, которые обозначают оценку как разновидность внутреннего состояния [6, c. 98]. Многие глаголы, как было отмечено в 2.2, принадлежат к обеим категориям, например, восхищаться, радоваться, возмущаться; ср.: Она была чудесно хороша в своем светлом весеннем костюме, со своим прелестным профилем и завитушками из-под шляпы. Мишель любовно глядя на неё, восхищался (состояние) её красотой, молодостью и беспечностью (М.Зощенко). Менее всего интерпретирующий компонент проявляется в тех случаях, когда говорящий, описывая РА другого лица, избирает стратегию «беспристрастного репортажа», своего рода репортажа de dicto, стремясь буквально передать все, “как было сказано”. Собственную интерпретацию он вводит в описание в той мере, в какой избирает стратегию репортажа de re, претендуя на раскрытие того, что субъект РА имел ввиду “на самом деле” [78, c. 237]. Ср.: Вчера видел твоего брата, он так и сказал: «Егор - самый лучший плотник в округе». – Вчера я видел твоего брата, он хвалил тебя. Употребление в РА с оценочными глаголами наречий всегда, часто, нередко свидетельствует об обобщениях, касающихся внутренней жизни человека: Мы часто восхищаемся поступками, на которые сами не способны, я восхищался своими родителями (А. Алексин); Дети нередко презирают тех, кто кажется им слабее их (газ.); Его всегда возмущало беспардонное обращение с женщинами (газ.). В высказываниях с оценочными глаголами интерпретирующего характера (при условии, если интерпретируются языковые выражения с оценочной семантикой – Ты умница! – похвалила мать дочку.) мы сталкиваемся с «двойной» оценкой. Хвалящий, одобряющий, осуждающий и т.д. оценивает какое-либо явление как хорошее или плохое и дает понять это адресату речи; наблюдатель (интерпретатор) оценивает соответствующее поведение как похвалу, одобрение, осуждение или порицание и т.д. Вопросы 1. В чем отличие перформативного и интерпретирующего употребления глаголов? Приведите примеры. 2. В какой речевой ситуации случаях менее всего проявляется интерпретирующий компонент? 79 Лекция 3.2 Социальные аспекты функционирования оценочных глаголов в речевой коммуникации 3.2.1 Социальный компонент в семантике и прагматике оценочных глаголов Сложный мир человеческих взаимоотношений, социальное взаимодействие и социальные роли человека оказывают важнейшее влияние на функционирование оценочных глаголов в речевых актах оценки. «Социальная обусловленность языка, давно уже ставшая аксиомой лингвистики, выражается в разных формах – в социальной дифференциации национальных языков, в предпочтении разными социальными группами тех или иных выразительных средств, предоставляемых языковой системой (например, в неодинаковой употребительности вариантов представителями разных возрастных, профессиональных, образовательных и др. групп), в том, что определенные языковые средства приобретают функции социальных символов – маркеров принадлежности говорящего к той или иной социальнй среде, и т. п.» [153, c. 42]. Вынесение оценок, т.е. осуществление оценочных речевых актов, в значительной степени зависит от ролевого статуса говорящего и отражает социальные характеристики коммуникантов. Среди релевантных для вербального общения статусных ролей коммуникантов обычно выделяют постоянные (константные) и непостоянные (изменяющиеся). «К постоянным относятся роли: 1) по родству (отец – сын, мать – дочь, бабушка – внук, родственник неродственник); 2) по профессиональным и служебным признакам (прокурор – адвокат, профессор – студент, учитель – учащийся, начальник – подчиненный, коллеги); 3) по возрасту (старший – младший, старик - мальчик); 4) по полу (мужчина – женщина, юноша - девушка); 5) по национальной принадлежности; 6) по месту жительства (столичный житель – провинциал, горожанин – сельский житель, соседи). К непостоянным статусным ролям относят кратковременные роли, в которых выступают люди, посещая врача, парикмахерскую, различные учреждения, делая покупки, совершая поездки в транспорте и т.п., например, покупатель – (продавец), пациент – (врач), проситель – (чиновник), клиент – (парикмахер), прохожий, попутчики» [154, c. 69]. Определяя социальную роль как форму общественного поведения человека, обусловленную его положением, известный социолингвист Л. П. Крысин выделяет два вида социальных ролей: а) в некоторой социальной группе (например, в семье, в производственной, учебной, спортивной группе: ср. роли отца и сына, начальника и подчиненного, тренера и спортсмена, командира и солдата и б) в некоторой ситуации общения – например, в ситуации купли-продажи, приема у врача, судебного заседания и т.п. (ср. роли покупателя и продавца, врача и пациента, судьи и подсудимого) [155, c. 84]. 80 В социолингвистике выделяют три типа отношений ролей в таких парах: 1) роль первого участника ситуации (Х) выше роли второго участника ситуации (У): Р(х) выше Р(у); 2) роль первого участника ситуации (Х) ниже роли участника ситуации (У): Р(х) ниже Р(у); 3) роли обоих участников ситуации равны: Р(х) = Р(у) /155/. Н.Д. Арутюнова разграничивает симметричные и несимметричные типы значения имен. К первому типу относятся слова собеседник, собутыльник, однокашник, однополчанин, друг и под., а ко второму - пары лексем врач – пациент, учитель – ученик, родители – дети и др. [156, c. 144] Значение оценочных глаголов не связано непосредственно с номинацией социально-ролевой функции. Социальный компонент в семантической структуре собственно оценочных и эмоционально-оценочных глаголов выявляется в результате семантического и прагматического анализа, в отличие от глаголов, называющих действия, которые обозначают выполнение какойлибо социальной функции, например, командовать, подчиняться, слушаться и т.п. [155]. Как известно, толкования слов в существующих словарях не содержат указаний на ролевой статус коммуникантов. «В новом словаре не только должно быть дано более или менее точное определение слова в стилистической системе языка, но и должны в нужных случаях даваться указания, в каком жанре речи, при какой речевой ситуации преимущественно употребляется слово…» [157, 96]. Анализ стереотипов речевого поведения в коммуникативных ситуациях на материале разных языков свидетельствует о том, что нормы поведения в определенных ситуациях специфичны для каждого народа [158, c. 98]. Исследователи пишут о том, что “в Европе, в отличие от Востока, женщина имеет более высокий статус, чем мужчина. В восточных культурах гость по статусу выше домочадцев и даже хозяина дома. Вопреки сложившемуся в европейской и американской культурах основному принципу взаимоотношений в сфере услуг “Клиент всегда прав”, по которому статус клиента выше, чем у обслуживающего персонала, в России статус клиента ниже статуса человека, предоставляющего ему ту или иную услугу: продавца, парикмахера, сантехника, электрика и проч”. [см. об этом в: 169]. О.