Разговор модели со скульптором Леплюсь у Потоцкого… Он что

Разговор модели со скульптором
Леплюсь у Потоцкого… Он что ли меня лепит… Нет, не тут-то было. Я его тоже
леплю. После вечера в кафе на Сивцевом Вражке я разгоряченный стихами и
слегка охлажденный махито иду всей толпою в его мастерскую на Гоголевском
бульваре. Входим в подворотню, открывается железная дверь в стене и меня
обступают головы моих любимых французов Ришара и Депардье. Когда
Потоцкий лепил Депардье, тот, смеясь, сам принимал участие в лепке. Вот и я
приму. Только буду лепить словами. Это у меня лучше получается. Пока
Потоцкий то ли вертит болванку моей не оформившейся башки не то вертится
вокруг нее, я читаю ему свое:
Выше всех небес
Бог во мне воскрес
А из-за спины подмигивает мне или так кажется от освещения наш Колумб
Конюхов. А сбоку лучится светом Алла Баянова. Она тут неподалеку живет и
частенько бывает у Потоцкого. А кто у него не бывает? Посол Британии, посол
Аргентины, посол… Я лично познакомился на презентации бюста в День
Пушкинского Лицея с послом Доминиканской Республики и его красавицей
женой в роскошном золотом дипломатическом мундире.
А по стенам сплошные Ню с явным намеком на Матисса и Модильяни, хотя это,
прежде всего Потоцкий. Это его мазок лепкой вдавился в нежные лона и такие же
следы его длани, вернее пальцев есть на всех самых удачных памятниках и
скульптурных портретах. Вспоминаю стих Риммы Козаковой : Ты меня любишь,
любишь, ваяешь, лепишь. Потоцкий лепит любя. Поэтому получается. На его
Чехова любуются японцы, а китайцы влюбляются в его Пушкина. Его Алла
Баянова молча поет и будет петь всегда.
Когда Король поэтов Саша Еременко пришел ко
мне в гости и увидел скульптурный портрет
весом в 17 кг. на пианино, он воскликнул: А
почему шея такая тонкая – Видимо скульптор
уловил, что голова 66 летнего поэта никогда не
держалась прочно на этой шее – все уловил
Григорий и печаль, и улыбку, и устойчивую
хрупкость поэзии. Хотя слушал меня всего один
вечер.
О сиреневый странник ты мне бесконечно
знаком — как весы пара глупых ключиц между
правым и левым для бумажных теней чтобы
взвешивать плоский закат.
Это я написал где-то в начале 70х за 30-35 лет до
этого бронзового (чуть не сказал «бюста»). Но
никакого бюста. Лицо возникает как улыбка
чеширского кота прямо из воздуха и вот, вот в
нем исчезнет и растворится.
Как-то незаметно в течение часа Потоцкий меня слепил. И уже в час ночи мы
пили вино и о чем-то спорили. Кажется о свободе. Теперь это был диалог
скульптуры со скульптором.
Скульптор: что такое Свобода?
Скульптура: Свобода – родина всего мира
Скульптор: Что такое любовь?
Скульптура: Любовь – это дуновение бесконечности
Скульптор: Что есть красота?
Скульптура: Красота-это ненависть к смерти
Впрочем, может мы
совсем не об этом вели
беседу. Бывает, совсем
не важно, о чем люди
говорят. Важно, что
говорят. Или важно –
что, говорят? Я думаю,
первое намного важнее.
Так вот, когда я не
говорю, и даже не
пишу, и даже никто
меня не читает
два
бронзовых моих лика
делают и то, и другое и
третье.
Вот
говорящим, читаемым.
преимущество скульптурного жанра над нашим,
Скульптуры говорят молча.
Ежедневно слышу тебя
Как - то странно звучат слова
Закрываю глаза
И всюду передо мною
Эти краски рожденные тишиной
Великий немецкий философ Лессинг писал в своем гениальном «Лаокооне» прелесть этой скульптуры в том, что она кричит молча и движется неподвижно. А
прелесть стихов в том, что они становятся тишиной.
Я достиг тишины
Обогнавшей меня навсегда
Я достиг тишины
Потерявшей меня в тишине
Думаю, что именно эти стихи читает моя бронзовая башка, вылепленная и
отлитая Григорием Потоцким.
Константин Кедров, 2010г.