Сюзи-Тортора-Способы-видения-интегративный-подход
advertisement
Институт Практической Психологии и Психоанализа Кафедра танцевально-двигательной психотерапии www.psychol.ru www.tdt-edu.ru Сюзи Тортора Способы видения: интегративный подход в детско-родительской терапии в работе с детьми раннего возраста Пер. Стратийчук Е. Аннотация: Эта статья описывает применение мультисенсорного подхода в психотерапии, который помогает в установлении и развитии отношений первичной привязанности. Описываемая программа, названная «Способы видения», основана на принципах танцевально-двигательной терапии, она также включает танец, движение, музыку, креативное выражение, и анализ невербальных движений Лабана, которые помогают стимулировать излечение и изменения. Этот метод обсуждается в контексте теории привязанности и исследований, проведённых на основе этой теории, а также на основе представлений о травме и болезненных переживаниях раннего детства. Этот психотерапевтический подход опирается на представления об имплицитных знаниях, интерсубъективной мотивации, ранних детских воспоминаниях, телесной сонастройке и видео-анализ диадических невербальных отношений в терапии. Метод «Способы видения» проиллюстрирован через представление анализа видеозаписи диады матьребёнок, в которой ребёнок находится на довербальной стадии и только начинает говорить. Данный ребёнок пережил ряд перинатальных стрессовых средовых факторов, а именно: помещение в кувез после рождения, послеродовая депрессия матери, сложная динамика отношений в расширенной семье. Ключевые слова: привязанность, психотерапия родителей и детей раннего возраста, танцевально-двигательная терапия. В сфере детского психического здоровья всё больше внимания уделяется наблюдению за невербальным обменом посланиями между матерью и ребёнком в процессе взаимодействия (Stern 1985, 2004, 2008; Brazelton и Cramer 1990). В последние годы эти отношения часто анализируются с использованием принципов теории привязанности, впервые предложенной Боулби (Brisch 2004; Bowlby 1958, 1969/1982; Cassidy и Mohr 2001). Скрупулезные наблюдения Боулби за взаимодействием матери и младенца привели его к вопросам о том, как и почему младенец формирует привязанность к матери (Cassidy и Mohr 2001; Brisch 2004). Его наблюдения позволили ему описать отношения привязанности между родителем и младенцем как независимую систему регуляции (Bowlby 1969, 1982). По мнению Боулби, способность матери давать последовательную и надёжную обратную связь своему ребёнку создаёт для младенца такие условия, в которых он/она может справляться с горем и регулировать свои эмоции (Brisch 2004). Система привязанности включает поведение младенца, связанное с поиском близости с матерью в ситуациях, которые воспринимаются как опасные или дискомфортные, и исследовательское поведение, направленное от матери, при этом она воспринимается как безопасная «база», к которой можно вернуться (Bowlby 1958, 1969/1982; Brisch 2004). Теперь нам известно, что динамика поиска близости и исследовательского поведения в отношениях развивается благодаря разворачивающемуся обмену посланиями между ребёнком и тем, кто о нём заботится. У обеих взаимодействующих сторон этот обмен посланиями возникает на невербальном уровне и включает как процесс саморегуляции, так и процесс интерактивной или ко-регуляции (Beede и Lachmann 2002; 1 Beede и др. 1997). Beede и Lachmann (2002) подчёркивают, что способность к саморегуляции каждого из членов диады влияет на качество процесса регуляции в диаде. Динамическое спонтанное взаимодействие между младенцем и тем, кто о нём заботится, изначально являющиеся невербальным, создаёт ментальные репрезентации, которые упорядочивают опыт ((Beede и Lachmann 2002; Beede и др. 1997; Bowlby 1981). Beede и Lachmann (2002) подчёркивают двунаправленную природу этого совместно сконструированного обмена посланиями, происходящего во время первого, довербального года жизни. Результаты их исследования позволили предположить, что повторяющееся взаимодействие между младенцем и матерью создаёт в течение первого года жизни «паттерн ожиданий» (стр. 212), который обобщается и кодируется в досимволических репрезентациях. Эти обобщённые репрезентации влияют и на то, как младенец начинает узнавать основную фигуру привязанности, и на природу отношений привязанности с этой фигурой. Эти представления становятся ключевыми элементами в последующем развитии символических форм репрезентаций о себе и о других объектах (Beede и Lachmann 2002). В модели Beede и Lachmann (2002) предполагается, что в течение первого года жизни используются имплицитные пути обработки информации, с помощью которых и возникают досимволические репрезентации и коммуникация. Они утверждают, что имплицитная обработка происходит независимо от речи и от работы сознания, связанной с речью. Этот способ обработки информации является процессуальным, основанным на имеющем определённую длительность динамическом обмене между младенцем и тем, кто, в основном, о нём заботится. Стерн (2008) описывает имприцитное знание как невербальное, безОбразное и неосознаваемое. Он отмечает, что имплицитное знание связано с вербальным языком, создающим репрезентации и предположения, «с помощью кода, отличного от символического», но не находится в зависимости от него (Beede и Lachmann 2002, стр. 183).Цитируя последние исследования, изучающие отношения между вербальным и невербальным, Стерн (2004) утверждает, что имплицитное знание включает информацию, полученную через переживания на телесном уровне (Beede и Lachmann 2002). Стерн (2004) также отмечает, что имплицитное знание не ограничивается невербальной коммуникацией, движениями тела и телесными ощущениями, а включает также чувства и слова. Недавние исследования памяти младенцев поддерживают эту точку зрения на роль тела в невербальных переживаниях. Работа Gaensbauer (2004) показывает, что ранние переживания формируют воспоминания, которые запечатлеваются и организуются через соматические, сенсорные, кинестетические и невербальные модальности. Gaensbauer (2004) описывает эту раннюю форму памяти у младенцев как возникающую с помощью мультиаспектных, мультисенсорных модальностей, представленных через формацию, которую он называет «перцептуально-когнитивно-аффективно-сенсорно-моторные схемы» (стр. 30). Beede и Lachmann (2002) также подчёркивают невербальные имплицитные характеристики восприятия и ранней памяти младенцев в своём обсуждении природы рано возникающей у младенцев способности к формированию репрезентаци й. Они утверждают, что младенцы способны распознать «временные, пространственные, аффективные и ассоциативные признаки, связанные с общим уровнем возбуждения» (стр. 68) в разворачивающемся обмене сообщениями в процессе диадических отношений. Эти невербальные качественные признаки включают и последовательности действий с ожидаемым результатом. Боулби (1969/1982) и Эйнсворт (1978) акцентировали внимание на важности и коммуникативной силе невербальных аспектов отношений мать-младенец. Боулби подчёркивал роль выражения лица, позы, тона голоса, скорости движений и совместно создаваемого с игре обмена сообщениями в формировании первичных отношений. Эйнсворт (1978) назвала основным фактором, влияющим на формирование безопасной привязанности, материнскую чувствительность и точность понимания намёков и 2 сигналов, подаваемых ребёнком, а также её способность давать соответствующие ситуации, последовательные и основанные на обстоятельствах ответы. Программа «Способы видения» и танцевально-двигательная терапия. Этот обзор избранных статей, посвящённых теории привязанности и исследованиям, которые проводились в рамках этой теории, подготавливает почву для презентации данного метода психотерапевтического вмешательства, в большой мере зависящего от наблюдения невербальных знаков в диаде мать-младенец с целью разгадать, декодировать качество отношений привязанности. Как будет показано на примере случая из практики, этот метод, названный «Способы видения», использует имприцитные источники знаний, невербальный обмен сообщениями и телесные переживания, основанные на движении; они являются основными методами получать информацию и вступать во взаимодействие. Психотерапевтическая программа «Способы видения» использует невербальный двигательный анализ, танец, движение, игру и детско-родительское взаимодействие как инструменты как для оценки, так и для терапии детско-родительских отношений. Теории, оказавшие влияние на программу лечения «Способы видения». «Способы видения» основываются на исследованиях психического здоровья младенцев, на принципах танцевально-двигательной терапии и на системе невербального анализа, называемой анализом движения Лабана (Bartenieff и Lewis 1980; Laban 1975, 1976; Laban и Lawrence 1974; Tortora 2004, 2006). Танцевально-двигательная терапия как область психотерапевтической практики существует с 1940-х годов(Levy 2005). Национальная Американская Танцевально-Двигательная Ассоциация (ADTA) была основана в 1966 году. Танцевально-двигательная терапия считается одним из направлений терапии с помощью искусств, наряду с музыкотерапией, арт-, драма-, и поэтической терапиями она (ТДТ) использует специфическую художественную модальность как инструмент для психологического исследования, выражения и исцеления. Организованные с учётом традиционных терапевтических отношений, художественные