В. Богомолова, исследуя глаголы этической оценки и концепцию национального характера в произведениях В. Шукшина, пришла к выводу, что «в роли поучающих обычно выступают начальство и женщины» [159, c. 27]: Часов в шесть Чудик пришел к брату. Взошел на крыльцо и услышал, что брат Дмитрий ругается с женой. Впрочем, ругалась жена, а брат Дмитрий только повторял: - Да ну, что тут!… Да ладно… Сонь… Ладно уж… - Чтоб завтра же этого дурака не было здесь! – кричала Софья Ивановна. – Завтра же пусть уезжает! Да ладно тебе…Сонь…. 81 Не ладно! Не ладно! Пусть не дожидается – выкину его чемодан к чертовой матери, и все! (В.Шукшин). Исследователь объясняет это разными системами ценностей у мужчин и у женщин: «Идеалом национального характера выступает мужчина, сохранивший духовные ценности, непрактичный; со стороны он кажется странным – чудиком. Стихийность и меркантильность обычно оцениваются негативно, они связаны с женщинами и с новым типом практического человека, враждебны национальному идеалу» [159]. Особое значение в этом разнобое оценок играет несовпадающая шкала ценностей и норм субъектов. Так, если на шкале интеллектуальных оценок эрудированный или, по крайней мере, стремящийся расширить свой кругозор человек оценивается положительно, то существуют индивиды, для которых интеллект не имеет какой-либо ценности. Поэтому зачастую описание оценочных речевых актов, объектом которых является человек, обладающий высоким интеллектом (или стремящийся к этому), осуществляется посредством глаголов с отрицательным аксиологическим знаком: Артем чуть не плача, просил торговку: «Тетенька, я студент, стипендия маленькая, отдайте шапку подешевле, голова мерзнет». Тетка в ответ ругалась: «Развелось вас тут грамотных! Что ж мне теперь даром товар отдавать?»; Иногда, наоборот, говорящий описывает глаголами с положительным знаком действия, носящие отрицательный характер: «Ловок, бес, и хитер, кого хочешь проведет», восхищались мужики. Ну, ты даешь, подружка, обманула его, обворовала, еще и прощения заставила просить, - восхищалась Нинка; Такие речевые акты с «перевернутыми» с ног на голову этическими ценностями возможны только в речевой ситуации общения с симметричными отношениями. Ср.: *Вы опять нарушили постельный режим, - восхищался врач пациентом. *Ты сегодня прогулял три урока, - хвалила Марья Сергеевна Воробъева. В предложении Его ненавидели за прямоту и принципиальность, на первый взгляд, нарушена логическая взаимосвязь, так как отрицательно оцениваются этически положительные качества. На самом деле это противоречие также вызвано смещением этических ценностей у имплицитного субъекта оценки. Еще одной причиной существования алогичных, казалось бы, высказываний является нарушение объектом оценки речевой конвенции – согласия. Прямота и принципиальность, вызванные стремлением человека говорить правду, плохо сочетаются с уживчивостью, так как эти качества предполагают категоричные и резкие оценки окружающих, реакцией на которые, естественно, является обида, непонимание, неприязнь, страх и ненависть. По мнению Н. И. Формановской, для культурной общности людей коммуникативная истинность по ценности выше, чем искренность [160, c. 92]. В паремиологическом фонде русского языка отражается с одной стороны понятие об истине и правде, как о незыблемых ценностях: Не в силе бог, а в правде; Правда светлее солнца; Деньги смогут многое, а правда может все; Правда дороже золота; Варвара мне тетка, а правда сестра; Нечего бога гневить, надо правду говорить; Правда – свет разума; Правда со дна моря выносит и мн. 82 др. С другой стороны: Правдою жить – от людей отбыть; неправдою жить – бога прогневить; Неправдою жить – не хочется, правдою жить не можется; В море глубины, а в людях правды не изведаешь; Правда живет у бога, а кривда на земле. Вот что пишет об этом противоречии С. Максимов: «Истина присуща только богам; стремится к истине – значит желать быть добродетельным. Вот почему она встречается так редко. Да и правда, будучи не нагою не дерзает являться в свет иначе, как прикрытою ложью, чтобы, по русскому выражению, не колоть глаз, то есть не возбуждать ненависти. Правда не так сладка людям, как плоды заблуждения и обманов, да и притом же её трудно проверить…Всякий правду хвалит, ищет, любит, знает, да не всякий её сказывает, в том убеждении, что и хороша святая правда, но в люди не годится». Отсюда народная мудрость и делает выводы о цене, которую платит человек за стремление всегда быть искренним, за право говорить честно о достоинствах или недостатках других: Правда рогатиной торчит; Говорить правду - потерять дружбу; Правдою не обуешься, правдою не оденешься; Правда в лаптях, а кривда, хоть и кривых, да в сапогах; Правду говорить – себе досадить; Правду говорить – никому не угодить; Правда по миру ходит; Без правды не жить – да и о правде не жить С кривдою жить больно, с правдою тошно. Функционирование эмоционально-оценочных глаголов отношения и состояния, а также оценочных глаголов субъекта, по нашему мнению, практически не подвержено влиянию социального статуса коммуникантов. Объясняется этот факт для глаголов разных групп различными причинами. Так, эмоционально-оценочные глаголы отношения и состояния «безразличны» к статусу объекта оценки, потому что выражают эмоции человека, которые сфокусированы в нем, и не предполагают обязательной вербализации. Иными словами, можно заставить субъекта оценки выносить оценки, ориентируясь на социальный статус говорящего, т.е. подчинить субъекта правилам социального этикета: «не следует хвалить начальника, так как право вынесения похвалы принадлежит только стоящему на более высокой ступени социальной иерархии» или «не следует порицать начальство, т. е. нарушать служебную субординацию, кроме того, это чревато неблагоприятными последствиями» и пр. Но нельзя заставить любить или не любить, уважать или не уважать коммуникантов с более высоким социальным статусом. Употребление оценочных глаголов субъекта клеветать, завидовать, доносить и т.п. также, по нашему мнению, не регулируется статусными отношениями коммуникантов: от клеветы, зависти, доносов страдают люди разных социальных слоев, разного возраста и местожительства. Ролевой статус может влиять и на перлокутивный эффект речевого акта. Вопросы 1.Какие признаки характерны для статусных ролей коммуникантов в процессе вербального общения? 2. Какие статусные роли коммуникантов относят к постоянным? 83 3. Употребление каких оценочных глаголов регулируется статусными отношениями коммуникантов? 3.2.2 Оценочные глаголы в речевых актах с симметричными и асимметричными социальными отношениями коммуникантов Известные ограничения на употребление оценочных глаголов со знаком «минус» являются отражением сложной иерархической системы социальных взаимоотношений в обществе. Таким образом, вынесение оценок нередко ориентируется не на принципы справедливости и искренности, а подчиняется социальным условностям, то есть производится с оглядкой на «сильных мира сего». Положительные оценки, интерпретируемые (описываемые) оценочными глаголами хвалить, одобрять, также содержат указания на ролевой статус коммуникантов. Как пишет Е. М. Вольф, «он меня похвалил предполагает скорее ролевое отношение, направленное сверху вниз (ср. мать о ребенке, начальник о подчиненном, здесь скорее ирония)» [9, c. 156]. Ироничное содержание высказываний с нарушением статуса коммуникантов часто используется как прием комичного изображения ситуации на страницах газет и журналов в юмористической рубрике «Говорят дети». Для глагола хвалить характерно употребление только в ролевых ситуациях «Р (х) выше Р(у)» и «Р (х) = Р (у)». Причем последняя ролевая ситуация каузирует возникновение следующего положения дел: равный по социальному статусу коммуникант в ответ на похвалу равного, для того чтобы не нарушить принцип вежливости, должен ответить взаимным актом похвалы. Такую ситуацию З. К. Темиргазина сравнивает с классической ситуацией из крыловской басни: Кукушка хвалит Петуха за то, что хвалит он Кукушку [16, c. 179]. Ср.: с русскими народными пословицами: Похвала на похвалу напрашивается; Похвали-ка ты меня, а там и я тебя похвалю. Употребление интерпретирующего оценочного глагола хвалить в асимметричных речевых актах предполагает различные социальные «пары»: Панфилов не любил произносить речи, он обычно предпочитал беседовать с сидящими вокруг бойцами, но на этот раз обратился к роте со словом, правда очень кратким, занявшим всего две – три минуты. Не удерживая радости, он похвалил бойцов. Как старый солдат скажу вам, товарищи, - негромко говорил он, - с такими бойцами генералу ничего не страшно (А. Бек); Редактор похвалил меня за это намерение и дал месячный срок для завершения правки (М. Зощенко); В данных примерах представлена пара «начальник» - «подчиненный» Далее речь пойдет о другой асимметричной ситуации «родители – дети»: Они ездили вдвоем. И дед приказал ему прополоть грядку с морковью, а сам куда-то ушел. А он не хотел полоть, скучно ему было и жарко, и тогда отец прополол грядку вместо него. А когда дед его похвалил, отец промолчал. И теперь Коля понял, что отцу очень хотелось, чтобы он понравился деду, поэтому и промолчал (В. Железников). 84 Внутри каждой группы социальных ролей (например, родители –дети) происходит выделение ещё одной социальной пары, с разными коммуникативными статусами. Так, группа «родители» внутри может членится на одного - более авторитетного, имеющего право принимать решения коммуниканта - родителя и другого, играющего с семье второстепенную роль. В русской языковой картине, как мы уже отмечали, вербальное порицание в семье считается прерогативой женщин. Группа «дети» может иметь в своем кругу лидера, который становится коммуникантом с высоким ролевым статусом среди одноклассников, друзей и под.: И вдруг… он швырнул платье через мою голову! Я совсем растерялась, просто не поняла, что произошло, открыла рот с глупой своей улыбочкой и следила, как мое платье, совершив точно намеченную траекторию полета, упало в руки самой Железной Кнопке. -Ура-а-а! –заорали все. -Молодец, Сомов! – похвалила его Железная Кнопка (В. Железняков); Глагол одобрять имеет во многом схожее с глаголом хвалить употребление в речевых актах оценки. См.: Спиной к окну стоял только что в этот день вернувшийся из округа Тимофей –сын Фрола Рваного. Он рассказывал о том, как сурово встретил его прокурор, как хотел вместо рассмотрения жалобы арестовать его и отправил обратно в район. Яков Лукич вошел, и Тимофей умолк, но отец одобрил его: «Это наш человек, Тимоша. Ты его не пужайся (М. Шолохов); Потребовали признания, что строительство это внеплановое, следовательно, незаконное и что я фактически арестовал комиссию, присланную из центра. Я им объяснил про совещание у товарища Сталина, сказал, что товарищ Сталин одобрил мои действия (А. Рыбаков). Однако глагол одобрять менее жестко ограничен в использовании носителями языка по признаку статуса говорящего. См.: - Ты меня извини, Варя, что я вмешиваюсь, но я с самого начала не понимала и не одобряла твоего брака, я знала, чем это кончится (А.Рыбаков); Марина одобряла нововведения молоденького, энергичного патрона (газ). Употребление этого глагола уместно во всех трех ролевых ситуациях. На наш взгляд, такая «лояльность» глагола одобрять связана с его семантической структурой. Во-первых, для глагола одобрять семантический компонент «говорить» не является обязательным (см., например, одобрить в душе, молчаливое одобрение). Употребление глагола одобрять меньше зависит от статусных отношений коммуникантов. Во-вторых, глагол одобрять содержит оценку, интенсивность которой ниже, чем у глагола хвалить, следовательно, говорящий, употребляя глагол одобрять, выносит оценку, которая его практически ни к чему не обязывает (см. о перспективности/ неперспективности оценок в 3.4). Указанные семантические признаки глагола одобрять делают его «безразличным» в социальному статусу говорящих, сфера социального перемещается в сферу личного, то есть глагол одобрять преимущественно употребляется там, где между коммуникантами существуют каких-либо взаимоотношения, предполагающие взаимную симпатию, дружбу, и, что особенно важно, чье мнение для объекта оценки является значимым. 