модальности могут обращаться к чувствам и переживаниям, которые может быть трудно выразить вербально (Levy 2005). Терапевт, использующий художественные модальности, поддерживает в пациенте желание и способность привнести в сознание более глубокий, часто метафорический материал, выражаемый через художественную форму для того, чтобы он мог быть исследован. В танцевально-двигательной терапии тело, тело в движении и глубокий анализ невербального поведения являются основным методом самовыражения и терапевтического вмешательства (Levy 2005; Tortora 2004, 2006). Многие танцевально-двигательные терапевты используют систему анализа движения Лабана (LMA) (Bartenieff и Lewis 1980; Laban 1975, 1976; Laban и Lawrence 1974; Tortora 2004, 2006), чтобы понимать невербальное двигательное поведение. Эта система предлагает определённым образом организованный метод, чтобы подробно описать качество невербального действия. Эта методология показывает не только что из себя представляет каждое невербальной действие, но также и то, как оно было совершено. В диадическом обмене посланиями индивиды демонстрируют особый стиль взаимодействия в отношениях, который даёт ценную информацию для двигательного терапевта Bartenieff и Lewis 1980; Laban 1975, 1976; Laban и Lawrence 1974; Tortora 2004, 2006). Хотя эти методы терапии художественными методами широко используются, существует недостаток в эмпирических исследованиях (Haen 2009; Johnson 2009), поэтому в данной статье делается обзор литературных источников из смежных областей, которые также поддерживают представление о важной роли невербальных диадических переживаний и имплицитного знания. 3 Роль мультисенсорной обработки информации и невербальных переживаний. Метод терапевтического вмешательства «Способы видения» в большой мере подпитывается представлениями о важной роли мультисенсорной обработки информации в процессе раннего развития. Младенцы обрабатывают свои внутренние ощущения, чтобы создать собственное чувство регуляции и гомеостаза, с помощью мультисенсорного осознавания (Greenspan 1992; Greenspan и Wieder 1993). С помощью мультисенсорной системы младенцы получают информацию от окружающего мира, а затем используют вербальные и невербальные средства, чтобы выразить своё отношение и отреагировать на этот опыт (Tortora, 2006). С помощью этих мультисенсорных переживаний у младенца начинают возникать знания о том, как устроен мир, и ожидания от мира, это происходит, когда в течение определённого времени младенец разделяет свои переживания со значимым другим, который о нём заботится (Stern 1985). Первичные отношения между младенцем и матерью оказывают регулирующий эффект на социальные, эмоциональные и нейрофизиологические аспекты развития ребёнка (Hofer 1981, 1995, 2000, 2002, 2003). В исследованиях Hofer (1981, 1995, 2000, 2002, 2003) подчёркивается значимость специфических аспектов материнского поведения, которые способны улучшить нейрофизиологическое и психологическое развитие младенца. Эти исследования утверждают, что качество и стиль невербальной заботы, которую осуществляет мать, влияет на способность младенца поддерживать собственную эмоциональную регуляцию. Hofer называет это невербальное поведение «скрытым регулятором» (Hofer 1995, стр. 203) в процессе продолжающихся диадических отношений. Это регулирующее поведение включает мультисенсорное, биологическое и невербальное взаимодействие, в том числе прикосновение, теплоту, запах, физическую близость и ощущение положения в пространстве, а также движения конечностей и тела в пространстве (Hofer 1981, 1995, 2000, 2002, 2003). Мультисенсорная регуляция играет основную роль в поддержании здорового развития младенцев и детей раннего возраста. Благодаря регуляции внутренних ощущений и способности регулировать получение и обработку информации из внешнего мира, ребёнок может расшифровывать информацию, учиться, реагировать и создавать отношения с окружающими людьми. Эти отношения включают в себя межличностные/социальные и внутриличностные/эмоциональные взаимодействия. В свою очередь, то, как ребёнок учится управлять своим телом в физическом мире и как он обрабатывает информацию когнитивно, начиная понимать сложные аспекты бытия и особенности общения в своей культуре и в своём окружении, влияет на то, как ребёнок устанавливает отношения с другими (Tortora, 2006). Ранние травматические и болезненные переживания в младенчестве. Маленькие дети, которые пережили чрезвычайные события, могут демонстрировать невероятную чувствительность к мультисенсорной стимуляции, которая связана или напоминает им о болезненном или травмирующем событии. В таком случае нервная система ребёнка переключается в режим «борись-беги-замри» (Porges 2004), который может включать в том числе и изменение в адренокортикальной активности организма ребёнка (Gunner и Gheatham 2003). Porges (1993, 2004) рассматривает вопрос о потребности в создании окружающего пространства, в рамках которого будет поддерживаться то, что ребёнок воспринимает как базовый уровень неврологического ощущения безопасности, и для которого он придумал термин «нейроцепция» (стр. 19). Это пространство создаётся для того, чтобы поддержать оптимальное функционирование развивающего младенца или ребёнка раннего возраста. 4 Van der Kolk (1994) предлагает исторический обзор исследований и теорий, которые признавали биологический стресс как реакцию на травму. Этот обзор включает описание того, какой эффект имеют яркие эмоциональные реакции на запечатление травматического опыта, как этот опыт хранится в висцеральных1 ощущениях тревоги и паники и какие физиологические изменения этот опыт производит, а также этот обзор включает подробное объяснение того, как травма влияет на память и лимбическую систему. В работе Van der Kolk особое внимание уделяется тому эффекту, который травма оказывает на тело, в ней телесные переживания используются как ключ к работе с травмой (Courtois и др. 2009, Van der Kolk и др. 1996). Многие используемые в настоящее время методы работы с травмой используют телесные переживания, мультисенсорные и сенсорно-двигательные техники (Ogden и др. 2006; Siegel 2002). Эти методы, которые признают главную роль переживания, оставшегося в теле, в работе с травмой, изменили то, как сейчас работают с травматическими реакциями. «По многим причинам тело не принималось во внимание в «лечении разговором» (Ogden и др. 2006, стр. xxvii) Тело, игра, травма и теория привязанности. Van der Kolk (2006) называет сенсорно-двигательный метод психотерапии травмы Огдена первым, соединившим телесно-ориентированные практики, нейропсихологию и теорию привязанности (Ogden и др. 2006). В объяснении, что такое сенсорно-двигательная психотерапия, Ogden и др. (2006) пишут о роли игры в формировании детскородительских отношений привязанности и о её влиянии на регуляцию аффектов. Они развивают представление Panksepp (1998) о важности игры, в том числе физической, такой как «куча-мала» (Ogden и др. 2006, стр. 118) для маленьких детей (и животных), так как такая игра поддерживает развитие у ребёнка чувства самости, социальных навыков и умения устанавливать социальные связи. Снова обращаясь к труду Panksepp (1998) Ogden и др. (2006) приходят к выводу о чувствах радости и безопасности, лежащих в основе игры, если представить её (игру) как самостоятельную активность ребёнка, одновременно и связанную и отделённую от исследовательского поведения, как оно описано в теории привязанности. Они утверждают, что ключевым элементом игры является её способность соединять удовольствие с возрастающим неспецифическим возбуждением2, тонусом, а также её способность вызывать смех. Panksepp (1998) утверждает, что игра способна положительно повлиять на развитие чувства привязанности и социальных связей. Важно, что пугающие и дискомфортные чувства негативно влияют на способность к игре. Ogden и др. описывают эти чувства, ведущие к проблемному поведению, такие как замирание, напряжение, беспорядочные движения, упадок сил и невозможность расслабиться в спонтанной игре (Ogden и др. 2006). Один из аспектов сенсорно-двигательной психотерапии включает прослеживание игровых действий пациента, пережившего травму, с особым вниманием к такими невербальным элементам, как первое появление улыбки и спонтанных действий (Ogden и др. 2006). Интервенции в рамках психотерапии используются, чтобы распространить эти переживания на всё время игры. Теоретические принципы программы «Способы видения» Программа терапии «Способы видения» основана на знании о важной роли для раннего детского развития мультисенсорного, сенсорно-двигательного опыта и игры, эти компоненты поддерживают способность детей справляться с болезненными/травматическими переживаниями. Программа «Способы видения» (Tortora 2004, 2006) обращается к раннему развитию ребёнка и представлениям о мультисенсорной 1 2 Связанных со внутренними органами (прим. пер.) В оригинале – arousal (прим. пер.) 5 системе, описанной выше. «Способы видеть» основаны на работе с отношениями, в которых основной является сила эмоциональных связей. Ощущение собственного тела. Ключевое понятие программы «Способы видения» - это ощущение собственного тела (Tortora 2004, 2006), через него делается акцент на роли соматических и невербальных ранних переживаний в развитии ребёнка. Это понятие также связано с переживанием младенцем собственного тела, с