85 «Информация об асимметрии или симметрии ролей участников ситуации является как бы фоном употребления данной единицы, условием её правильного использования, ситуативной уместности предложений, содержащих такие единицы» [155, c. 141]. Игнорирование социального компонента значений обусловливает прагматические ошибки, каузирующие коммуникативные неудачи. На основании указанной классификации соотношения ролей в социальных парах [155] оценочные глаголы можно разделить на три группы: 1) Р(х) выше Р(у) – хвалить, одобрять, уважать, порицать, гневаться (устар.), благоволить (устар.), возмущаться, негодовать, ругать, распекать, критиковать, любить; см.: Комбат уважал Ерофеева за основательность и аккуратность; Декан одобрил список приглашенных к Дню учителя; 2) Р(х) ниже Р(у) - льстить, лебезить, восхищаться, восторгаться, возмущаться, негодовать, ругать, уважать, угодничать, любить, нравиться. См.: Только вы можете так четко организовать работу, только благодаря вашей мудрости в коллективе такая хорошая обстановка, - льстили наперебой учителя директору колледжа; Отдел возмущался и гудел, как растревоженный улей: «Да что он себе позволяет? Разве так можно с людьми?!»; 3) Р(х) = Р(у) - одобрять, критиковать, восторгаться, ругаться, восхищаться, уважать. См.: Маша одобрила выбор Светы и подруги двинулись в путь; Партии критикуют друг друга в прессе и на телевидении, но народ пока не видит каких-либо реальных сдвигов в сторону улучшения жизни. 4) Своеобразный социальный компонент содержится в оценочном глаголе придираться. Обращает на себя внимание прагматически интересная ситуация, интерпретируемая данным глаголом. См. толкование слова: «Придраться – Воспользоваться чем-либо как поводом для замечания, упрека, обвинения (обычно необоснованных). Цензура всегда косилась на Иоллоса, не имея, однако, возможности придраться к спокойно-убедительным и корректным статьям. Короленко, Г. Б. Иоллас. Под грохот салюта генерал обошел фронт матросов. Как ни хотел он к чему-нибудь придраться и накричать, но все было в безукоризненном порядке. Степанов, Порт-Артур. // Обвинить, упрекнуть в чем-либо (обычно без достаточных оснований). Он вообще не благоволит ко мне и рад всякому случаю придраться. Слепцов, Письма об Осташкове /АС/. В. И. Даль пишет о придирке так: «…мнимая причина, придуманный, изысканный повод». Квалифицируя придирчивость как черту характера, далее он отмечает: «С придирчивым, придиристым человеком, с придирою трудно в ладах жить». В данной прагматической ситуации говорящий (субъект оценки) выступает как лицо, учреждение или социум, имеющие более высокий социальный статус, чем слушающий (объект оценки). Говорящий, имея более высокое социальное положение, использует вынесение отрицательной оценки слушающему в качестве инструмента психологического воздействия. Так, причиной того, что говорящий придирается к слушающему может быть общее неприятие личности к объекту оценки: Начальник не любил Петрова и все 86 время придирался к нему по всякому поводу. В некоторых случаях причиной придирок являются невозможность или нежелание говорящего прояснить истинную причину его недовольства. Кроме того, придираясь, говорящий может «выплеснуть» свое отрицательное эмоциональное состояние в независимости от общего отношения к слушающему: Обозленный неудачей Сергей, придрался к сыну из-за какого-то пустяка. Асимметричность статуса говорящих может заключаться не только в социальном, но и в психологическом плане: «При изучении вопроса социальной обусловленности грамматической и синтаксической вариантности устной речи не менее важными оказываются и такие социальные и психологические особенности, как: сфера общения и тематика высказывания; ориентация на собеседника (его уровень владения средствами общения); тенденция к упрощению формы выражения (экономия языка); степень взаимопонимания на невербальном уровне» [161, c. 60]. Человек делит свой окружающий его социум не только на начальников и подчиненных, учителей и учеников, однокурсников и соседей и т.п. Вступая в общение с другими, человек сознательно и подсознательно относит людей к «классам» умных или неумных, красивых или некрасивых, богатых или бедных, сильных или слабых, порядочных или непорядочных, то есть придает им какой-либо статус, учитывая который, он строит свою речевую деятельность, выбирая определенную стратегию и тактику речевого поведения. В реальной ситуации общения коммуникант старается учитывать комплекс признаков, иногда концентрируя свое внимание на каких-либо отдельных признаках, иногда собирая их в единое целое, выстраивая мысленно модель стоящей перед ним личности. Процесс подсознательного, неконтролируемого отнесения говорящим слушающего в какой-либо класс часто описывается произведениях художественной литературы. Так, в предложениях с симметричными социальными отношениями (соседи, друзья, однокурсники и под.) может возникнуть асимметричность психологического характера, включающая в себя несколько разновидностей: 1) Р(х) выше Р(у) по степени интеллектуального развития; См.: Т. презирает В. с за его ограниченность; Т. критикует бездарную пьесу В; . Т. нравится/ не нравится простота и примитивность В. Т. любит/ не любит В.; Т. возмущается примитивностью В; Р(х) ниже Р(у) по степени интеллектуального развития; См.: Т. восхищается необыкновенными математическими способностями В.; Т. восторгается феноменальной памятью В.; Т. завидует таланту В.; Т. хвалит ум В.; Т. ненавидит интеллектуальность и воспитанность В, считая это излишним «умничаньем». Т. нравится/ не нравится начитанность В.; Т. любит/ не любит В.; Т. преклоняется перед умом В; Т уважает В; Р(х) = Р(у) по степени интеллектуального развития; См.: Т. и В. хвалят, ругают, критикуют, порицают, одобряют друг друга, восхищаются, восторгаются друг другом, любят, нравятся друг другу и т.д. Р(х) превосходит Р(у) по своим профессиональным качествам; См.: Т. критикует В за недостатки в работе; Т. осуждает (презирает, пренебрегает) В. за 87 дилетантство; Т. ругает В. за низкое качество его работы; Т. иногда хвалит В. за хорошо выполненную работу и т. д. Р(х) уступает Р (у) по своим профессиональным качествам; См.: Т. уважает В за его профессионализм; Т. восхищается (восторгается) профессионализмом В; 2) Р(х) превосходит Р(у) по внешним данным; См.: Т. пренебрегает В изза его внешней непривлекательности; Т. не нравится внешность В. Т. хвалится своей красотой перед В. Р(х) уступает Р(у) по внешним данным; См.: Т. восхищается красотой В.; Т. нравится красота В.; Т. любит В. из-за её красоты; Т. ненавидит В.; Т. восторгается В.,; Т. хвалит В.; Т. преклоняется перед красотой В. Р(х) = Р(у) по внешним данным: См.: Т. и В. хвалят, ругают, критикуют, восхищаются, восторгаются друг другом, любят, нравятся друг другу и т.д. 3) Р(х) превосходит Р(у) по материальному благосостоянию; См.: Т. хвалит В.; Т. ругаетВ.; Т. критикует В.; Т. порицает В.; Т. одобряет В.; Т. презирает В.; Т. пренебрегает В.; Т. уважает В. (за ум, честность); Т. восхищается (обаянием, эрудированностью В.; Т. восторгается работами В.; Т. возмущает ленивость В.; Т. негодует из-за попрошайничества В.; Р(х) уступает Р(у) по материальному благосостоянию; См.: Т. хвалит, ругает, критикует, порицает, льстит, угодничает, одобряет, презирает, пренебрегает, уважает В.; Т. восхищается, восторгается, возмущается В; Т негодует из-за В. Р(х) = Р(у) по материальному благосостоянию; См.: Т. хвалит, ругает, критикует, порицает, льстит, одобряет, презирает, пренебрегает, уважает В.; Т. восхищается, восторгается, возмущается В; Т негодует из-за В. 4) Р(х) превосходит Р(у) физически; См.: Т. презирает слабость В.,Т. пренебрегает В. из-за его физической слабости, Т. хвалится перед своей физической силой. Т жалеет В. из –за его слабости; Р(х) уступает Р(у) физически; См.: Т. боится В.; Т уважает В.; Т. восхищается здоровьем В.; Т. восторгается здоровьем В.; Т. ненавидит В.; Т. льстит В.; Р(х) = Р(у) физически; См.: Т. и В. уважают, симпатизируют, нравятся, хвалят, критикуют, ненавидят друг друга, одобряют друг друга. 5) Р(х) превосходит Р(у) по моральным качествам; СМ.: Т. презирает трусость В.; Т. пренебрегает В из-за его склочности; Т. ненавидит В. за лживость; Т. порицает В. за лживость; Т. критикует за лень В. ; Т. ругает В за мелочность; Р(х) уступает Р(у) по моральным качествам; См.: Т. уважает смелость В.; Т. боится принципиальности В.; Т. любит В за справедливость; Т. нравится честность В.; Т. восхищает смелость В.; Т. восторгается самоотверженностью В.; Р(х) = Р(у) по моральным качествам; См.: Т. уважает В.; Т. одобряет В.; Т. хвалит В.; Т. восхищается В.; Т. восторгается поступком В.; Т. нравится принципиальность В.; 88 Причем только соотношения группы В и Г имеют свойство объективного подтверждения, так как можно точно подсчитать и сравнить степень материального благополучия и измерить физические возможности человека. Для подсчета материальных благ, как известно, существует объективный эталон – деньги, для исследования состояния здоровья организма также имеется ряд приборов, тестов и пр., позволяющих точно выявить и подтвердить то или иное предположение. Соотношения групп А, Б и Д носят скорее субъективный характер, ибо, несмотря на существующие эталоны красоты, интеллекта и морали, сложное переплетение личного и общественного, социального и психического, сознательного и бессознательного вызывает противоречивые оценки одного и того же человека, его поступков, внешности и ума. Интенсиональность оценочных глаголов, их обращенность к сфере внутренней жизни человека обусловливает их частотное употребление во всякого рода инструкциях и советах по практической психологии: Восхищайтесь своей женой каждый день, помните, что женщины любят «ушами», без комплиментов они увядают, как цветы без солнца – советовал старый психолог Юрдину (газ.); Не критикуй. Мужчины очень самолюбивы и откровенную лесть всегда предпочтут конструктивной критике. Своим ворчанием, недовольством ты только заставишь его защищаться – отстаивать свою правоту (газ.). Таким образом, в семантике ОГ «зашифрована» информация о социальном статусе участников оценочной ситуации. Оценочная деятельность человека как представителя какого-либо общества в значительной степени зависит от его социального статуса. Содержание социального компонента в семантике оценочных глаголов русского языка различно и определяется степенью интенсивности оценки в семантической структуре. Например, жесткой социальной ориентированностью отличаются глаголы порицать, гневаться, хвалить, льстить и пр. Такие глаголы могут употребляться только в одной или двух ролевых ситуациях: Р (х) выше Р (у) и Р (х) равна Р (у). Другие оценочные глаголы, например, одобрять, восхищаться, возмущаться и пр. менее зависимы от социального статуса коммуникантов. Эти глаголы употребляются во всех трех типах ролевых ситуаций: Р (х) выше Р (у), Р(х) равна Р (у) и Р (х) ниже Р (у). Вопросы 1. Для каких ролевых ситуаций характерно употребление глагола хвалить? 2. Чем объясняется прагматическая «лояльность» глагола одобрять? 3. Каким образом асимметричность статуса говорящих проявляется в коммуникативной деятельности носителей русского языка? 89 Литература 1 Гойхман О. Я., Надеина Т. М. Речевая коммуникация. – М. : Инфра –М., 2007. – 271 с. 2 Шатуновский И. Б. Семантика предложения и нереферентные слова. – М. : Школа «Языки русской культуры», 1996. – 400 с. 3 Кузнецова Э. В. Лексикология русского языка. – М. : Высшая школа, 1989. – 152 с. 4 Шмелев А. Д. О границах и содержании прагматики // Изв. АН СССР. Сер. лит–ры и яз. – 1981. – Т.40. – № 4. – С.43–51. 5 Вежбицка А. Восприятие: семантика абстрактного словаря // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.XVII. – М., 1985. – С. 336–339. 6 Харитонова И. Я., Иванова Л. А. Степень отражения мира в языковой коммуникации // Вестник Харьковского университета. – 1998. – № 2. – С. 19–24. 7 Арутюнова Н. Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики. – М. : Наука, 1982. – С. 5–54. 8 Гайсина Р. М. Семантическая категория отношения // Исследования по семантике. – Уфа, 1996. – С. 3–6. 9 Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. – М. : Наука, 1985. – 227 с. 10 Вежбицкая А. Язык. Познание. Культура. – М. : Русские словари, 1997. – 411 с. 11 Кибрик А. А. О некоторых видах знаний в модели естественного диалога // Вопр. языкознания. – 1991. – № 1. – С. 61–69. 12 Остин Дж. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. – М. : Прогресс, 1986. – С. 22–129. 13 Караулов Ю. Н. Русская языковая личность и задачи её изучения // Язык и личность. – М. : Наука, 1989. – С.24–33. 14 Темиргазина З. К. Оценочные высказывания в русском языке. – Павлодар, 1999. – 272 с. 15 Мукушева Э. Т. Национально–специфические элементы семантики фразеологизмов современного немецкого и казахского языков : автореф. дис. канд. – Алматы, 1998. – 23 с. 16 Жунусова Ж. Н. Двуязычная лексикография в контексте современной научной парадигмы // Материалы республиканской научн.–теоретической конф. – Караганда. : КарГУ, 2001. – С. 203–208. 17 Шатуновский И. Б. Семантика вида: к проблеме инварианта // Русистика сегодня. Функционирование языка: лексика и грамматика. – М. : Наука, 1995. – С. 55–70. 18 Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. – М. : Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС, 1996. – 415 с. 19 Аристотель. Никомахова этика // Сочинения в 4–тт. – М. : Мысль, 1984. – Т.4. – С. 53–295. 90 20 Аль–Фараби. О значениях (слова) разум // О разуме и науке. – Алма–Ата : Наука, 1975. – С. 3–28. 21 Гоббс Т. О человеке // Избранные произведения. В 2–х томах. – М. : Мысль, 1965. – Т.1. – С. 219–274. 