межличностными отношениями и с возникновением индивидуальности. Ключевая роль ощущения собственного тела отведена на основании того наблюдения, что наши ранние переживания возникают через телесные ощущения и вначале регистрируются на соматическом, кинестетическом и сенсорном уровне. Телесно-ориентированные переживания влияют на все уровни развития, формируя то, как младенец наделяет смыслами мир. То, как он наделяет смыслами мир, определяет то, как он действует, исходя из своих переживаний. А его действия влияют на то, как он формирует представления о собственной самости. Младенец начинает свой танец отношений именно благодаря ощущению собственного тела, возникающему в процессе невербальных коммуникативных действий с другим (Tortora 2006). Представление об ощущении собственного тела также питает интерсубъективное знание, так как движение и восприятие укоренены в нейрофизиологическом опыте. Эта связь восприятие-движение определяет познание и является «неразрывно связанной с социальным и эмоциональным развитием» (Lockman и Thelen 1993, стр. 958). Trevarthen изначально называл интерсубъективность «ментальной структурой, лежащей в основе восприятия и движения» (Trevarthen 1980, стр. 325), это побуждает младенца искать взаимной коммуникации и социальной вовлечённости в контакт с партнёром. Он утверждал, что такое раннее межличностное понимание показывает, что младенец обладает способностью к совместному социальному функционированию с самого рождения. Интерсубъективные переживания дают возможность каждому быть в общем психологическом поле, быть включённым в мысли и чувства другого человека; интерсубъективность имеет в своей основе невербальные, телесные, эмпирические способы воспринимать переживания, связанные с собой и с другими (Stern 2004, 2008). Представление об ощущении собственного тела также связано с имплицитными способами, с помощью которых ребёнок узнаёт о себе и о значимых других. Эти имплицитные способы получения знания влияют на развитие ментальных репрезентаций себя и других (Tortora 2006). Как говорилось выше, имплицитные знания являются невербальными, безОбразными и неосознаваемыми (Stern 2004, 2008). Эти знания мы получаем эмпирическим путём, они основаны на телесном опыте, с их помощью мы создаём наши собственные символические репрезентации. Эти репрезентации, которые проникают в наш язык, существуют от языка отдельно и продолжают существовать даже когда язык меняется, развиваясь (Bucci 1994). Эти основанные на теле концепты включают аффекты, невербальные понятия, ожидания и репрезентации (Stern 2008). С помощью этих невербальных способов осознания и получения информации о мире, побуждаемых врождённой, первичной интерсубъективностью, младенец и родитель начинают формировать ответы в рамках своего невербального диалога в отношениях. Доля аффективно окрашенных или дополнительных по отношению друг к другу социальных сообщений между родителем и младенцем поддерживает формирование сильной привязанности (Papousek 2007)3. Благодаря этим позитивным переживаниям в тексте используются выражениz «contingent exchange», «contingent response». Эти выражения связаны со специфическим термином, обозначающим активное взаимодействие матери и ребёнка, в котором мать отвечает на звуки и действия ребёнка с помощью мимики, интонации и тона голоса, что позволяет стимулировать развитие ребёнка (см. http://beyondbabytalk.com/2008/03/25/contingent-response/) (прим. пер.) 3 6 младенец начинает ожидать этого аффективно окрашенного обмена сообщениями и так возникает чувство собственной значимости. Представление об ощущении собственного тела, питающее это чувство собственной значимости в раннем опыте, поначалу исследуется с помощью сенсорных, кинестетических, невербальных способов обработки информации. Благожелательное внимание к специфическим коммуникативным качествам обмена сообщениями переживает ли и как переживает каждый член диады воспринимает активные поддерживающие и неподдерживающие реакции на свои попытки создать эмоциональные отношения. Качественное невербальное наблюдение за персональным двигательным стилем. Наблюдение за невербальными качествами – различными знаками и стилем взаимодействия – у младенца и в детско-родительской диаде является неотъемлемой частью программы «Способы видения». Такое наблюдение даёт возможность заглянуть в имплицитные и интерсубъективные переживания движущегося. Уникальный невербальный стиль ребёнка можно наблюдать как отдельно, так и в контексте детскородительских отношений, чтобы увидеть истоки паттернов саморегуляции и паттернов совместной регуляции отношений в диаде. Терапевт в программе «Способы видения» использует специфические категории, наблюдая за невербальным поведением диады, чтобы понять, как ребёнок работает с собственным опытом самости и бытия с другим (Tortora 2006). Эта информация даёт возможность догадаться о том, как развиваются отношения привязанности. Категории позволяют обратить внимание на то, как ребёнок использует свои навыки саморегуляции в процессе социального взаимодействия со взрослым. Некоторые элементы из этих категорий фокусируют терапевта на тех специфических способах, с помощью которых ребёнок проходит через разные аффективные состояния. Важно подчеркнуть, что эти элементы категорий используются не для оценки стиля поведения ребёнка или взрослого, но скорее для установления того, что каждый участник переживает, основываясь на своём телесном опыте. Полученная благодаря этим наблюдениям информация в дальнейшем используется, чтобы создать интерактивную, основанную на движении активность, призванную поддержать социальные и эмоциональные отношения. Эти элементы показывают, как ребёнок переживает в теле или как он проходит через разнообразные аффективные состояния в процессе взаимодействия в диаде (Tortora 2006). Эти состояния включают способность быть спокойным и внимательным, активно воспринимающим, способность приходить в возбуждение или перевозбуждаться. Терапевт наблюдает, как младенец успокаивает себя и снова переходит к спокойствию или сфокусированному вниманию. Когда ребёнок проходит через эти состояния, терапевт отмечает, принимает или отвергает он взаимодействие с партнёром. Основой наблюдения являются восемь невербальных категорий детскородительских взаимоотношений. Эти категории также можно наблюдать и в ситуациях, когда сам терапевт вовлечён в диадические отношения с ребёнком. Информация, отобранная с помощью таких наблюдений, отражает то, насколько хорошо члены диады могут аффективно настроиться друг на друга на невербальном мультисенсорном уровне. Настройку можно наблюдать во время спонтанного взаимодействия. Когда результаты наблюдений рассматриваются в контексте отношений привязанности, проявляется полная картина, создаваемая элементами наблюдения, это позволяет понимать невербальные качества, которые создают паттерны привязанности. Акроним D.A.N.C.E.4 помогает обобщить эти категории: Диадические, Основанные на привязанности, Невербальные, 4 в оригинале - Dyadic, Attachment-based, Nonverbal, Communicative, Expressions (прим. пер.) 7 связанные со Взаимодействием, связанные с Выражением. Терапевт очень осторожно делает оценки согласно каждой категории, приведённой ниже. Качество контакта глазами. Терапевт отмечает количество контактов глазами и то, как родители и дети смотрят друг на друга. В этом наблюдении важно: случается ли контакт, какой он, когда он происходит, как долго он поддерживается. Качество взгляда включает следующие наблюдения: насколько пристален взгляд, застывший ли взгляд или взгляд «сквозь», блуждающий или избегающий, а также гибкость контакта глазами, и то, направлен ли взгляд в одну или в противоположную сторону относительно движений головы и других частей тела, если последние направлены по отношению к партнёру. Лицевая экспрессия. Отмечается качество и количество изменений лицевой экспрессии, отмечается, поддерживает ли и дополняет ли лицевая экспрессия поведение в целом, а также способ, каким это делается. Также важен оттенок чувств, представляемый партнёру с помощью лицевой экспрессии. Использование пространства. Терапевт обращает особое внимание на пути через пространство, которые создаёт каждый участник, двигаясь по направлению друг к другу или друг от друга. К примеру, движется ли участник прямо к партнёру, слоняется вокруг, перемещаясь то ближе, дальше, создавая пути без чёткой направленности или нарезает круги вокруг партнёра? Где в пространстве участник помещает себя по отношению к партнёру? Как часто движущийся подходит близко к партнёру? Как близко он подходит? Качество и частота прикосновений и/или физического контакта. Эта категория включает сумму всех видов физического контакта, которые происходят во время сессии и инициированы любым из участников, а также качество прикосновений. Каждый участник может протягивать руки или делать движения ногами по направлению к партнёру, или участник может опираться всем телом на партнёра. Участницы могут касаться партнёра с напряжением, силой, слегка задевать его или как будто обволакивать тело партнёра, используя пассивный вес. Формы тела. Эта категория связана с качеством прикосновения в том смысле, что она позволяет выявить те телесные формы, которые использует каждый участник в отношениях с партнёром. Здесь важно качество совместной координации в работе с личным пространством каждого участника, а также обращается внимание на те формы: позы и движения, которые принимает тело. Например, каждый из участников может придать своему телу такую форму, что будет ощущение сложенного паззла: как будто участники вложены и дополняют друг друга. Или один из участников может держаться прямо, недвусмысленно сепарируясь от партнёра и создавая ощущение полностью независимого присутствия. Если оба партнёра создают такое внятное ощущение сепарации, будучи рядом друг с другом, то можно говорить о том, что каждый поддерживает своё собственный вес, а не отдаёт даже часть его партнёру. И напротив, один из участников диады может настолько отдать свой вес, что практически примет форму, дополняющую партнёра, отказавшись от собственных телесных границ и от собственного существования даже, как бы вмешиваясь в тело партнёра. Темп невербального двигательного стиля. 8 Терапевт отмечает общий ритм каждого действия участников, обращая внимание на то, как темпы сочетаются между собой. Остаётся ли у терапевта чувство синхронности или дополнительности ритмов, когда участники взаимодействуют? Вокальные паттерны. Так же, как идёт наблюдение за невербальным темпом, описанное выше, также терапевт обращает внимание на паттерны вокализации, существующие во взаимодействии между взрослым и ребёнком, и на то, насколько они сочетаются. Терапевт отмечает тон и темп вокализаций, чтобы определить, поддерживают ли друг друга, дополняют или накладываются друг на друга паттерны звучания в составе невербального двигательного стиля участника. Невербальное поведение и регуляция. Терапевт обращает пристальное внимание на то, как невербальное поведение каждого из участников, направленное на взаимодействие, поддерживает саморегуляцию: как аффективно, так и через мультисенсорную систему. Способен ли движущийся контролировать уровень неспецифического возбуждения, необходимый для того, чтобы поддержать гомеостаз, будучи вовлечённым в отношения с партнёром? С точки зрения межличностных отношений, поддерживает невербальный обмен сообщениями в диаде совместно регулируемое поведение? Как может это совместно регулируемое поведение влиять на нейропсихологическое развитие и на отношения привязанности? Самонаблюдение в процессе телесной настройки. Физическая природа этого метода требует от терапевта быть активно вовлечённым в происходящее с родителем и ребёнком. Терапевт обращает внимание на собственные эмоциональные и телесные реакции, особо отмечая, как эти реакции могут повлиять на терапевтическое пространство. Эта специфическая система самонаблюдения крайне важна для эмпирически обоснованного процесса контрпереносаa. Терапевт должен чутко осознавать свои ощущения в процессе невербального переживания, это достигается с помощью настройки на невербальные реакции участников на кинестетическом уровне. Терапевт обращает внимание на возникающие мысли, на эмоциональные отклики и телесные реакции, которые являются способом эмпатически реагировать на материал пациента. Этот бережный по отношению к пациенту способ прислушаться к своим собственным ощущениям и реакциям создаёт совместно регулируемый контейнер для переживаний пациента. Fogel (2009) использует термин телесная настройка, чтобы описать эту форму кинестетической настройки. Эта техника самонаблюдения, так же как и та, которая используется в методе «Способы видения» показана в клинической виньетке, представленной ниже. Структура терапии в «Способах видения» Структура сессий в программе «Способы видения» основана тех потребностях семьи, которые актуальны в настоящий момент. Еженедельные сессии состоят из сессий для диад (родитель или родители и их маленький ребёнок). Эти сессии часто записываются на видео, что позволяет терапевту систематически проанализировать невербальный материал, появившейся на сессии. Эти плёнки также используются для обратной связи, которая даётся на сессиях для родителей: индивидуальной или парной. Индивидуальные сессии для детей или родителей проходят еженедельно или по мере надобности. На сессиях для родителей элементы и темы, возникшие во время сессии с Более подробное объяснение этой системы самонаблюдения выходит за рамки этой статьи и может быть найдено в книге автора (Tortora 2006) (прим. автора) a 9 ребёнком, прорабатываются более глубоко и обсуждаются после просмотра видео. Неотъемлемым аспектом программы для родителей является психотерапевтическая работа с ними, позволяющая исследовать то, как ментальные репрезентации, касающиеся взаимоотношений в их родительской семье, влияют на их собственный родительский стиль. Обсуждение влияния этих факторов даёт возможность найти новые способы взаимодействия с собственным ребёнком, отдельные от переживаний родителей, связанных с их детством. Такой подход создаёт у родителей чувство уверенности в собственных родительских способностях, помогает уменьшить стресс и тревогу, связанную с состоянием и поведением ребёнка. Виды активности на сессии «Способы видеть». Программа «Способы видеть» использует виды активности, которые по своим физическим параметрам ориентированы и опираются на D.A.N.C.E. – те невербальные элементы наблюдения (описаны выше), которые позволяют обратиться к факторамсоставляющим системы детско-родительской привязанности. Активности эти являются мультисенсорными в своей основе и включают: музыку, пение, движение/танец, игру, осознание дыхания и методы релаксации (Tortora 2004, 2006). Когда симптомы, с которыми ведётся работа, включают травматические или болезненные переживания, используются также техники работы с травмой, такие как систематическая десенсибилизация (Solter 2007): участнику осторожно предлагают стимул, вызывающий страх, с одновременным созданием поддерживающего эмоционального состояния (Solter 2007). В работе с детьми, прорабатывая таким образом травматический или стрессовый опыт, можно попытаться улучшить их эмоциональное самовыражение и стабильность. Представление случаяb. Родители привели шестнадцатимесячную Джессику на занятия в группу по креативному танцу, которую я вела для нормально развивающихся деток и их родителей. Родители Джессики обратили внимание, что Джессика не так физически активна, как её сверстники и, кажется, гораздо менее увлечена развитием своих двигательных навыков. В частности, она избегала пролезать через тоннель в парке, в котором они гуляли. Родители подумали, что занятия в танцевальном и музыкальном классе, в развивающем пространстве, смогут помочь Джессике в самоисследовании собственных физических возможностей. Также они считали, что Джессика – тревожный ребёнок. По словам папы, он хотел бы, чтобы Джессика больше радовалась жизни и была более расслабленной. Она легко начинала плакать, плохо спала и цеплялась за папу. Оба родителя говорили о трудных родах: Джессика провела 2 дня в кувезе, по словам родителей, в течение этого времени её «кормили через зонд, она была окутана проводами и заключена в контейнер». Мама рассказала о послеродовой депрессии, а папа – о травматическом событии, которое произошло в его расширенной семье, что вынудило их сняться с места и переехать поближе к родственникам. Основываясь на этих данных, я предположила, что для Джессики лучше будет посещать частные танцевально-двигательные психотерапевтические сессии перед тем как она начнёт занятия в группе. .Я узнала больше о Джессике во время нашей первой сессии. С нескольких недель и до примерно трёх месяцев у неё были колики, она очень чувствительна, особенно, когда засыпает: тогда Джессика становится особенно чувствительна к яркому свету и громким звукам. У неё довольно быстрый обмен веществ, при этом она плохо набирает вес, хотя диагноз «сниженный вес» ей не могли поставить в течение первого года жизни. С 6 до 12 месяцев Джессика была более счастливой, однако очень плаксивой, если что-то её b некоторые личные данные семьи изменены, чтобы сохранить конфиденциальность (прим. автора) 10 огорчало, плюс она продолжала быть очень чувствительной к изменениям. Она сразу пошла в 10 месяцев, не ползала. В 16 месяцев она так и не начала ползать, казалось, боялась физически развиваться и всё ещё не могла перейти из сидячего положения в стоячее без посторонней помощи. Запись сессии А: папа и Джессика. Джессика и папа сидят на полу. Джессика сидит в наклоне, с вытянутыми ногами, сосёт пальцы и стонет в колыбели, созданной папиным телом. Левая нога папы подогнута и находится под правой ногой, его левая кисть лежит на колене; папа организует своё тело вокруг тела Джессики, как будто создавая подушку, к которой Джессика может прислониться. Мягко, как это ему свойственно, папа объясняет: «У Джессики часто такое выражение лица: как будто маска из греческой трагедии». Джессика снова стонет. Я отмечаю тихую и мрачную атмосферу происходящего, поэтому я слегка наклоняюсь к ним и мягко говорю: «Ты выглядишь взволнованной». Джессика стонет громче и вжимается в папину грудь. Папа гладит голову Джессики правой рукой, целует её в лоб и, сводя плечи вперёд, создаёт ещё более неприступный домик для Джессики. Они замирают в этом охватывающем Джессику положении. В продолжении этой сессии Джессика выглядела настороженной, если ей приходилось отходить от папы. Иногда она увлекалась взаимодействием со мной или игрушками в комнате, но быстро начинала снова волноваться. Джессика редко оказывалась от папы дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Запись