22 Юм Д. Трактат о человеческой природе // Сочинения. В 2–х томах. – М. : Мысль, 1965. – Т.4. – С. 611–637. 23 Кант И. Этическое учение о началах // Сочинения в 6–ти томах. – М. : Мысль, 1965. – Т.4. – С. 351–386. 24 Бентам И. Избранные сочинения Иеремии Бентама. – СПб., 1967. – 213 с. 25 Стивенсон Ч. Некоторые прагматические аспекты значения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. – М. : Прогресс, 1985. – С. 21–29. 26 Ноуэлл–Смит П. Х. Логика прилагательных // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. – М. : Прогресс, 1985. – С. 56–63. 27 Арутюнова Н. Д. Об объекте общей оценки // Вопр. языкознания. – 1985. – № 3. – С. 13–25. 28 Гибатова Г. Д. Семантическая категория оценки и средства её выражения в языке : автореф. дис. канд. – Уфа, 1996. – 25 с. 29 Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие Факт. – М. : Наука, 1988. – 336 с. 30 Степанов Ю. С. В трехмерном пространстве языка. – М. : Наука, 1985. – 259 с. 31 Ивин А. В. Основания логики оценок. – М. : Наука, 1989. – 128 с. 32 Каган М. С. Философская теория ценностей. – СПб., – 1995. – 219 с. 33 Столович Л. Н. Природа эстетической ценности. – М. : Мысль, 1972. – 194 с. 34 Телия В. Н. Русская фразеология : Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. – М. : Школа «Языки русской культуры», 1999. – 284 с. 35 Темиргазина З. К. Оценочные высказывания в современном русском языке : автореф. дис. докт. – Павлодар, 1999. – 51 с. 36 Кертман Л. Е. История культуры стран Европы и Америки. М. : Мысль, 1987. – 246 с. 37 Кругликова Г. Г. К семантике количественной оценки // Языковые единицы в речевой коммуникации. – Л., 1991. – С. 80–94. 38 Васильев Л. М. Семантическая категория оценки и оценочные предикаты // Исследования по семантике. – Уфа, 1996. – С. 54–61. 39 Дмитровская А. М. Знание и мнение : Образ мира, образ человека// Логический анализ языка. – М. : Наука, 1988. – С. 6–17. 40 Ляпон М. В. Оценочная ситуация и словесное моделирование // Язык и личность. – М. : Наука, 1989. – С. 24–33. 41 Темиргазина З. К. Субъект оценки // Поиск № 4. – Алматы, 1998. – С. 27–32. 91 42 Никонов К. М. Семинарские занятия по философии. – М. : Высшая школа, 1991. – С. 255–274. 43 Сост. Мариковский П. И. Мудрость жизни. – Алматы : Паритет, 1992. – 130 с. 44 Цоллер В. Н. Экспрессивная лексика: семантика и прагматика // Филол. науки, 1996. – № 6. – С. 62–72. 45 Шмелев А. Д. Парадоксы идентификации // Тождество и подобие. Сравнение и идентификация. – М. : Наука, 1990. – С. 33–51. 46 Уфимцева А. А. Лексическое значение: Принципы семиологического описания лексики. – М. : Наука, 1986. – 240 с. 47 Телия В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. – М. : Наука, 1986. – 143 с. 48 Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лексико–семантической системе : автореф. дис. канд. – М., 1988. – 25 с. 49 Стернин И. А. Оценочность слова в языке и речи // Исследования по семантике. – Уфа, 1990. – С. 43–51. 50 Смаилова С. А., Абишева Г. И. Особенности перевода эмоционально– окрашенной лексики в немецкой разговорной речи // Материалы республиканской научн.–теоретической конф. – Караганда : КарГУ, 2001. – С. 225–229. 51 Говердовский В. И. Диалектика коннотации и денотации (Взаимодействие эмоционального и рационального в лексике) // Вопр. языкознания. – 1985. – № 2. – С. 71–80. 52 Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. – М. : Издательство иностранной литературы, 1955. – 416 с. 53 Виноградов В. В. О теории художественной речи. – М. : Наука, 1981. – 360 с. 54 Лукьянова Н. А. Экспрессивная лексика разговорного употребления. – Новосибирск, 1986. – 123 с. 55 Худяков И. Н. Об эмоционально–оценочной лексике // Филол. науки. – 1980. – № 2. – С. 79–82. 56 Шабалина Л. И. Слово как средство эмоциональной оценки в сатире : автореф. дис. канд. – Тбилиси, 1981. – 24 с. 57 Иорданская Л. Н. Попытка лексикографического толкования группы русских глаголов со значением чувства // Машинный перевод и прикладная лингвистика. Вып. 13. – М., 1970. – С.93–106 . 58 Зализняк А. А. Контролируемость ситуации в языке и жизни // Логический анализ языка : Культурные концепты. – М. : Наука, 1992. – С. 132–147. 59 Рыбакова М. В. Эмоциональность в системе коммуникативных типов предложения : автореф. дис. канд. – М., 1985. – 26 с. 60 Аглетдинова Г. Ф. О соотношении оценочности, образности, экспрессивности и эмоциональности в семантике слова // Семантические исследования. – Уфа, 1996. – С. 75–83. 92 61 Арутюнова Н. Д. Фактор адресата // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. – 1989. –Т.47. – № 7. – С. 45–53. 62 Монтень М. О непостоянстве наших поступков // Опыты. – М.– Л. : Издательство АН СССР, 1958. – С. 7–14. 63 Блох М. Я. Диктема в уровневой структуре языка // Вопр. языкознания. – 2000. – № 4. – С. 56–68. 64 Борисова Е. Г. Перлокутивная лингвистика и её преподавание студентам–филологам // Вестник МГУ. – 2001. – Серия 9. – № 1. – С. 115–134. 65 Бондарко А. В. К проблеме соотношения универсальных идиоэтнических аспектов семантики: интерпретационный компонент грамматических знаний. // Вопр. языкознания. – 1993. – № 3. – С. 5–11. 66 Тарасова И. П. Структура смысла и структура личности коммуниканта // Вопр. языкознания. – 1992. – № 4. – С. 103–111. 67 Руденко Д. И. Когнитивная наука, лингвофилософские парадигмы и границы культуры // Вопр. языкознания. – 1992. – № 6. – С. 92–98. 68 Лингвистический энциклопедический словарь. – М. : Советская энциклопедия, 1990. – 685 с. 69 Васильев Л. В. Современная лингвистическая семантика. – М. : Высшая школа, 1990. – 175 с. 70 Бабенко Л. Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. – Свердловск : Издательство Уральского университета, 1989. – 184 с. 71 Комарова З. И. Семантическая структура специального слова и её лексикографическое описание. – Саратов : Издательство Уральского университета, 1991. – 156 с. 72 Денисов П. Н. Лексика русского языка и принципы её описания. – М. : Русский язык, 1980. – 253 с. 73 Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь–справочник лингвистических терминов. – М. : Просвещение, 1985. – 399 с. 74 Левин С. Прагматическое отклонение высказывания // Теория метафоры. – М. : Прогресс, 1990. – С. 307–341. 75 Федосюк М. Ю. Нерешенные вопросы теории речевых жанров // Вопр. языкознания. – 1997. – № 5 . – С. 102–120. 76 Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. – М. : Наука, 1985. – 271 с. 77 Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). – М. : Языки русской культуры, 1997. – 576 с. 78 Левин С. Прагматическое отклонение высказывания // Теория метафоры. – М. : Прогресс, 1990. – С. 307–341. 