сессии Б: мама и Джессика. На следующую сессию пришли мама и Джессика. Джессика стояла у невысокой стены, а мама сидела на полу в 15 футах от Джесссики. Руками мама обнимала колени, которые она подтянула к туловищу. Аккуратно держась за стену Джессика получала огромное удовольствие от называния предметов в комнате. Я помогала ей в этом назывании. Повторяя мои слова, Джессика одновременно интересуется цокающим звуком, который можно получить, если касаться языком нёба: «Мамама…цок, цок, цок, камера, мама, мяч, Джессика» «Где Джессика?» - спрашиваю я. Она показывает на себя и затем продолжает: «Мама». Потом она показывает на меня, затем снова на себя, на меня и снова на маму, а я называю, следуя её указующим жестам: «Сюзи… Джессика… Сюзи.. Джессика… Мама!». В течение сессии Джессика подходит к маме, потом останавливается и отходит прямо перед тем, как начать с ней взаимодействие. Мама наблюдает, просто сидя на полу и обнимая свои ноги или плечи, улыбаясь или с нейтральным выражением лица. Обсуждение записей сессий А и Б. Эта виньетка показывает две разных картины взаимодействия шестнадцатимесячной девочки со своими близкими людьми. С папой во время сессии А мы видим ребёнка, которого сам папа описал как «трагическую греческую маску». Этот ребёнок часто страдает, выглядит эмоционально хрупким и нерешительно осваивающим окружающее пространство. В сессии Б дистанция между Джессикой и её мамой на удивление отличается. Джессика стоит одна около невысокой стены, показывая на каждую из нас по очереди, она называет наши имена с любопытной улыбкой, будучи просто в восторге от игры в «называлки». Что действия Джессики говорят нам о её переживаниях, связанных с каждым из родителей? Невербальные компоненты данных выше описаний сессий могут помочь поместить возникшие образы, теории и концепции в психодинамическую парадигму, 11 чтобы определить структуру семьи. Может быть, Джессика чувствует себя более тревожной вместе с папой и ощущает необходимость всё время быть начеку? Чувствует ли она себя более безопасно с мамой? Или, может, эта виньетка показывает, что Джессика уже освоилась в пространстве комнаты, когда пришла туда с мамой? Анализ невербального поведения с учётом описанных трудностей Джессики даёт ответы на эти вопросы. Сессия А: анализ невербального поведения на видео, телесная настройка и интервенции. На сессии А Джессика, кажется, боялась отойти от своего папы. Она не исследует пространство самостоятельно. В течение первых тридцати минут сессии она стонала, плакала и выглядела очень возбуждённой, цепляясь за папу. Часто, сидя между папиных ног, она наклонялась верхней частью тела к нижней, создавая своей спиной бугорок. Это выглядело так, как будто её голова стала слишком тяжёлой для неё, что её невозможно удерживать прямо. Её слабое тело, казалось, сливалось с телом её папы, мягко обнимавшим тело дочери. У меня возникало ощущение глубокого страдания, когда я смотрела на девочку, настолько неукоренённую в собственном теле, смотрела на то, как она ищет успокоения в безопасном и мягком телесном принятии своего папы. Но, несмотря на все поддерживающие действия её папы, Джессике было неспокойно. Папа рассказывал о том, как Джессика эмоциональна, в то время как сама Джессика негромко хныкала, едва двигаясь, одновременно она посматривала на меня из гнезда, образованного папиным телом. Пытаясь настроиться на её недвижимое состояние, я замедлила свои движения. Моё дыхание замедлилось и стало будто бы осторожным, амплитуда движений моего тела стала меньше, я слегка наклонилась к ней и прошептала: «Ты волнуешься». Это осторожное действие привело к тому, что Джессика вскрикнула и всем телом повернулась к папе, чтобы не слышать меня. Папа погладил её по голове. Несмотря на мои попытки настроиться на Джессику, все мои действия приводили к немедленным изменениям в её способности к эмоциональной регуляции. Такие быстрые переходы к переживанию страдания сохранялись в продолжение всей сессии. Каждый раз папа был рядом с Джессикой, обеспечивая физический контакт с дочерью через движения и форму собственного тела. Я обратила внимание, что на телесном и двигательном уровне существует недостаток скоординированности между телом, головой и конечностями в дифференциации и построении телесных фраз. Казалось, она застревала в своих действиях с опущенной головой. Она не двигалась по комнате, а оставалась всё время рядом с папой. Это ощущение застревания скорее имело отношение не только к её физическим ограничениям, так как её аффективные реакции, наоборот, были резкими, внезапными, к тому же, Джессика, казалось, сама создавала в своём теле такие позы, которые снова и снова воссоздавали ощущение застревания. Это выглядело так, как будто Джессика могла собрать своё тело, но не делала этого. Постоянно обращая внимание на свои чувства, я поняла, что в моём эмоциональном отклике появилось ощущение, что Джессика сдалась. Я стала думать об этом ощущении застревания как о метафоре её ранних переживаний: трудности при рождении, помещение в кувез, попытки адаптироваться к послеродовой депрессии мамы и возможно чувство потери, пережитое, когда эмоциональное присутствие папы было ограничено переживанием им трагедии в собственной родительской семье. В течение второго получаса сессии Джессика успокоилась и, казалось, смогла регулировать своё эмоциональное состояние более успешно. Я предложила Джессике для исследования короткий мягкий тоннель. Сначала она заинтересованно заглядывала внутрь, сидя у папы на коленях. Но когда папа постучал по земле, предлагая Джессике 12 попытаться пролезть сквозь, она немедленно начала издавать несчастные звуки. На лице её появилось печальное выражение, и она отвернулась от тоннеля и попыталась устроиться у папы на груди. Снова невербальное предложение немедленно повлияло на её чувство стабильности и внутренней регуляции. Казалось, у Джессики очень хрупкое чувство собственной безопасности. Позднее на сессии Джессика стояла на напольных матах, при этом рука её продолжала лежать у папы на плече. Папа лежал рядом с ней. Джессика заметила мяч в форме яйца, и я подтолкнула его к ней. Джессика неуверенно попыталась сойти с мата, но повернула обратно, протягивая руку к папе. Используя тело папы как опору, Джессика в конце концов сошла с мата и была этим очень горда. Поддерживая её за бёдра и помогая ей переступать, я сопровождала её шаги на мат, когда она шла обратно к папе. В конце сессии Джессика с осторожностью исследовала комнату: она позволяла мне помогать ей в поиске новых способов двигаться, совершенствуясь в координации своих движений. Ушла с сессии она со спокойной улыбкой. Сессия А: обсуждение невербальных/двигательных интервенций и стратегий терапии. На протяжении всей сессии я очень осторожно и взвешенно использовала прикосновение. Прикосновение является той другой формой коммуникации, которая поддерживала Джессику в открытии новых способов того, как она может использовать собственное тело. Используя специфические качества прикосновения, я обеспечивала Джессику необходимой обратной связью, которая поддерживала в её попытках собрать своё собственное тело. Я делала длинные и сильные движения вдоль её позвоночника, когда она сидела на полу, с подогнутыми ногами, с вытянутыми руками, пытаясь взобраться на колени к папе. Это движение помогало ей почувствовать свой центр. Ощущение собственного центра через действие помогает объединить физическое и эмоциональное ощущение собственных возможностей. Когда она замирала, лёжа на животе с вытянутыми ногами, я дополняла свои движения нажимом на ступни. Это прикосновение давало дополнительную информацию через её ступни и ноги, в то время как Джессика пыталась подтолкнуть своё тело на колени к папе. Такое использование прикосновения является подпоркой, развивающей физическое исследование, которое уже начато, но не может быть завершено самостоятельно. Вместо того чтобы сразу поднимать Джессику, когда она расстраивается, что поддерживает её чувство страха и собственной несамостоятельности, я показала папе, как применить другой тип поддержки, который позволит Джессике пережить чувство собственной физической активности. На эмпирическом уровне это прикосновение также позволяло Джессике исследовать развитие двигательной координации. В данном случае, я также побуждала родителей Джессики искать в раннем воздействии на ребёнка то, что повлияло на её сенсорную чувствительность и моторную задержку. Это направление работы позволило нам работать с психодинамическими элементами и тем, как они влияют на развитие в целом, параллельно тому, как Джессика становилась телесно всё более сильной, благодаря поддерживающей терапии. Взгляд с точки зрения телесных ощущений. С точки зрения телесных ощущений, для меня метафорой переживаний Джессики было физическое застревание. Возможно, она чувствовала себя застрявшей как в буквально, так и на эмоциональном уровне. Стратения лечения, основанная на движении, пытается создать возможность для исследования в игре, которое побудит Джессику почувствовать, что с помощью своего тела она может достигнуть своей цели, то есть, родителей. Переживание успеха собственных действий может побудить Джессику выйти из своего застрявшего состояния, помочь ей в создании своего нового, эффективного и 13 сильного образа и в формировании новых реакций. Основываясь на рассказах родителей, ранние сенсорные воспоминания Джессики о рождении и первых днях жизни связаны с ощущением застревания, содержания в контейнере, с ощущением от уколов и капельниц, с ощущением контроля, излишней стимуляции и беспокойства. Возможно те аффективные качества, которые я отметила, связаны и с отношениями родителей в этот период. Последующая работа на сессиях с использованием методов травматической десенсибилизации (Solter 2007), а также деятельность, основанная на импровизации, дали возможность Джессике провести новые исследования, связанные с телом и его эмпирическим познанием. Результатом этих исследований стала возможность создать новый опыт, который сможет заменить, поможет переписать и заново разрешить её сложные чувственные воспоминания, создать исправленную копию её ранней детской истории. Сессия Б: анализ невербального поведения на видео, телесная настройка и интервенцииc. Пространственная и социальная динамика между мамой и Джессикой в начале сессии Б сильно отличались от сессии А, которая проходила с папой. Дистанция между Джессикой и мамой была больше. Мама сидела тихо, обхватив колени руками, слегка сгорбившись, довольно далеко от Джессики. Джессика стояла одна, осторожно касаясь стены с вытянутой рукой, направленной на маму. Когда Джессика двигалась к маме, её путь никогда не был по прямой, всё время как будто по окружности: Джессика в целом приближалась, но сразу же начинала отдаляться. Хотя Джессика была увлечена этой пространственной игрой, её чувства в процессе можно было описать как медленные, спокойные и сосредоточенные в себе. Эта сдержанный способ действовать, казалось, был частью их взаимодействия с мамой. Наблюдение за этой пространственной игрой-танцем, вызвало у меня ощущение осторожных движений, и я заметила, что мои собственные действия стали очень направленными, сфокусированными и настороженными. У меня возникло побуждение развить эту осторожную игровую ситуацию, сделать её более спонтанной и весёлой. Я включила ритмичную музыку, чтобы обратить больше внимания на суставы с помощью сильного и регулярного ритма. Мы начали хлопать в такт музыке. Мама приблизилась к нам, и мы вместе раскачивались и танцевали. Вскоре Джессика заметила небольшой физиоболл в форме яйца, и мы устроились на полу, чтобы с ним поиграть. Мама села напротив Джессики и меня, скрестив ноги, руки её были сжаты в районе центра. Я помогла Джессике перекатиться через мяч. Для неё это было трудно. Она не могла приспособить своё тело к податливой поверхности мяча. Её голова, шея, плечи и верхняя часть груди были очень напряжены, так что она скатилась налево, на маты, головой вниз. Когда я присоединялась к её позе, к недостатку координации в потоке её движений, меня пронзило чувство глубокой грусти. Джессика заплакала из-за физической боли или из-за чего-то ещё? Качество её стенаний отозвалось глубоко у меня в животе. Я подстроила своё физическое присутствие, чтобы быть уверенной, что мои действия достаточно медленные и контролируемые. Когда я помогала Джессике, я переживала в теле ощущение более координированной позы, когда зеркалила девочку. Я нежно погладила её позвоночник движениями сверху вниз. Я поддержала её в районе живота снизу, ладонью, сложенной в форме чаши. Через своё такое близкое присутствие, а также через качество прикосновения я надеялась воздействовать на кинестетическое чувство стабильности и гибкости, идущее через центр тела. Одновременно со звуками, которые издавала Джессика, в ритме её стона я тихо приговаривала: «У… Да… Прекрасная работа». Джессика уронила голову на мат и подняла попку, как если бы она часть этого описания перепечатана с разрешения из книги A. Fogel (2009) The psychofisiology of selfawareness: Rediscovering the lost art of body sensing. W.W. Norton&Co (прим. автора) c 14 пыталась встать, но в результате её ноги сложились в коленях, и она села между моими коленями, занимая пространство в форме полумесяца, организованное моим склонённым туловищем. Джессика посмотрела на маму, удерживая взгляд на ней всего на мгновенье и начала стонать. Она протянула к ней руки так далеко, как только могла, но её тело не двигалось. Её плач становился всё выше и превратился в глубокое рыдание со всхлипываниями, в котором появилась ритмическая структура. Но она по-прежнему не двигалась. «Ты можешь найти маму» - сказала я мягко, - «да, ты можешь». Но Джессика казалась застывшей. Хотя она была всего в футе или двух от мамы, у меня было ощущение, что она находится за много миль от неё. Я почувствовала большую тоску из-за этого расстояния. Я сказала: «Ты можешь найти мамочку». Я чувствовала, что существует неосязаемый барьер между мамой и её ребёнком. Хотя в этот момент сессии я легко могла поднять Джессику и перенести её прямо в мамины руки, я не была уверена, что это надо делать. Я чувствовала, что для Джессики гораздо важнее узнать, что она может прийти к маме благодаря своим собственным физическим усилиям. «Да-да, я знаю, ты видишь свою мамочку, но не можешь добраться до неё» - сказала я, поглаживая её согнутую спину. Я положила мои руки на её бёдра. «Давай найдём её, давай придём к ней» - я организовала своё тело вокруг тела Джессики, в то время как Джессика поворачивалась в моих руках, всё ещё рыдая, периодически повисая всем телом на моих руках, но не глядя на меня. Переваливаясь из стороны в сторону, она снова приняла свой вес, повернулась лицом к маме, Джессика указывала на неё вытянутыми руками, стонала и ежеминутно поглядывала на неё. «Да…Да…Да…» Я снова использовала качество прикосновения как средство взаимодействия, я помогла Джессике двигаться, перенося вес с одной ноги на другую, когда мы вместе двигались к маме. И снова я замерла с сильным телесным ощущением, на этот раз – идущим из сердца. Когда Джессика дошла до мамы, она уронила голову, её тело сложилось вокруг её ног, и она превратилась в шар, лежащий на маминых скрещённых ногах. Мама не двигалась. Её лицо было неподвижным, она была безмолвна. Её руки оставались скрещёнными на центре с локтями, лежащими на согнутых коленях. Она сохраняла своё собственное пространство. Глубина грусти этой ситуации была осязаемой: незримая стена между матерью и дочерью была почти видимой. Я почувствовала, что грусть этого момента терапии является принципиально важной для понимания того, что отравляет их отношения. Как мама, так и её ребёнок испытывали душевную боль. Обе были обездвижены, неспособны дотянуться друг до друга, как буквально, так и образно. В этот момент я поняла, что должна поддержать как маму, так и ребёнка своими действиями, своими словами, а также той активностью, которую мы создадим во время сессии. Джессике надо было пережить чувство, что она может дотянуться до мамы. Маме надо было пережить чувство, что она состоятельна как мать и что её дочь нуждается в ней и хочет быть с ней. Она должна была узнать, что способна эмоционально присутствовать в отношениях с Джессикой. Мы должны были попытаться исцелить ту боль, которая осталась у обеих от тех месяцев депрессии, когда мама только спала и была эмоционально недоступна. Снова я аккуратно использовала прикосновения руками, чтобы поддержать Джессику, когда она вставала с опорой на мамины руки, но при этом я не делала всю работу за Джессику. Мама погладила её, но Джессика не смягчила своё тело по направлению к её объятью и не посмотрела не неё, а вместо этого начала уходить, спустившись с маминых коленей. Они оставались соединёнными только руками. Мама держала и крепко сжимала пальцы Джессики, в то время как Джессика уходила всё дальше и дальше, пока её руки не вытянулись так далеко, как только могли. Как я могла помочь этой паре воссоединиться? Я обратила внимание на то, как происходило это вытягивание рук и пальцев, как крепко мама держала руку дочери, 15 прежде чем они разъединились, и я почувствовала спокойную поддержку в этом движении. Я снова довольно громко обратилась к Джессике, балансирующей в одиночестве в нескольких футах от мамы: «Ты сделала это… Ты нашла маму, да-да». На лице Джессики появилась слабая улыбка, когда стояла, раскачиваясь, и показывала на себя на экране видеокамеры. «Да, это ты.. ты нашла мамочку», - прошептала я. Джессика воскликнула: «Мама!» - и спонтанно хлопнула в ладоши, потом подняла руки и начала хлопать, поднимая и опуская руки с удовольствием, глядя на маму. Игра, основанная на чувстве привязанности: приход и уход. Мы продолжили играть разными способами в игру привязанности, приближаясь к маме и уходя от неё. Джессика перекатывалась через мяч-яйцо. Зная, как трудно её давалось это, я оставалась настроенной на знаки её тела. Она снова застряла на мяче, неспособная приноровить своё тело к форме яйца, но на этот раз, скатываясь, она подняла бёдра выше. Я подбежала к ней, когда она отталкивалась ступнями от пола. Джессика использовала поддержку моего прикосновения к её ступням и бёдрам, это помогло ей двигаться по направлению к маме, создавать прямой путь к ней. На этот раз она ответила на объятие мамы. Джессика положила руки на мамины плечи, при этом она продолжала плакать, но не пыталась уйти. Я сделала акцент на тоне её плача, отразив его в тоне своего голоса, я сказала: «Смотрите-ка, вот мама и Джессика». Тон плача Джессики стал мягче, и я тоже смягчила произнесение своих слов: «Вот мамочка и Джессика». Мама потирала живот Джессики, стоявшей выгнувшись и выпятив живот по направлению к маме, и