79 Серль Дж. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. – М. : Прогресс, 1986. – С. 170–194. 80 Грайс Г. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. – М. : Прогресс, 1985. – С. 217–237. 81 Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл. М. : Наука, 1976. – 382 c. 82 Медведева Л. М. О типах речевых актов // Вестник Харьковского университета. – 1998. – № 2. – С. 40– 47. 93 83 Серль Дж. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. – М. : Прогресс, 1986. –– С. 211–213. 84 Серль Дж. Метафора // Тайна метафоры. – М. : Прогресс, 1990. – С. 307–341. 85 Формановская Н. И. Вы сказали «Здравствуйте». Речевой этикет в нашем общении. – М. : Знание, 1989. – 156 с. 86 Почепцов Г. Г. Прагматический аспект изучения предложений в школе // Иностранный язык в школе. – 1975. – № 6. – С. 184–189. 87 Янко Р. И. О коммуникативных стратегиях в русском языке //Вопр. языкознания. – 1999. – № 2. – С. 45–53. 88 Тарасова И. П. Структура смысла и структура личности коммуниканта // Вопр. языкознания. – 1992. – № 4. – С. 103–111. 89 Бондарко А. В. О грамматике функционально–семантических полей // Изв. АН СССР. Сер. лит–ры и яз. – 1984. – Т. 43, № 3 – С. 492–504. 90 Формановская Н. И. Речевой этикет и культура общения. – М. : Высшая школа, 1989. – 156 с. 91 Шведова Н. Ю. Один из возможных путей построения функциональной грамматики русского языка // Проблемы функциональной грамматики. – М., 1985. – С. 30–37. 92 Маркелова Т. В. Функционально–семантическое поле оценки в современном русском языке // Вестник МГУ, Серия 9. Филология. – 1994. – № 4. – С. 12–19. 93 Жуламанова И. Г. Коммуникативно–семантические группы в разноструктурных языках // Автореф. дис. канд. – Алматы, 1999. – 32 с. 94 Формановская Н. И. О коммуникативно–семантических группах и функционально–семантических полях // Русский язык за рубежом. – 1986. – № 3. – С. 71–76. 95 Прохоров Ю. С. Культуроведение и преподавание русского языка как иностранного: новые аспекты и парадигмы // Текст: Структура и функционирование. Вып. II. – Барнаул, 1997. – С.36–44. 96 Маркелова Т. В. Семантика и прагматика средств выражения оценки в русском языке // Филол. науки. –1995. – № 3. – С.67–79. 97 Паповянц Э. Г. Интенциональный анализ качественно характеризующих высказываний // Изв. АН СССР. Сер. лит–ры и яз. – 1987. – Т.45. – № 4. – С. 54–56. 98 Дьячкова И. Г. Способы выражения интенционального смысла // Филологический.ежегодник. – Вып. 2. – Омск. : Издание ОмГУ, 1999. – С. 99–103. 99 Бондарко А. В. Вид и время русского глагола. – М. : Просвещение. – 1979. – 239 с. 100 Бондарко А. В. Отрицание как логико–грамматическая категория. – М., 1983. – 212 с. 101 Остин Дж. Чужое сознание // Философия. Логика. Язык. – М. : Прогресс, 1987. – С. 48–95. 102 Уфимцева А. А. Типы словесных знаков. – М. : Наука, 1974. – 205 с. 94 103 Падучева Е. В. Семантические исследования : Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. – М. : Школа «Языки русской культуры», 1996. – 464 с. 104 Семантические вопросы словообразования. Производящее слово / Под ред. Янценецкой М. Н. – Томск. : Издательство Томского университета, 1991. – 272 с. 105 Гайсина Р. М. Лексико–семантическое поле глаголов отношения в русском языке. – Саратов : Издательство Саратовского университета, 1981. – 195 с. 106 Слюсарева Н. А. Проблемы функционирования морфологии современного английского языка. – М. : Наука, 1986. – 84 с. 107 Васильев Л. М. Семантика русского глагола.– М. : Высшая школа, 1981. – 184 с. 108 Орлова М. А. О семантической классификации предикатов // Актуальные вопросы русской лексикологии и терминологии. – Алма– Ата: КазПИ им. Абая, 1986. – С. 81– 88. 109 Апресян Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики. – М., 1966. – 302 с. 110 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. / В 4 т. – М. : Русский язык, 1980. – С. 365–366. 111 Даль В. И. Пословицы русского народа. – М. : Олма–Пресс, 2000. – С. 460–464. 112 Мурзагалиева М. К. Контрастивно–прагматический анализ речевых актов похвалы в русском и казахском языках // Автореф. дис. канд. – Алматы, 1998. – 29 с. 113 Мурзагалиева М. К. Прагматические особенности речевых актов похвалы в романе М.Ауэзова «Абай» // Вестник КазГУ. Серия филологическая. – Алматы, 1997. – № 15. – С. 105–108. 114 Никитина Е. Р. Золотая книга руководителя. – М. : Изд–во ФАИР, 1999. – 415 с. 115 Оспанова Ж. М. Типы минимальных диалогических единств (МДЕ) в казахском и русском языках // Материалы республиканской научн.– теоретической конф. – Караганда : КарГУ, 2001. – С. 76–86. 116 Темиргазина З. К. Речевая культура в контексте национальной культуры // Проблемы языка в современной научн. парадигме. Вып. 4. – Павлодар, 2001. – С. 109–115. 117 Лосев А. Ф. Дерзание духа. – М. : Наука, 1988. – 334 с. 118 Темиргазина З. К. Самооценка в наивно–этических воззрениях русского народа // Проблемы языка в современной научн. парадигме. Вып. 3. – Павлодар, 2000. – С. 22–28. 119 Акимова В. И. Концепт тюрьма в русской ЯКМ и его вербализация в романе Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание» // Вестник КазГУ. Серия филологическая. – Алматы, 2001. – № 17. – С.113–118. 120 Бердяев Н. А.Судьба России – М . : ЭКСМО – Пресс, 2000. – 459 с. 95 121 Темиргазина З. К. Современные теории в отечественной и зарубежной лингвистике. – Павлодар, 2002. – 106 с. 122 Кинцель А. В. Эмоциональность текста как основа единства его связности и цельности // Текст: структура и функционирование. Вып.2. – Барнаул, 1997. – С. 72–87. 123 Юрьев А. Н. Разговорные глаголы, обозначающие болезненные состояния // Материалы республиканской научн.–теоретической конф. – Караганда : КарГУ, 2001. – С. 102–108. 124 Ожегов С. И. Лексикология. Лексикография. Культура речи. – М. : Высшая школа, 1974. – 350 с. 125 Лебедева Г. С. О метонимической природе глагола // Вестник Харьковского университета. – 1988. – № 138. – С.65–72. 126 Чернейко О. А. Порождение и восприятие межличностных оценок // Филол. науки. – 1985. – № 6. – С. 37–42. 127 Сост. Скальковский К. И. Мнения русских о самих себе. – М. : Терра – книжный клуб, 2001. – 304 с. 128 Бэк А. Формальная теория психологии. – М. : ЭКСМО – Пресс, 1998. – 357 с. 129 Максимов С. Ю. Крылатые слова.– М. : Астрель, 2000. – 346 с. 130 Засорина Л. Н. Частотный словарь русского языка. – М. : Русский язык, 1979. – 936 с. 131 Урысон Е. В. Лексемы «район» и «округа» // Вопр. языкознания. – 1999. – № 4. – С.12–19. 132 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / В 4 т. – М. : Прогресс, 1964. 