Джессика ответила на это движение, согнувшись вокруг маминой руки и зарывшись в её грудь. Мама прижала Джессику ещё ближе к себе и начала поглаживать её по спине. Джессика продолжала стоять с мамой. Дальше она исследовала перекаты через мяч лицом к маме. Мы делали их несколько раз разными способами. Каждый раз я приспосабливала свои действия, чтобы отметить и поддержать новые способы, которые Джессика использовала, чтобы двигать своё тело через пространство между собой и мамой. Перемещаясь в сторону мамы, Джессика использовала много способов переката: ведущими могли быть её руки, ноги или голова, она перекатывалась, делала паузу и снова перекатывалась. Каждый раз я следовала за её движением своими прикосновениями, отмечая ритм её действий и пауз. В течение этой импровизированной последовательности перекатов Джессика плакала, вскрикивала и стонала. Но тон её плача был скорее способом коммуникации, чем призывом о помощи. Иногда она просто останавливалась, плакала некоторое время и затем продолжала перекатываться. Будучи глубоко погружённой в её двигательное исследование, я чувствовала себя её помощником и посредником в миссии Джессики. Я поддерживала Джессику, я прислушивалась и оставалась настроенной на её плач. Джессика как будто передавала мне послание: это трудно, это настоящая борьба, но продолжай, оставайся со мной, мне нужно выразить свою боль, своё горе. С помощью таких мультисенсорных средств, как слушание и паузы, включённых в совместную работу, мы создали совместно регулируемое пространство, в котором Джессика могла поддерживать собственную саморегуляцию – и это мотивировало её исследовать дальше. Исцеление через исследование движения тела. Заключительная последовательность этой игры-исследования сыграла самую большую роль в исцелении. Джессика стояла с поддержкой: с вытянутыми ногами, отталкивающаяся от пола и поднявшая бёдра, её лоб упёрся в пол. Она остановилась в этой позе «треугольника». Я отметила в своём сознании сильное кинестетичесое чувство, связанное с тем, как она воспринимает эту позу. Я сделала паузу вместе с ней, положив мои руки так, чтобы помочь ей сохранять эту форму. Джессика повернула голову, чтобы 16 посмотреть на маму, которая создала своим телом фигуру, поддерживающую движение Джессики: она сидела, склонившись вниз, и одновременно потянулась к дочери с улыбкой одобрения. С большим усилием Джессика оттолкнулась и перенесла вес обратно на ноги и с моей поддержкой переместила своё тело и встала. Синхронно мама последовала своим телом за действиями Джессики. Она сидела на полу рядом, притянув колени к груди и склонив голову и туловище к ногам. Синхронно мама вытянула позвоночник и подняла голову, широко улыбаясь с одобрением, в то время как Джессика так же вытягивалась, чтобы встать. Эти действия были синхронны друг другу как эхо. Джессика пошла точно по направлению к маме, мягко постанывая, когда ей надо было поднять ноги, чтобы забраться маме на колени. Мама поцеловала Джессику, приподняв её, и они начали обниматься. Так как Джессика смотрела на меня долгим взглядом, сохраняя визуальный контакт, я подстроила своё тело и голос под её тон голоса и сказала: «Это была такая тяжёлая работа… Я знаю…Я знаю…». Мама добавила: «Ты сделала такую большую работу!». Джессика вскрикнула, повышая тон своего голоса, так что показалось, что она произнесла: «У-у-у…злю-у-у-уссссь….» Так как было сложно понять, действительно ли она сказала «злюсь», я решила последовать за этой интерпретацией её звуков, чтобы посмотреть, что же произойдёт, и сказала: «Ты злишься, ты очень злишься». Мама начала качать Джессику, согласно кивающую в ответ, они смотрели друг на друга, сохраняя контакт, у мамы на лице было мягкое заботливое выражение. «Ты сделала это. Я думаю, ты говоришь нам что-то ещё» - сказала я, придвинувшись к ним ближе. Плач Джессики стал мягче, она посмотрела на меня, затем ещё крепче обняла мамы, а та поцеловала её в лоб. Стоны Джессики стали более ритмичными и мягкими, казалось, она слушает меня более внимательно. Я обратила внимание на то, что стонов стало меньше, и отразила это вербально: «Были времена, когда ты совсем не могла двигаться. Ты тревожилась. Ты не понимала, что происходит. Ох…ох…ох…Или ты собиралась с силами, чтобы найти свою мамочку… Ты не могла подойти к ней ближе, да…». Я замолкла, так как и стенания Джессики смолкли. Мама и Джессика тихо дышали в одном ритме. «Но теперь ты можешь… теперь это безопасно…» Джессика стала очень тихой и смотрела куда-то далеко, как будто была где-то в своём мире. «Ты вспоминаешь те времена, когда ты была испугана. Да…мы слушаем то, что ты расскажешь нам… мы слушаем…». Джессика посмотрела прямо на меня, и мы все сидели в тишине. Джессика обняла маму и крутила в пальцах её пуговицу. Они покачивались и смотрели друг другу в глаза. Джессика смягчила своё тело и как будто обернулась вокруг мамы. Я включила нежную струящуюся музыку и покрыла их обеих прозрачным голубым шарфом. Я хотела остановить время для мамы и малышки и дать им ощущение собственного пространства. Я хотела, чтобы мама почувствовала, как её дочка любит её в этот момент, когда она сидит у неё на руках, я хотела, чтобы Джессика пережила чувство безопасности, чтобы её внимание было полностью направлено на маму. Я представляла драгоценную матку, в которой находились сейчас они вдвоём. Я чувствовала тепло и была польщена тем, что стала свидетелем этого воссоединения. Последующие невербальные двигательные интервенции и стратегии терапии. Этот финальный момент сессии с Джессикой и её мамой определил тон нашей работы в последующие 7 месяцев. Мама и Джессика приходили каждую неделю, мама также еженедельно посещала индивидуальные сессии. Мама использовала их для того, чтобы исследовать свой опыт переживания послеродовой депрессии, тревоги, а также для исследования тем привязанности в отношениях со своими собственными родителями и то, как эти отношения влияют на её стиль родительства. Мама обнаружила, что, когда она была беременна Джессикой и в первые месяцы жизни дочери, она была разбита и подавлена семейными дрязгами и сложностями Джессики, связанными с коликами и 17 режимом. Она не понимала, как быть хорошим родителем для Джессики и почувствовала облегчение, когда увидела, что между Джессикой и папой возникли сильные отношения, так что «Я поняла, что она не нуждается во мне». Я почувствовала большую сердечную боль, когда слушала, эта боль сопровождала этот рассказ, даже не будучи высказанной. Этот рассказ дополнил картину её молчаливого неподвижного присутствия со своей дочерью, которую я видела на сессиях. Он подтвердил мои ощущения, что главным для меня во время индивидуальных и парных сессий было показать, что мама является значимой фигурой привязанности в жизни Джессики. Я делала это не только с помощью вербальных обсуждений, но также и с помощью особой организации каждого этапа работы в диаде. Я создавала такие способы игры с Джессикой, которые поддерживали её физическую координацию, и при этом эти игры вращались вокруг поиска мамы. Следуя за Джессикой, мы вставляли в её игры, связанные с исследованием и развитием движений тела, элементы мультисенсорной активности, используя движения и игры, при этом мы оставались настроены на её уровень возбуждения в данный момент, на её постепенно раскрывающиеся когнитивные интересы, на её любознательность и чистое веселье игры. Мама выразила свою признательность, сказа, что она любит приходить на наши сессии, так как здесь она научилась тому, как играть со своей дочерью. Она почувствовала, что их отношения изменились. Этап игр, основанных на танце, оказался особенно важен для их отношений, поэтому я дала маме задание продолжить одну из игр дома. Я также дала им записи любимой музыки Джессики, чтобы поддержать игру в домашних условиях. Темы последующих сессий. Музыка, спонтанный танец и игры, основанные на физическом развитии, стали основными инструментами наших еженедельных сессий. Эта активность постепенно позволила Джессике улучшить свой образ тела, схему тела и координацию, по мере того, как она находила новые пути построения отношений со своей мамой. Одновременно с исследованием того, как телоДжессики может перекатываться, ползти и карабкаться через пространство по направлению к маме и от неё, Джессика и мама проработали грустные для них части отношений привязанности и ранний опыт девочки. Эта физическая активность, инициированная Джессикой, отразила её растущее чувство самости, способное стать силой, поддерживающей её маму. Одна из игр, ставшая особенно значимой, называлась «Засни-проснись». Эта игра, основанная на танце, появилась в процессе совместной сессии, когда я заметила, что Джессика буквально застывает, в том числе и на уровне мимики, когда мама ложится на пол. В моей памяти возникло воспоминание: мама рассказывала о том, как много она спала в худшие времена своей депрессии. Я отразила, поддержала и переосмыслила невербальную реакцию Джессики и предложила ей: «Иди к маме, разбуди её!». Вместе мы подошли к маме и начали её трясти. Мама как будто внезапно вернулась к жизни и крепко обняла Джессику. Это стало любимой игрой как у нас на сессиях, так и дома. Наша заключительная сессия, когда Джессике уже было почти 2 года, получилась очень трогательной. Присутствовали и мама, и папа, а Джессика режиссировала игры, основанные на танце. В один момент папа лёг