133 Виноградов С. И. «Просторечие» как категория нормативной лексики в «Толковом словаре русского языка Д. Н.Ушакова // Литературная норма и просторечие. – М. : Русский язык, 1977. – С. 219–232. 134 Жуков В. П. Русская фразеология. – М. : Высшая школа, 1986. – 309 с. 135 Гачев Г. Национальные образы мира. – М. : Раритет, 1988. – 297 с. 136 Кюльоли А. Что является научной проблемой в лингвистике? // Вестник МГУ. – 2000. – Серия 9. – № 3. – С.120 –127. 137 Костомаров А. С. Очерк домашней жизни и нравов великого народа в XVI – XVII столетиях. – М. : Республика, 1992. – 48 с. 138 Махамбетова С. Б. Жесты и невербальные этнические знаки у казахов // Механизм рече–мысли способности. – Алма–Ата : КазПИ им. Абая, 1986. – С. 60–65. 139 Якубинский Л. П. Язык и его функционирование // Избр. работы. – М. : Наука, 1986. – С. 17–59. 140 Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова. Литературные цитаты, образные выражения. – М. : Правда, 1986. – 768 с. 141 Апресян В. Ю., Апресян Ю. Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // Вопр. языкознания. – 1993. – № 3. – С. 27– 35. 142 Изард К. Эмоции человека. – М. : Наука, 1980. – 213 с. 96 143 Воркачев С. Г. «Первая из всех страстей» : адмиративная оценка и средства её выражения в испанском языке // Изв. АН. Сер. лит–ры и яз. – 1992. – Т.51. – № 2.– С. 81–95. 144 Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка. – М. : Советская энциклопедия, 1968. – С. 485–486. 145 Кажигалиева Г. А. Семантическая структура эмотивов в иерархической организации семантического поля «гнев» // Проблемы языка в современной научн. парадигме. Вып. 2.– Павлодар, 2000. – С. 49–54. 146 Воркачев С. Г. Безразличие. Презрение // Вопр. языкознания. –1992. – № 1. – С. 79–87. 147 Апресян Ю. Д. Образ человека по данным языка: (попытка системного описания) // Вопросы языкознания. –1995. – № 3. – С. 37– 67. 148 Родионова С. Е., Родионова А. Е. Эмоционально–оценочное значение пренебрежительности и средства её выражения в современном русском языке // Исследования по семантике. – Уфа, 1996. – С. 83– 96. 149 Карнеги Д. Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей. – Алматы : Ана тiлi, 1987. – 496 с. 150 Шаханов М. Космоформула карающей памяти. Тайна, унесенная Чингисханом. – Алматы : Бiлiм, 2001. – 318 с. 151 Падучева Е. В. Говорящий как наблюдатель: об одной возможности применения лингвистики в поэтике // Изв. АН. Сер. лит–ры и яз. – 1993. – Т.52. – № 3. – С. 33–45. 152 Падучева Е. В. Говорящий как наблюдатель: об одной возможности применения лингвистики в поэтике // Изв. АН. Сер. лит–ры и яз. – 1993. – Т. 52, № 3. – С. 33–45. 153 Крысин Л. П. Социальный компонент в семантике языковых единиц // Вопр. языкознания. – 2000. – № 4. – С. 97–109. 154 Темиргазина З. К. Образ человека в русской ценностной картине мира. – Павлодар, 2001. – 92 с. 155 Крысин Л. П. Социальный компонент в семантике языковых единиц // Влияние социальных факторов на функционирование и развитие языка. – М. : Наука, 1988. – С. 124–143. 156 Арутюнова Н. Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. – М. : Наука, 1980. – С. 240–253. 157 Щерба Л. В. Опыт общей теории лексикографии // История советского языкознания. – М. : Высшая школа, 1981. – С. 235–248. 158 Лю Ч. М. Русский и китайский речевой этикет в контексте культуры // Вестник КазГУ. Серия филологическая. – Алматы, 2001. – № 13. – С. 93–98. 159 Богомолова О. В. Глаголы этической оценки и концепция национального характера у В. М. Шукшина // Тезисы научн. докладов Всероссийской научн. конф. – Барнаул, 1999. – С. 128–130. 160 Формановская Н. И. Русский речевой этикет: лингвистический и методический аспекты. – М. : Русский язык. – 1982. – 126 с. 97 161 Тресков С. И. Социальная обусловленность языкового варьирования при пиджинизации и креолизации языков (на материале синтаксиса и морфологии) // Влияние социальных факторов на функционирование и развитие языка. – М. : Наука, 1988. – С. 166–178. 98 Содержание Предисловие….…………………………………………………………....…………3 1 Теоретические предпосылки описания оценочных глаголов в коммуникативной деятельности носителей русского языка…………………………………………………………...4 Лекция 1.1 Семантика и прагматика языковых единиц русского языка в речевой коммуникации………………………………………..............................4 1.1.1 Семантика и прагматика языковых единиц русского языка……………….4 1.1.2 Категория оценки в философии……...…………………………....................7 1.1.3Категория оценки в языке…………………………………………................11 1.1.4 Принципы семантико-прагматического описания оценочных слов........................................................................................16 Лекция 1.2 Оценочные речевые акты в русской речевой коммуникации …..….................................................................................19 1.2.1 Принципы классификации речевых актов………………………………....19 1.2.2 Оценочные речевые акты в общей типологии речевых актов…………….........................................................23 1.2.3 Перформативные глаголы…………………………………………...............25 2 Оценочные глаголы в русской языковой картине мира…………….........................................................29 Лекция 2.1 Классификация оценочных глаголов русского языка……………...29 2.1.1 Принципы классификации оценочных глаголов русского языка…............29 2.1.2 Семантика и прагматика субъектных оценочных глаголов………...........38 Лекция 2.2 Семантико-прагматический анализ оценочных глаголов русского языка…………………………….......…………....42 2.2.1 Семантика и прагматика собственно оценочных глаголов………................................................………..…42 2.2.2 Семантика и прагматика эмоционально-оценочных глаголов…….............................................…………...56 2.2.3 Семантика и прагматика –оценочных глаголов с семой интенсивности……………………...…………………………..64 3 Оценочные глаголы в коммуникативной деятельности носителей русского языка………………………………………...………….........71 Лекция 3.1 Оценочные глаголы русского языка в речевых актах……...….…....71 3.1.1 Перформативная функция оценочных глаголов русского языка................71 3.1.2 Интерпретирующая функция русских оценочных глаголов………..…….76 Лекция 3.2 Социальные аспекты функционирования оценочных глаголов в речевой коммуникации……………………………….....80 3.2.1 Социальный компонент в семантике и прагматике оценочных глаголов русского языка…..……………………………80 3.2.2 Оценочные глаголы в речевых актах с симметричными и асимметричными социальными отношениями коммуникантов…………..….…84 Литература…………………………………………………………………...….......90 99