на пол, начиная игру «Засни-проснись», и попросил Джессику принести ему одеяло. Джессика принесла одеяло и начала жестами приглашать маму лечь на пол, сначала укрыла её, а потом уже папу. Затем она инициировала групповую игру на барабанах, предложив барабанную палочку сначала маме, а потом уже вовлекая нас в игру по созданию музыки. Так наша сессия и продолжалась: Джессика предлагала свои игры, каждый раз играючи вовлекая маму в свои действия. Складывалось ощущение, что Джессика в курсе того, что сегодня завершающая сессия, так как в конце сессии она поиграла во все свои самые значимые игры, 18 основанные на танце. Она даже вытащила снаряжение для лазания и тоннель, создав из них дом с множеством уровней, где она могла спускаться и подниматься и пролезать, чтобы добраться до мамы и папы. Улучшившиеся способности Джессики к саморегуляции были очевидны, и она с восторгом и уверенностью использовала все плоскости. Заключительная игра ясно показывает, чего достигла Джессика в своём развитии. Сначала Джессика начала играть в «Засни-проснись», при этом она попросила папу надеть на руку игрушку-акулу и лечь спать рядом с ней. Затем Джессика сказала «проснись», сказав, что и акула должна проснуться, при этом она запустила пальцы акуле в рот и с озорством протянула: «О-о-о-о». Когда мама подползла, чтобы тоже принять участие в игре, она шутя сказала: «Что, она кусает тебя?». Джессика улыбнулась, глядя прямо на маму, дала ей акулу и сказала: «уже ночь». Мама легла спать с акулой на руке. Джессика потребовала: «проснись!» и мама показала, что акула проснулась и жуёт пальцы Джессики, которые те положила акуле в рот. Джессика причитала: «ой-ой-ой-ой!». Мама продолжила «есть» пальцы на ногах, а Джессика начала хихикать и кормить акулу и пальцами, и даже головой, она свободно каталась по полу, легко переходя из сидячего положения. Когда у Джессики появилась символическая игра, она стала использовать юмор и разыгрывания для того, чтобы исследовать темы боли, страха, уверенности и поддержки. Обсуждение. Этот случай показывает, как программа «Способы видения» использует навыки наблюдения невербального поведения для того, чтобы выяснить, как ребёнок и взрослый воспринимают друг друга. Способы выражать себя, используемые ребёнком и взрослым, находящимися в диалоге через невербальные действия и разные положения тела, дают нужную информацию об имплицитном понимании и интерсубъективных мотивациях каждого движущегося. Этот мультисенсорный телесный опыт с собой и с другим является основой, на которой возникает чувство собственной силы, благодаря тому, что каждый из движущихся получает ответы с использованием интонаций и мимики в процессе совместного обмена аффективными посланиями (Beede и Lachmann 2002). Так как в диаде возникает всё больше таких активных ответов с использованием невербальных средств, становится возможным заново построить отношения привязанности, основанные на ожидании определённого ответа на действия. В случае Джессики, врождённая уязвимость, ранний опыт и условия среды затруднили получение таких ответов, помешав возникновению этих ожиданий и появлению чувства собственных сил, возникающего в норме у младенца (Beede и Lachmann 2002). Начиная со своего непростого прихода в этот мир, Джессика переживала на многих уровнях ощущение подрыва, разрушения её собственной самости. Она существовала с очень хрупкой системой возбуждения автономной нервной системы, её приходилось очень стараться, овладевая моторными навыками. Ей также приходилось справляться с очень сложной динамикой и стрессами внутри семьи. Все эти факторы вмешивались в развитие безопасной системы привязанности. Упор Джессики на исследующее поведение и стремление к нему, одновременно с отвержением поддержки мамы в стрессовых ситуациях может быть проинтерпретирован как защитный механизм. Нежелание Джессики поддерживать контакт глазами, высокий уровень возбуждения, хрупкие и негативные в основном аффекты, сложности перехода от этих негативных аффектов к другим состояниям и избегание физического контакта являются основными невербальными индикаторами её отношений. В данном случае стратегия интервенций основывалась на интерсубъективной мотивации взаимодействия со значимыми другими в жизни ребёнка раннего возраста (Threvarthen 1980), которая управляется с помощью имплицитных способов познания, которые досимволичны и воспринимаются эмпирически (Stern 2008). Эти стратегии 19 интервенций помогли восстановить и исправить ранние первичные отношения Джессики, особенно отношения с её мамой. Активность во время сессии, ориентированная на тело и на движение, стимулировала мультисенсорные процессы, которые по своей сути связаны со скрытыми регуляторами Хофера (Hofer 1981), обнаруживающими себя в процессе развивающихся отношений матери и ребёнка. Эти биологические процессы регуляции привязанности включают паттерны и ритмы прикосновений, физическую близость, аффективную настройку и ощущение позы и движения в пространстве, которое есть в конечностях и во всём теле. Через движение к своей маме Джессика смогла буквально найти центр и открыть для себя лучшие способы организации движения и координации. Это активное движение помогло её открыть новое позитивное и эффективное ощущение своего тела. Формирование активного взаимодействия в программе «Способы видения» создаёт спонтанный аффективно-окрашенный социально обусловленный обмен посланиями (Tortora 2004, 2006). Это происходит через использование музыки, танца, движения и игры в процессе импровизированного исследования. Заимствованная из танцевальной культуры, импровизационная природа этой активности предлагает быть здесь-и-сейчас, отвечать мгновенной и гибко на ощущения и невербальные выражения, которые чувствуются и воспринимаются. Эти активности улучшают моторную и сенсорную системы, стимулируют внимание, восприятие, что, в свою очередь, определяет развитие когнитивных функций, мотивации и аффектов. Все эти процессы являются топливом для процессов привязанности. Важно, что реакции терапевта основываются на телесной настройке. Эта настройка помогает терапевту переживать динамику каждого участника диадных отношений, используя свои собственные чувства и ощущения. Это в большой мере объясняет, как терапевт приходит к пониманию невербальных индикаторов, которые говорят о переживаниях и чувствах родителей и ребёнка, связанных с отношениями привязанности. С помощью мультисенсорной настройки в процессе импровизации ребёнок и родитель также узнают о своих индивидуальных предпочтениях и потребностях и создают свои системы саморегуляции и совместной регуляции. С помощью телесной настройки (Fogel 2009) терапевт создаёт окружающую среду, которая воспринимается «нейроцептивно» (Porges 2004) безопасной для ребёнка и родителя. Это принципиально важно в том случае, если исследуются травматические и/или болезненные события. Умение расшифровывать невебальные звуковые сигналы, в том числе плач, требует от терапевта осознавать всё время свои чувства. Через кинестетическое восприятие я присоединялась и подстраивала свои действия и вербализации под ритм действий и вокализаций Джессики. Я подстраивала форму своего тела под Джессику, отражала в мимике её аффекты и использовала время, прикосновение и расположение тела в пространстве, чтобы дополнить её движения. Наиболее важно то, что я подстраивала свои действия под её паузы, ждала, пока Джессика дозреет и пригласит меня продолжить наш импровизационный обмен сообщениями. Джессика делала это, снова становясь вовлечённой в физическое взаимодействие, а временами она даже меняла расположение моих рук на её теле. Таким образом, рассказывая свою историю, Джессика стала режиссёром своих собственных переживаний. Через нашу игру, основанную на танце, Джессика трансформировала события своей истории из болезненных довербальных переживаний в игровое проигрывание, которое позволило ей исцелиться и создать более сильные отношения привязанности. По мере того, как её история разворачивалась, её ощущение остановки и страха оказывалось в фокусе изменений. Воплощённые в теле эмоциональная и физическая устойчивость проявились в символической игре с акулой на последней сессии. Акула – универсальный символ агрессии и страха была приглашена в игру, Джессика командовала всем – «спите, спите» с тем, чтобы после того, как акула 20 проснётся, она даже могла бы есть пальцы на руках и ногах, в то время как Джессика хихикала и каталась с восторгом по полу. Приложение метода к клинической и социальной работе. Этот случай показывает неоценимые психотерапевтические возможности, которые даёт понимание невербального выражения и коммуникации клиницисту. Через телесную настройку клиницист может узнать, как использовать собственные чувства и реакции в качестве инструментов для более глубокой интерпретации динамики в отношениях. Этот случай также показывает как обычное поведение, связанное с взаимодействием (например, размещение в пространстве, движение к и от партнёра) может развиться с двигательную терапевтическую игру. Описания двигательной и танцевальной игровой активности, приведённые в статье, могу также стимулировать появление у специалистов новых идей для терапевтических игр. Наконец, этот представление этого случая показывает, как знание и инсайт танцевально-двигательного психотерапевта могут сделать ценный вклад в терапевтические исследования. 21
